Закат Пятого Солнца

Фернан благодарно кивнул и закутался в принесенную вещь. Свет огней несколько разгонял тьму. Отблески пламени играли на белом снежном покрове. Вокруг каждого костра теснились люди. Тяжело приходилось всем, но особенно тотонакам-носильщикам, которые отправились в дорогу лишь в набедренных повязках. Сейчас они заматывались в плащи, но те не могли уберечь от мороза. Царила тишина, почти никто не разговаривал. Лишь иногда слышалось недовольное фырканье лошадей. Над головами людей поднимались густые клубы пара от дыхания.

Как бы безлюдна не была эта местность, но часовых все же решили выставить. Менялись часто, чтобы никого сильно не изматывать недосыпанием. Впрочем, многие все равно не могли уснуть от холода. Фернан и Себастьян сидели у огня, выставив вперед ладони и испытывали ни с чем не сравнимое блаженство, чувствуя, как тепло от рук постепенно перетекает в тело. Мороз нельзя было считать крепким. Будь у них действительно хорошая одежда, то никто бы не мерз. Но предусмотреть всех сложностей невозможно. Экспедиция находилась в тропиках. Кто бы мог предположить, что бороться придется со снегом и холодом?

– Завтра мы обязаны любой ценой перевалить через кряж, – вполголоса делился своими соображениями Фернан. – Дров на эту ночь нам хватит, но следующую мы должны провести в тепле, если не хотим отправиться на тот свет.

– Меня местные храмы поначалу повергали в ужас, – ответил Себастьян. – Страшно даже представить, что люди по своей воле могут молиться таким кровожадным тварям. Но сейчас я бы радовался даже такому пристанищу. У меня в эти минуты лишь одно желание – проломить череп любому из наших проводников. Неужели они не знали, куда нас ведут?

– Да уж, – не сдержал смеха Гонсалес. – Как я удивлялся местному климату, когда только прибыл на Кубу. Солнце, тенистые деревья, яркие цветы, пестрые птицы. Да и здесь поначалу все было прекрасно. Видимо, другой дороги к столице ацтеков нет. Ты же не думал, что путь наш будет легок и приятен?

– Я о другом думаю, – проворчал Риос. – А вдруг тотонаки лишь кажутся нашими союзниками, а на самом деле выполняют приказ Монтесумы, который повелел завести нас сюда и погубить.

– И что, по-твоему, почти полторы тысячи индейцев готовы и сами умереть от холода и голода, лишь бы нас угробить? – с сомнением спросил Фернан.

– Да черт поймет этих дикарей! Ты же и сам видел, что на алтарь, под нож жреца, некоторые из них ложатся добровольно. Кто знает, может по верованиям местных племен смерть от мороза считается героической и почетной.

– Надеюсь, что ты ошибаешься. Кряж не так и далеко. Если завтра выложимся на полную, то перевалим через него. Знать бы только, что на той стороне. Проводники говорят, что там теплые и густозаселенные долины. Боже, пускай это будет правдой.

– После всех этих ливней порох наверняка отсырел. Кто знает, когда мы сможем опять рассчитывать на пушки. Да и лошади… Мороз, снег, каменистая почва, на которой скакуну так легко поранить ноги. Если не выберемся отсюда в ближайшие день-два, то останемся без кавалерии.

Себастьян сидел, кутаясь в хлопковую накидку, протянув к огню ноги. Нормальной обуви у него уже не было. Кожаные башмаки, в которых он исходил половину Юкатана, недавно пришли в негодность из-за каменистой почвы. Тогда он с радостью переобулся в плетеные сандалии. Теперь Риос с ностальгией вспоминал отличную обувную лавку в родной Кармоне. Хождение по снегу стало настоящей пыткой. Приходилось поверх сандалий обматывать стопы отрезами толстой хлопковой материи.

Следующее утро принесло неутешительные вести – за ночь четверо носильщиков замерзло насмерть. Конкистадоры тоже страдали, но все же они привыкли к более суровым условиям, чем индейцы, с самого рождения жившие в жарких тропиках. Кортес вел свое войско ускоренным маршем, не давая времени на отдых. Он понимал, что еще одна ночь в снегах окажется для его солдат страшнее любой битвы. Мороз и снег могли выкосить людей не хуже, чем эпидемия чумы.

