Мессианский квадрат

– Главное – ничего не бойся, Катя. Экзистенционал – организация неформальная, все ее властные структуры – небесные. На земле – никакого штаба, взносов платить не надо. Посвящение происходит автоматически. Все те, кто ищут Истину, а не застывают в твердо заученных с детства наставлениях, все они, как бы они ни верили, встретятся у престола Славы.

Глаза Андрея блестели, а язык стал плохо слушаться.

– Спустись на землю, председатель! Не опережай события, – сказал Семен. Андрею меж тем в голову пришла еще одна не менее блистательная идея:

– Господа заседатели, нам явно не достает гимна!

В считанные минуты не без наших подсказок возбужденный Андрей лихо сочинил куплет:

«Сомнений сбрось с себя вериги

В сей мир заброшенный народ.

Твой круглый стол от всех религий

Остатки верных соберет.

Это есть наш последний и решительный бой

С Экзистенционалом воспрянет род людской!»

– Ох! – ухнул Семен.

По-ленински прищуриваясь и потирая руки, икая и хохоча, Андрей призывал:

– Итак, наш бхонепоезд тхогается, господа великие посвященные! Сынов света, пхосьба занять свои места! Пхавоверные всех религий, объединяйтесь! Мир вам, бхатья по хазному!

Пародия вышла очень точная. Даже Станиславский бы поверил. Семен хохотал.

– Но куда мы, собственно, держим курс, председатель? То есть Ваше Высокоблагородие! Ой, верней, Ваше Преосвященство! Нет! Генеральный секретарь!

– В Иерархии Экзистенционала, – почему-то зашептал Андрей, – первые и последние в обратном порядке расположены. Так что зови меня просто, без экивоков, – он обвел странным взглядом всех присутствующих, – Младший брат.

– Так куда мы направляемся, Младший брат? В Петушки? В точку «омега»?– и он развязно запел красивым однако басом, – в «омеге» остановка!..

– Да! Да! Да! И только так! Точка «омега» – это выход из истории, это обитание в режиме здесь и теперь. А здесь и теперь – это наше все! Нет! Нет! Друзья! Я серьезно… – хохоча и пытаясь унять хохот и икоту, кричал Андрей, – Вечности принадлежит лишь то, что было совершено по вдохновению – в свой час и на своем месте. Сплошной эксклюзив…

– Ну, а если нет его – вдохновения? – поинтересовалась Катя. – Чем тогда заниматься?

– Понятно чем: слушать Оду к радости, читать «Пир» Платона, смотреть, как падает свет сквозь витражи Лионского собора… Только глупцы не понимают, что экзистенциальный выбор – это и есть истинная примордиальная традиция.

– Какая-какая? Про-мордиальная? – спросил Семен. – Это что значит: за морду?

– Что ты говоришь, Сема, – поправила мужа Катя. – У тебя отсутствует чувство языка. Если бы было то что ты подумал, то эта традиция называлась бы «за-мордиальной», если же она «примордиальная», то, значит, она просто при морде, ясно?

– Где ты тут, Сема, вообще морды увидел? – возмутился Андрей, и восторженно озираясь на Катю, добавил: – Тут только личности, и какие личности!

Катя улыбнулась, и, оставив льстивую реплику без комментария, заметила:

– В твоем бронепоезде укачивает, Андрей. У Сарит, по-моему, уже слипаются глаза.

– Я действительно устала, сегодня был такой длинный день, – пожаловалась Сарит. – Только как же мы все трое тут разместимся?

– Не волнуйся, соорудим тебе что-нибудь, – успокоил ее Андрей. – Как тебе эта кухня в качестве отдельного апартамента?

– Сойдет. Здесь очень симпатичный диванчик. А она запирается на ключ?

– Ключ торчит в двери. Но ты уж пускай нас иногда чайку попить…

– Конечно. Но с двенадцати ночи до шести утра чайная будет закрыта.

– Я вижу, нам пора, – догадался наконец Семен. – Может быть, на посошок?

– Нет, на посошок давайте уже чаю попьем, – воспротивилась Катя.

Андрей тут же вскочил ставить чайник. Сарит перебралась на диван.

– Посижу, пока чайник не закипит. Ты как, в порядке?

Она с беспокойством поглядывала на Андрея.

– Не бойся, я в полном сознании. Вот спроси меня что-нибудь! Какое сегодня число, например, и я отвечу: сегодня 19 апреля – Светлое Христово воскресение – день рождения Экзистенционала.

– А если что-нибудь посложнее спросить?

– И посложнее можно.

– У меня как раз вопрос к тебе был. Сейчас вспомню… Ну да, я так и не поняла, почему ты так уверен, что в твоей рукописи говорится об евангельском Йешуа? Это ведь было одно из самых распространенных имен в то время.

– Но здесь ведь не только имя, здесь еще и первосвященник, и распятие.

– Ну и что? Какой-то другой Йешуа разве не мог предстать перед первосвященником и быть распятым?

– Ну и почему же об этом втором никто не слышал? Только моя рукопись о нем говорит? Пойми, для того, чтобы быть упомянутым в древней рукописи, мало быть просто распятым, надо еще чем-то отличиться. Нет, не может быть никакого другого Иисуса, распятого на Суккот. Это тот самый.

Чайник вскипел, и Андрей с Сарит разлили для всех чай. Семен и Катя скоро ушли, обещая прийти еще раз перед нашим отъездом, и мы наконец легли спать.

***

В моей половине кроме кровати и окна оказался письменный стол и большой пень вместо стула, стены были заставлены сплошь книжными полками, а на свободном месте рядом с небольшим ночником висела гитара.

Я включил ночник и сел на кровать.

– Андрей, – позвал я тихо. – Ты спишь?

– Нет еще, – он вошел ко мне и уселся на пень. – Ты что-то хотел сказать?

– Да, – ответил я и запнулся.