Юрий Андропов. На пути к власти

В 1942 г. удалось организовать ряд «ходок»: в январе в Прионежский район была направлена группа «ходоков»: Николай Бределев (командир группы), Аате Питкянен, Александра Антипина, радистка Феоктиста Серова. А. Питкянен и Н. Бределев побывали в Петрозаводске (финны назвали оккупированную столицу КФССР А?nislinna – «Онежская крепость»). 17 февраля 1942 г. А. Питкянен был утвержден инструктором ЦК комсомола Карелии по работе среди молодежи, находящейся в тылу противника (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 14. Д. 826. Л. 38). В апреле он вместе с К. Эло отправились в Петрозаводск, Н. Матвеев и Л. Стаппуев были направлены в Сегозерский район, П. Маунумяки и И. Яковлев – в Шелтозеро, М. Мелентьева и А. Лисицына – в Житноручей Шелтозерского района, А. Звездина – в Олонецкий район[2 - Анастасию Звездину до заброски в тыл врага готовили на специальных курсах в Москве, затем 15 мая 1942 г. она была зачислена в спецшколу в Беломорске (Беломорская трибуна. 2012. 26 июля. С. 3).] (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 186. Л. 14, 156).

После возвращения с задания разведчики готовили и представляли непосредственно Ю.В. Андропову подробные донесения об итогах выполнения разработанного им задания. Так, оперативное донесение Марии Мелентьевой, датированное 31 августа 1942 г., содержит подробное описание похода М. Мелентьевой и А. Лисицыной в июле – начале августа 1942 г. В нем сообщалось, что девушки организовали три явочные квартиры, собрали сведения об оккупационном режиме, расположении огневых точек и оборонительных сооружениях противника и установили контакт с местным населением. В донесении М. Мелентьевой об итогах разведки в Шелтозерском районе сообщались не только важные сведения о расположении военных объектов противника, переданные в штаб Карельского фронта, но содержалась также информация, которую просил Андропов: выяснить положение и состояние населения в Шелтозерском районе, значительную часть которого составляли вепсы и карелы. По информации Мелентьевой, все русское население без исключения было эвакуировано финнами в Петрозаводск в концлагеря. В донесении отмечались факты насилия над гражданами: оставшееся в оккупации население (в основном старики, женщины, дети) сгонялись на принудительные работы в лес, на строительство дорог. По карточкам работающим выдавался хлеб – 250 г на день мукой – вепсам, карелам, финнам одинаково. Сахару полагалось 750 г в месяц, маргарина – 250 г неработающим и 500 г работающим. Финская оккупационная власть произвела реквизицию урожая. Колхозы объявлялись распущенными, но лошадей содержали в одном месте. Пользование землей предоставлялось на условиях аренды с установленной оплатой.

В донесении Марии Мелентьевой сообщалось, что в финских газетах «Свободная Карелия», «Раннее утро», «Маленький вестник» писали, что в СССР люди умирают от голода, Ленинград взят, через две недели возьмут Москву. Финская администрация открыла школу на финском языке с преподаванием Закона Божьего, который преподавали финские попы в военных мундирах и с оружием. В школе дети подвергались телесным наказаниям: за малейшие проступки их избивали, били линейками по рукам и ушам, ставили на колени. В ряде мест финны пытались крестить детей, но встретили недовольство местного карельского населения. Учителей из этнических карел и вепсов насильно собирали и направляли на курсы переподготовки, в том числе в Финляндию. Мария Мелентьева отмечала, что молодежь Шелтозера, которой осталось очень мало, в большинстве своем ожидала прихода Красной Армии (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 186. Л. 165–173; Д. 187. Л. 65–71).