Фернан однажды оглянулся назад. Пройденный путь петлял по ущельям, терялся в распадах. Далеко внизу зеленели гостеприимные долины, но вернуться к ним конкистадоры уже не могли. На обратную дорогу просто не хватило бы припасов. Ему тоже приходила в голову мысль, что индейцы заманивают их в западню. Что откроется взору испанцев, когда они достигнут вершины кряжа? Такие же теплые низины, как и на этой стороне? Или сплошная ледяная пустыня, бесконечная череда горных пиков, где не найти ни укрытия, ни пищи? А даже если впереди действительно плодородные лощины, то не ждет ли их там ацтекская армия в полной боевой готовности? Он раздосадованно закусил губу. Проклятие! Доверие к тотонакам может слишком дорого обойтись!

К полудню они миновали перевал. Взглядам обессилевших путников предстала отрадная картина. Если не останавливаться, то за несколько часов можно покинуть полосу снегов и дойти до каменистых предгорий. Сейчас даже голые скалы выглядели желанным пейзажем. А еще ниже по склону расстилались густые леса. Низменность терялась в тумане, но вдалеке виднелись обширные зеленые луга. Мирная картина, по крайней мере, отсюда. Пока никто не мог сказать, какой прием их там ожидает. Конкистадоры стали спускаться на другую сторону. К наступлению темноты отряд добрался до еще одного храма, который знаменовал собой спасение от смерти. Впереди ждали теплые долины. Горный кряж удалось преодолеть.

Вырвавшись из ловушки этой скупой, неприветливой земли, испанцы радовались как дети. Но в то же время в них росла настороженность. В каменистой пустыне можно было уж точно не бояться нападения врага. Однако теперь они вновь шли по землям вассалов Монтесумы. Войско двигалось в строю. Солдаты шагали в шлемах и держали оружие наготове. Окрестности пестрели холмами, вражеское войско знало местность куда лучше и вполне могло организовать засаду. Если буквально еще вчера стеганки защищали людей от холода, то теперь – от вполне возможной стрелы в грудь.

Но нападения не последовало. Конкистадоры вскоре достигли очередного города. Стены его домов, покрытые великолепной штукатуркой, блестели не хуже, чем снежные вершины гор. Здесь их никто не ждал. Появление крупного отряда солдат вызвало легкий переполох. Испанцы и тотонаки остановились на площади и чинно дождались спешно собранную делегацию. Касик с перепуганной свитой принял их с большими почестями, но держался несколько настороженно. Видимо, Монтесума уже сообщил своим подданным, что по его империи бродит вражеское войско.

Расселив нежданных гостей и позволив им утолить голод, вождь пришел для беседы. Не обошлось дело и без подарков. Они выглядели куда скромнее, чем те, что присылал Монтесума, но все же это были великолепные золотые украшения, а также ткани и даже несколько мелких драгоценных камней. Правитель оказался немолодым уже мужчиной, степенным, дородным, с умными проницательными глазами. Разговор велся, как и раньше, при помощи двух переводчиков. Агиляр переводил Марине с испанского на язык индейцев майя, а она доносила смысл до ацтеков. Так же и в обратном порядке.

– Кто является владыкой этих земель? – спросил Кортес.

– Воистину, разве могут быть другие ответы на этот очевидный вопрос! – неподдельно изумился касик. – Вся земля по эту сторону гор, равно, как и по ту, и так до самого бескрайнего моря, принадлежит Монтесуме Шокойоцину. Он – могучий кипарис, под чьей сенью рождается и умирает любой человек. Можно отправиться в странствия, идти много-много дней, плыть по озерам, пересекать реки, горы и пустыни, но так никогда и не покинуть пределов его владений.

– Я приплыл из-за великого моря с миссией от величайшего правителя на свете, – поведал Кортес. – Он велел мне повидаться с Монтесумой и завязать дружбу между нашими народами. Мне говорили, что столица вашего императора необыкновенно хороша.

– О, Теночтитлан, столица империи, истинное сердце этого мира! На свете нет места богаче и прекраснее. Ни один другой город не может сравниться с ним ни размерами, ни роскошью, ни лучшей защищенностью. Как великолепная лилия расстилается он на водах огромного озера, куда нет доступа врагу. Размеры его столь велики, что этого не описать словами и не окинуть взглядом.

Пошли многословные, красноречивые восхваления столицы. Вождь оказался разговорчив. Он изо всех сил стремился поразить воображение своих слушателей. По его словам, Теночтитлан совершенно неприступен. Озеро, его окружающее, можно пересечь лишь по дамбам, но эти насыпи снабжены рвами. Стоит обороняющимся убрать перекидные мосты и пройти в город будет невозможно. Каждый дом подобен мощной крепости. Дворцы его прекрасны, как сверкающие изумруды, а пирамиды возвышаются подобно настоящим горам.

– Но наибольшее удивление вызывает численность армий Монтесумы. Под его всемогущей рукой находится двадцать тысяч вождей, и каждый из них может привести двухсоттысячную армию.

– Что он врет! – не сдержал негодования Альварадо. – Агиляр, скажи этому дикарю, что он круглый дурак в математике! Он хоть пальцы-то свои сосчитать сумеет? Может, ему парочку отрезать, чтобы он уж точно справился?! Такого количества людей нет во всей Европе.

Херонимо де Агиляр, разумеется, не стал переводить эти резкие слова, но вождь по тону понял, что испанец рассержен. Он вопросительно посмотрел на Кортеса и тот пояснил:

– Мой друг и помощник гневается на касика Семпоалы, который не сообщил нам всего этого.

Агиляр перевел это Марине, а она – вождю индейцев. Тот удовлетворенно кивнул и заметил с пренебрежительным видом:

– Правитель Семпоалы сидит у себя на побережье, в жалкой глуши. Что он там вообще видит, кроме рыбы и волн? Возможно, он и не знает, насколько могуч наш повелитель. Монтесума ежедневно приносит в жертву несколько десятков человек. Собственноручно он вырезает им сердца и преподносит богам.

– А вот это, скорее всего, чистая правда, – пробормотал Фернан.

Глядя на шокированное лицо Гонсалеса, и неправильно толкуя причины его изумления, касик с гордым видом поведал:

– Никогда еще не было на свете такого хорошего и благочестивого правителя!

Разговор продолжался долго. Испанцы узнали немало. Похоже, что столица ацтеков представляла собой истинное чудо света, как с точки зрения размера, так и с точки зрения архитектуры. Описание Теночтитлана быстро разлетелось из уст в уста. Конкистадоры толковали между собой, пытаясь понять, сколько правды в этих россказнях. Альварадо присутствовал на переговорах и слышал все своими ушами. Теперь он стоял в окружении группы солдат и пересказывал описания касика.

– Такой армии у Монтесумы быть не может, – выразил общее мнение кто-то из испанцев. – Это уж явные сказки.

– Да, преувеличение, – согласился Альварадо. – Но и реальная цифра неисчислима. Сами видите, сколько городов – причем больших городов! – мы прошли, а ведь до столицы еще шагать и шагать. Про маленькие селения я и не говорю. Эта империя столь густо заселена, что войско она может выставить невиданных размеров. С такими силами можно было бы завоевать все Средиземноморье за какой-то год. Выбить оттуда турок, и алжирцев, и марокканцев. Усмирить Францию и Венецию.

– Думаю, Монтесуме под силу выставить армию в добрых сто, а то и двести тысяч солдат. Настоящих солдат, не говоря о народном ополчении, которого он соберет в несколько раз больше.

Эти слова произнес Себастьян, и у каждого из слушателей в голову закралась мысль о том, что трудно будет покорить такую империю силами четырех сотен испанцев.

Но чем больше трудностей возникало перед ними, тем большим азартом наполнялись сердца конкистадоров. Они провели в этом прекрасном, ослепительно-белом городе несколько дней. Фернан все больше дивился расстилавшемуся перед его взором миру. Лишь сейчас он понял, что блуждая по джунглям, они с Себастьяном лишь слегка приоткрыли полог этого удивительного Нового Света. Теперь же, с каждым днем, он представал перед испанцами во всем своем великолепии.