При возвращении с задания Анна Лисицына погибла. В тексте донесения Марии Мелентьевой этот эпизод звучит буднично: «<…> в 6 утра вышли на реку Свирь, где прождали до 12 ночи. В 24.00, построив плот, начали переправу, но плот разбило течением и мы вынуждены были вернуться на правый берег р. Свирь. Решили форсировать реку вплавь. При переправе Лисицына Анна Михайловна утонула. Мелентьева переплыла на левый берег р. Свирь, добралась в расположение части 276, откуда была доставлена в штаб 7 армии» (там же. Д. 186. Л. 173). За этими сухими строками оперативного донесения стоит эпизод героического самопожертвования 20-летней вепсской девушки Анны Лисицыной ценой своей собственной жизни ради того, чтобы ее боевая подруга доставила важную информацию и документы: группа возвращалась из родного села Анны Лисицыной, ее мать и родня отдали свои документы (финские паспорта, пропуска на право передвижения по территории района, продовольственные карточки, обрекая себя на голодное существование), они согласились помогать подпольщикам[3 - На явочную квартиру матери Анны Лисицыной в Житноручей позднее направлялась подпольщица Ульяна Догоняева (позывной Кэрту), разведчики.]. Документы, выданные финской оккупационной властью, были необходимы для изготовления аналогов и использования их в работе в тылу врага. 18-летняя Мария Мелентьева с трудом добралась до берега. Пять суток без одежды и обуви, без пищи ей пришлось бродить по лесам и болотам. Окоченевшая, исцарапанная колючками и изъеденная комарами, на шестые сутки она вышла к своим. По отчету партийного руководителя Карелии Г.Н. Куприянова, Мелентьева «доложила ЦК КП(б) о выполнении боевого задания» (РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 121. Д. 292. Л. 35). Однако партийное руководство к этому не имело никакого отношения. За выполнение данного задания 2 сентября 1942 г. Ю.В. Андропов направил ходатайство о награждении М. Мелентьевой и А. Лисицыной государственными наградами. 11 октября приказом командования Карельского фронта Мария Мелентьева и Анна Лисицына (посмертно) были награждены орденами Красной Звезды.

Итогом подготовительного этапа в организации подпольной работы стало создание подпольных райкомов комсомола во всех оккупированных районах. Для обеспечения их деятельности формировались боевые дружины (3–5 человек). Задача дружин заключалась в проведении боевых действий диверсионного характера. В числе первых была создана такая группа в Шелтозерском районе в августе 1942 г. В ее состав входили финны Э. Аалто (командир) и И. Кайнулайнен, карел И. Тукачев. Группе было поручено проведение активных действий по уничтожению предателей. В частности, группа побывала в родном селе А. Лисицыной Житноручей (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 187. Л. 15; НА РК.Ф. 2730. Оп. 1. Д. 72. Л. 2). Осенью 1942 г. оформилась Калевальская боевая дружина ЦК ЛКСМ (командир карел Михаил Филатов).

Переход к новому этапу подпольной деятельности в тылу противника был связан с выделением ЦК ВЛКСМ дополнительных целевых финансовых и материально-технических средств для ее обеспечения. В августе 1942 г. Ю.В. Андропов представил в ЦК ВЛКСМ смету расходов ЦК ЛКСМ КФССР, связанных с выполнением заданий в тылу противника. В нее включались затраты на следующие мероприятия: обучение секретарей подпольных райкомов на случай оккупации прифронтовых районов (6 человек), содержание ходоков – связных при ЦК ЛКСМ (зарплата для 6 человек), подготовка подпольщиков (5 человек), обмундирование для ходоков (21 человек), питание ходоков (21 человек, включая боевые дружины), передвижение, ночлег ходоков (6 человек, боевые дружины – 15 человек). Общая смета расходов составляла 105 925 руб. Решением секретариата ЦК ВЛКСМ смета была одобрена и утверждена (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 6. Л. 15 а, 30). Выделение целевых финансовых средств позволяло направлять деньги близким и родственникам подпольщиков во время их командировок в тыл противника. Об этом свидетельствуют письма, полученные в ЦК комсомола республики.

19 октября 1942 г. был получен запрос с фронта от красноармейца Х.Е. Дудкова по поводу его дочери: «С 23 июля от нее нет писем. Жена пишет, что получила от нее 10 тысяч рублей, но адрес не указан». В ответном послании сообщалось: «Дудкова Дарья Харитоновна находится в длительной командировке. По прибытии известим» (цит. по: Шлейкин, 2014: 82). 26 ноября 1942 г. письмо с подписью Андропова было отправлено в Ленинград И.С. Тулину, мужу Татьяны Щербаковой, секретарю подпольного Шелтозерского райкома комсомола. Ответ содержал обычную формулировку военного времени: «Тов. Щербакова находится в длительной командировке. По прибытии известим» (там же: 83). Пришел запрос Андропову от жены Николая Бределева: «Последнее сообщение о его существовании я получила 8 августа 1942 года. Теперь же четвертый месяц не знаю о нем ничего <…> Деньги, посылаемые Вами, я получаю регулярно, за что Вас сердечно благодарю. П. Белова. Вологодская область». 3 декабря дан ответ с подписью Андропова: «Н.А. Бределев находится в длительной командировке» (там же). Подпольщик погиб при выполнении задания в январе 1943 г. 10 декабря 1942 г. поступил запрос от жены В.М. Новожилова, направленного в мае 1942 г. в партизанский отряд. Ответ: «ЦК ЛКСМ сообщает, что тов. Новожилов находится в длительной командировке. Он жив и здоров. При возвращении сообщим Вам. Андропов» (там же).