Когда Кристобаль Колон лишь открыл эти земли, он полагал, что это сказочный Восток: Индия, Китай или острова Сипанго. Он искал здесь владения Великого Хана, описанные некогда Марко Поло. Но не нашел. Отважный мореплаватель так и ушел в могилу, думая, что отыскал морской путь в Азию. Это оказалось ошибкой. Кто бы мог подумать, что именно на их долю выпадет открыть здесь другую империю, наверняка больше и могущественнее любой из азиатских! Вот еще хороший вопрос – а позволят ли им покинуть пределы этого государства живыми? Марко Поло было проще. Он все-таки не с оружием вторгся в чужие владения.

Себастьян нашел друга сидящим под деревом и размышляющим над их спорной удачей.

– Фернан, пойдем со мной. Клянусь, даже мы с тобой такого еще не видели!

Идти пришлось недалеко. Выйдя на просторную площадку, Фернан ахнул от изумления. Перед ним стояли огромные рамы, высотой в два раза превышающие рост человека. На них, параллельно земле, покоились длинные жерди, около дюжины шагов в длину. И на каждую, подобно кошмарным бусам на нить, были нанизаны многие десятки человеческих голов. Сплошная стена голов. На одном постаменте все останки давно уже превратились в белеющие черепа, злорадно скалившие зубы, вперившие пустые глазницы в двух застывших на месте испанцев. На других рамах, видимо более новых, головы все еще разлагались. С некоторых, самых свежих, до сих пор сочилась кровь. Запах стоял просто ужасающий. Фернан поразился тому, что раньше его не ощущал. Ему казалось, что почувствовать такой смрад все они должны были еще на вершине горного перевала.

Помимо воли его пробрала дрожь. Потом он рассердился сам на себя, мысленно обругал и приказал набраться мужества. Разве он только сегодня узнал, что индейцы приносят людей в жертву? Странно, что они хранят эту коллекцию, подобно зримому свидетельству своего зверства.

– Посмотри туда.

Слова Себастьяна вырвали его из оцепенения. Немного в стороне частокол огораживал большую площадку. Открытые ворота позволяли увидеть, что вся она завалена набросанными в беспорядке человеческими костями. Ребра, ключицы, позвоночники лежали целыми горами. Верхний край изгороди, окружавшей эту свалку костей, также украшали блестящие на солнце черепа.

– Жизнерадостные какие, – пробормотал Фернан.

Он бы и сам не смог сказать, о ком сейчас говорил. То ли о черепах, скаливших зубы, то ли об индейцах, придерживавшихся подобных традиций.

– На это место набрел Берналь Диас, – поделился Себастьян. – Вот уж на что неугомонный человек.

Это была чистейшая правда. Диаса они оба знали уже давно. Он участвовал в экспедиции Кордобы, и в походе Грихальвы и вот теперь отправился с Кортесом. Берналь славился совершенно неуемным любопытством. Он старался увидеть любую диковинку, заглянуть повсюду, куда только можно и даже туда, куда нельзя. И еще он вел записи. Когда большая часть конкистадоров предавалась отдыху, Диас доставал из своей сумки тетрадь и записывал все самое интересное, что произошло за день. Кое-что даже зарисовывал. У него, кстати, тоже обнаружились заметные способности к языкам, так что постепенно он осваивал местные наречия.

– Сам понимаешь, Берналь не мог пройти мимо такого зрелища, – продолжил Себастьян. – Ну и нашим тоже показал. Он даже принялся считать отрезанные головы, но так и не совладал. Сам видишь, сколько их здесь. Никто бы не справился. Утверждает, что черепов десятки тысяч. Это еще не все. Повернись налево.

Фернан послушно оглянулся. Там высилась пирамида, сложенная опять-таки из черепов. По периметру ее в землю были вкопаны доски, служившие бортами для конструкции, чтобы содержимое не раскатилось. Это хранилище немного походило на пирамиды, на вершинах которых красовались местные храмы. Четырехугольное в основании, оно сужалось кверху и превращалось в единый пик. Это не было беспорядочное нагромождение. Все черепа лежали ровными рядами, повернутые лицом наружу. Зубы верхней челюсти опирались на лбы нижнего ряда. И так слой за слоем пирамида вырастала, пялясь на окружающих сотнями черных глазниц. Что бы ни означал этот склад, но индейцы к его возведению подошли добросовестно и работали прилежно.