В октябре 1942 г. Ю.В. Андропов направил зав. спецотделом О.А. Сысоевой заявку на выделение 11 видов вооружения и снаряжения для проведения спецработы в тылу врага: автоматов – 20 штук, пистолетов – 10, раций – 1, часов отечественных – 5, фонарей электрических – 50, зажигалок – 50, сапог и валенок – 40 пар, ватных фуфаек и брюк – 40 пар, плащ-палаток – 10, финских ножей – 30 штук, сухой спирт. Как свидетельствуют документы, по заявкам получали далеко не все, что запрашивали: автоматов по данному перечню было выделено всего 3, часов отечественных – 2, не получили ни одного пистолета, фонарей электрических и зажигалок также не дали вообще (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 187. Л. 93). Отдельные виды вооружения и снаряжения выделялись благодаря непосредственной поддержке и помощи заведующего военным отделом ЦК ВЛКСМ Д.В. Постникова, в том числе за счет средств Красной Армии. 4 марта 1942 г. Постников сообщил Андропову: в Разведуправлении Генштаба добыл две рации и запас питания к ним, часы, у десантников получил фонари и компасы. Он написал: «Фонари вам в подарок. Распределяй сам, но только не начальству. Дай партизанам <…>» (цит. по: Шлейкин, 2014: 69).

Переход к новому этапу подпольной работы в тылу врага был связан с организацией специальной подготовки комсомольских работников в составе отдельных специализированных групп. При спецшколе ЦК КП(б) в Беломорске 20 марта 1942 г. было создано комсомольское отделение. Целью определялась 3-месячная подготовка кадров «коренной национальности» (карел и финнов) (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 14. Д. 52, 56). В конце 1942 г. в спецгруппе комсомольских подпольщиков обучалось 18 человек. Андропов постоянно контролировал процесс подготовки, присутствовал на занятиях. Тематический план спецподготовки включал практику работы в условиях подполья (20 часов лекций и 20 часов семинаров – всего 40 часов), изучение конспирации, легализации, составление легенды – 10 часов лекций, ознакомление с разведывательной работой – 6 часов лекций, с методами работы финской контрразведки – 12 часов лекций. Почти половина занятий отводилась истории ВКП(б) на финском языке – 50 часов лекций, а также истории революционного движения в Финляндии – 4 часа. Данное условие не обсуждалось: темплан спецподготовки утверждался первым секретарем ЦК КП(б) КФССР Куприяновым Г.Н. (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 186. Л. 135–136).

В своих докладных записках и справках в адрес Н.А. Михайлова Андропов анализировал состояние и условия подпольной работы в тылу врага, нередко критически оценивая собственную роль в качестве руководителя. Накопленный опыт позволил Андропову настойчиво ставить вопрос и доказывать руководству ЦК ВЛКСМ необходимость учета специфики Карело-Финской республики, отличия подпольной работы в условиях Карелии от других территорий (Белоруссии, Украины, Брянской, Орловской, Смоленской, Калининской, Ленинградской областей). Это было связано с объективными обстоятельствами в Карелии: относительно низким количеством населения, оставшегося после эвакуации на оккупированной территории (около 86 тыс. человек, в основном женщины, старики, дети, почти половина которых составляли этнически родственные финнам народы – карелы, вепсы, ингерманландцы), преобладанием мелких сел и деревень, основная часть русскоязычного населения (русские, украинцы, белорусы и др.) были выселены в концентрационные (переселенческие) лагеря, включая Петрозаводск. В конце 1941 г. оккупационные власти провели перепись жителей сел и городов. Отсутствие партизанских баз в тылу противника, рейдовый характер деятельности партизанских отрядов в карельских условиях заставили отделить подпольную работу от деятельности партизанских отрядов.

Данные обстоятельства обусловили необходимость внести коррективы в организацию подпольной работы. В специфических условиях Карелии сначала ориентировались, как и требовал ЦК ВЛКСМ, на создание подпольных комсомольских организаций (3–5 человек), но Андропов отказался от создания первичных комсомольских организаций на оккупированной территории из-за угрозы провалов. В результате перешли на индивидуальную работу с молодежью оккупированных районов. Отказались также от обычных форм легализации и «оседания». Нелегальная («берложная») работа оказалась более эффективной: она позволяла подпольщикам продержаться в тылу врага до 3–4 месяцев. Поскольку продовольствие выдавалось финскими властями местному населению по карточкам, приходилось обустраивать продуктовые базы в лесу: продукты, как правило, сбрасывались на парашютах. Связь с подпольными райкомами поддерживалась через организаторов ЦК ЛКСМ. Складывалась «агентурная цепь», как определил эту схему Андропов, основанная на конспирации: секретаря подпольного райкома знал только организатор, организатора – только комсомольцы, с которыми он непосредственно работал. Так, в Шелтозерском районе секретарем райкома являлась Татьяна Щербакова, организаторами – Курганова, Лисицына, в Заонежском районе секретарем райкома была назначена Дарья Дудкова, заброшенная в тыл врага в августе 1942 г. с группой разведчиков (А. Орлов, С. Гайдин, Т. Куйвонен и др.). Она работала с организаторами: Спиридоновой, Ермаковой, Ржанским.

Схема нелегальной работы по принципу «агентурной цепи», которая создавалась и внедрялась в карельском подполье под руководством «Могикана» – Андропова, во многом напоминает методы нелегальной и конспиративной работы организаций Коминтерна, апробированные во многих странах (этому мастерству обучали в секретной школе Коминтерна, располагавшейся в Москве, – она называлась Международная Ленинская школа). Это свидетельствует о том, что кроме ума, таланта, молодой комсомольский руководитель обладал еще и даром ученичества, способностью к овладению богатым коминтерновским опытом нелегальной работы в конкретных условиях оккупированной территории Карелии. Опыт старого коминтерновца О.В. Куусинена воплотился на практике благодаря его достойному ученику – Юрию Андропову. Причем надо заметить, что в работе подполья использовались не только коминтерновские методы, но и приемы нелегальной работы времен старой финляндской социал-демократии, чтобы не оказаться в руках «охранки». Примечательно, что этот устаревший термин неоднократно употреблялся в донесениях Андропова в Москву. Под охранкой понималась финляндская контрразведка, которая работала в Карелии профессионально и порой изобретательно (примеров этому можно привести множество: группы псевдомонтеров на улицах А?nislinna, завезенная из Финляндии в карельские деревни и села агентура из бывших беглых белогвардейцев и прочих антисоветских элементов, и др.).

«Агентурная цепь» в карельском подполье работала эффективно в самостоятельном режиме. Первые ходки в тыл врага обычно проходили успешно. Однако в дальнейшей работе появились объективные трудности: сказывался недостаток оружия, обмундирования и одежды, питания, отсутствие собственной радиосвязи. Эти трудности, по признанию Андропова, «заставили нас пересмотреть методы засылки» (там же. Д. 187. Л. 112). Пришлось перейти к засылке нелегальных «ходоков», как правило, в составе т. н. партийно-комсомольских групп. К тому же организаторы партийного подполья испытывали хроническую нехватку кадров подпольщиков. Нередко молодежь забирали в партийные группы по указанию сверху. Если проанализировать деятельность этих групп, все они существовали недолго. Практически каждый житель в селениях находился на учете в полиции. Когда в малолюдных карельских селениях неожиданно появлялись взрослые земляки, информация об этом быстро доходила до оккупационных властей. Речь могла идти не о предательстве со стороны местных жителей – у финской контрразведки была организована сеть информаторов. Руководителей подпольных групп оперативно выслеживали, выявляли и арестовывали. Далее очередь доходила до молодых участников. Большая часть провалов среди участников комсомольского подполья произошла именно при отправке подпольщиков в составе партийно-комсомольских групп. Об этом свидетельствуют примеры гибели Ф. Тимоскайнена, Л. Тумановой, А. Питкянена, М. Мелентьевой, А. Звездиной, Т. Ананиной, аресты М. Бультяковой, М. Артемьевой, А. Эртэ и др.

Руководство подпольем интересовала информация о ситуации в оккупированных районах республики, отношение населения к оккупантам. После возвращения с задания Дарья Дудкова (позывной «Даша») подготовила и представила Андропову подробное донесение. В нем сообщалось, что с 1 сентября 1942 г. в Заонежском районе финские власти сократили выдачу хлеба работающим до 200 г в день (до сентября выдавалось 300 г). Старикам и детям полагалось всего 150 г. Масло, крупа, чай, сахар вообще не выдавались. Оккупационные власти отобрали у населения скот, хлеб. Продовольствие отправлялось в Финляндию. Скот резали или угоняли в Финляндию. В район планировалось заселение финского населения и наделение его землей. В августе 1942 г. в Заонежском районе на уборку урожая пригнали 200 человек из концлагеря, в основном детей школьного возраста. В самом районе дети не могли учиться: школа не работала. Выдача финских паспортов производилась по этническому принципу: оставшаяся часть русского населения получила паспорта розового цвета, карелы, финны, вепсы – голубого (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 187. Л. 98—102). В других районах цвет финских паспортов был иного цвета: местным этническим народам выдавались паспорта зеленого цвета, немногочисленному русскоязычному населению – красного.

Из Шелтозерского района осенью 1942 г. разведчики сообщали сведения, которые подтверждали и дополняли более раннюю информацию Марии Мелентьевой: школы работали только до 6-х классов, на финском языке преподавались арифметика, география, история, основной предмет – Закон Божий. Телесные наказания являлись обычным делом – отмечались случаи, когда детей избивали до полусмерти, без сознания их увозили домой к родителям (там же. Д. 187. Л. 154).

Политическая работа подпольщиков в тылу врага заключалась в проведении, как правило, индивидуальных бесед с молодежью (реже – с небольшими группами), распространении листовок. Проводилась разведка, организовывались диверсии. Вместо термина «боевые дружины» стали использоваться другие названия: диверсионные и разведывательные группы, «гранатометчики» и пр. Увеличилось снабжение вооружением и специальным снаряжением для проведения подпольной работы в тылу врага. Спецотдел поставлял в Карелию рации, пистолеты ТТ, браунинги, компасы, сапоги, зажигалки, фонари и пр. (там же. Д. 188. Л. 42).

В целом за два года Великой Отечественной войны ЦК ЛКСМ Карело-Финской ССР направил в тыл противника 15 человек в качестве секретарей райкомов и организаторов ЦК, 13 связных, 21 разведчика и диверсанта, 17 радистов разведывательных групп. Подпольщиками в тыл врага направлялись инструкторы ЦК ЛКСМ Э. Аалто, А. Питкянен, Т. Щербакова, М. Мелентьева, М. Бультякова, Н. Лебедева, А. Эртэ (зав. военным отделом ЦК). Так, Нина Лебедева в мае 1943 г. совершила «ходку» в Ведлозерский район (РГАСПИ. Ф. М-1. Оп. 53. Д. 187. Л. 112, 136, 139). Одновременно, в качестве подстраховки, были определены подпольные райкомы комсомола на случай прорыва фронта: в Кемском райкоме первым секретарем планировалась Привалова, вторым секретарем – Русанова, в Лоухском соответственно Орсич и Королева, в Беломорском – Грибнев и Ефимова, в Медвежьегорском – Матвеева, в Пудожском – Лебедева (там же. Д. 187. Л. 112).

Осенью 1942 г. в оккупированных районах Карелии в основном сложилась подпольная организация. В качестве комсомольских организаторов в Петрозаводске находились В. Киселева (после ареста она была освобождена финскими властями из-за отсутствия доказательств), А. Державина, Н. Бределев, А. Антипина, К. Сало, К. Эло. В 1942 г. финны собрали из деревень молодых учителей – карел и открыли в поселке Хюрсюля Ведлозерского района «курсы по переподготовке учителей». На эти курсы собрали и привезли в принудительном порядке более 80 человек. Молодежь окрестила данное заведение «учительский концлагерь». На курсах молодых учителей удалось создать комсомольскую группу до 30 человек, организаторами которой были карелка Надежда Гагарина – бывшая заведующая детским садом в деревне Панила, ее сестра Анна, а также связная подпольщица Мария Дерягина. Активными участниками группы были Павлова Мария, Силина Ольга, Пекшиев Михаил, Бояринов Михаил. Благодаря их изобретательности была сорвана попытка администрации по принудительному обращению молодых учителей в лютеранскую веру. Во время молитвы полагалось стоять смирно, опустив глаза в землю. Однако девушки смотрели прямо в глаза пастору. Ничего особенного, чтобы обвинить их в неповиновении, не происходило, но молитва срывалась. Придраться было не к чему, в результате пастор вынужден был просить девушек не мешать молиться другим. В день Октябрьской революции 1942 г. восемь девушек лагеря явились на занятия в платьях и кофтах красного цвета. Они отказались уйти с занятий, несмотря на приказание учителя. Это произвело огромное впечатление на всех остальных. Троих арестовали, но остальных оставили в покое (там же. Д. 187. Л. 137–138). В 1943 г. учительский лагерь перебазировали в финский город Раума.

В Олонецком районе организаторами ЦК ЛКСМ являлись Петрова, Терентьев, в Заонежском – Вархуева, в Прионежском – Яковлев и Маунумяки. Все они прошли спецподготовку при НКВД КФССР, разведотделе Карельского фронта и ЦК ЛКСМ. В сентябре – октябре 1942 г. ЦК ЛКСМ создал резерв из 45 человек для отправки в тыл врага. В осенне-зимний период 1942–1943 гг. в тыл противника были направлены 12 разведывательных и 4 диверсионные группы (Онуева, Лекнева, Филатова, Иванова, Конти и др.). Работа по заброске 6 групп проводилась совместно с разведотделом Карельского фронта, 2 групп – совместно с НКВД. Разведчики и диверсанты собирали и передавали в Беломорск ценную информацию, минировали автомобильные дороги, совершали диверсии на железных дорогах (там же. Д. 187. Л. 94 а, 112 об., 139).

Подготовка и отправка групп в тыл противника осуществлялась в тесном контакте с разведотделом Карельского фронта. Заброска проводилась самолетами с десантированием на парашютах. Две группы разведчиков были заброшены далеко за линию фронта – на территорию «внешней Финляндии» в район Рованиеми и на Ухтинское направление с целью сбора разведывательной информации. Первая группа (командир Филиппов) в районе Рованиеми изучала дороги и коммуникации для транспортировки военных грузов на северный участок фронта, были установлены базы заправки машин и склады грузов. Вторая разведгруппа (командир Иванов) была заброшена в район Ухты (совр. Калевала). Группа установила магистрали, по которым подвозились грузы на Ухтинский участок фронта, были определены координаты складов боеприпасов, горючего, обмундирования, фуража, а также базы снабжения гарнизонов, расположенных на этом участке. После проведенной разведки в Ухтинский район была направлена диверсионная группа (командир Михаил Филатов, бойцы Морозов, Никкаринен, Денисюк, радист Архипов). Группа работала за линией фронта на глубине 120 км за линией фронта (там же. Д. 187. Л. 94 а, 95).

Осенью 1942 г. ЦК ЛКСМ организовал подбор кадров для разведотдела Карельского фронта – более 400 человек было направлено на работу в разведку и в диверсионные группы, в том числе секретарь Кестеньгского райкома комсомола Архипов, работник этого же райкома Колпова, член бюро Зарецкого райкома Новожилов. Группа Виктора Новожилова работала более 5 месяцев в лесном районе Ругозеро – Реболы. По радио сообщалась информация о продвижении воинских частей в тылу противника (там же. Д. 187. Л. 112 об.). Немало участников разведывательно-диверсионных групп, заброшенных в тыл противника на самолетах, после выполнения задания погибали. Обратная дорога домой и пересечение линии фронта представляли множество опасностей: преодоление многокилометрового пути в трудных климатических и погодных условиях Севера, отсутствия продовольствия и недостатка боеприпасов, в зоне дислокации частей противника, минных полей, часто в условиях преследования со стороны финских патрульных отрядов. Использование гидросамолетов в небе противника ограничивалось действием немецкой и финской авиации и противовоздушных сил.

В конце 1942–1943 г. сложившаяся организация подпольной работы в оккупированных районах Карело-Финской ССР работала достаточно эффективно. Положительную оценку можно увидеть в резолюции секретаря ЦК ВЛКСМ по военной работе А.Н. Шелепина, написанной красивым и разборчивым почерком на документе, который назывался «Контрольный список на комсомольских работников, действующих в тылу врага». Этот документ в сентябре 1943 г., содержавший около десятка позиций по каждому из подпольщиков, несомненно, был бы просто мечтой для контрразведки противника! Шелепин написал резолюцию: «Очень много комсомольских работников, давно уже находящихся в тылу и до сих пор не награжденных. Стоило бы ходатайствовать о их награждении». Действительно, из 25 человек в данном списке (19 из которых были карелы, финны, вепсы) лишь один имел награду – медаль «За отвагу» (Виктор Новожилов, связной ЦК ЛКСМ).