Закат Пятого Солнца

Но все волнения оказались напрасными. Прекрасные девушки со смехом и без всякого страха подбегали к чужеземцам и вешали им на шеи пышные гирлянды из крупных разноцветных роз. Особенное внимание доставалось всадникам. Вскоре все они, вместе с лошадьми, стали похожи на настоящие бродячие клумбы. К Фернану подбежала совсем еще молодая девчонка, потупилась и застенчиво протянула ему букет цветов. Тот рассмеялся, взял подарок, а саму девушку на секунду обнял за плечи, ни на миг не сводя при этом глаз с едущего впереди генерал-капитана. Он, как телохранитель Кортеса, отлично знал, в чем заключаются его обязанности. Гонсалес не слишком доверял индейцам. Впрочем, для него настороженность постепенно стала естественной чертой характера.

Тлашкала оказалась еще красивее Семпоалы. Высокие каменные или кирпичные дома, ровные чистые улицы, широкие площади. В городе стояли бани и цирюльни, нашлись и рынки, на которые стекались тысячи человек. Некоторых товаров не хватало – чувствовалась торговая блокада Монтесумы. Но все, что удавалось вырастить или создать усилиями местного населения, удивляло своим качеством. Вместо хлопка использовали агаву – популярное здесь растение, дающее прочное волокно. Ткань из нее получалась более грубой, чем хлопковая, но выбирать не приходилось. Продавали разноцветную одежду, изделия из глины, камня, древесины, украшения из меди и перьев. Жизнь в этом большом и хорошо укрепленном городе кипела.

Так отряд вошел в Тлашкалу. Им выделили огромный дворец под квартиры, принесли кучу еды. Вскоре состоялась встреча с главными касиками. Шикотенкатль Старый, отец Шикотенкатля Молодого, пожилой и очень уважаемый человек, давно ослеп, но влияния на совете вождей не растерял. Тонкими чуткими пальцами он ощупал лицо Эрнана Кортеса, желая узнать его облик. Тут же находились и другие правители. Умудренный годами Машишкацин, который из-за возраста сам уже не участвовал в сражениях. Зрелый Чичимекатекутли, один из лучших полководцев Тлашкалы. И сам Шикотенкатль Молодой, дольше всех сопротивлявшийся испанцам.

Подарки вождей казались откровенно скудными, но это вполне объяснялось относительной бедностью города. Не станут же они дарить древесину или гранит, которыми богата эта земля. Своего золота здесь не было, привозного, из-за враждебности ацтеков, не набралось бы и на пятьсот песо. Где уж тлашкаланцам равняться с Монтесумой, который за все это время суммарно подарил Кортесу сокровищ на добрых тридцать тысяч песо, по подсчетам конкистадоров. Тем не менее, генерал-капитан принял подношения очень тепло и пообещал, что с помощью испанцев Тлашкала вскоре разбогатеет.

Дружелюбие вождей не ослабило осторожности Кортеса. Его армия жила единым поселением, которое по-прежнему напоминало военный лагерь. По периметру дворца дежурили караулы и солдаты по очереди несли дозор. Касики сначала очень обиделись на это заметное недоверие, уверяя, что в городе испанцы среди друзей и им не стоит опасаться вероломного нападения. Генерал-капитан с улыбкой отвечал, что такова сила привычки, воспитанная в его воинах.

Фернан блаженствовал. Битвы с тлашкаланцами ясно показали ему, что он раньше и близко не представлял себе всех тягот настоящей войны. То холод, то голод, то недосыпание… С досадой приходилось признать, что в давних предостережениях Веласкеса де Леона была правда. Тем больше он ценил этот волшебный период покоя.

Как и многие другие племена до этого, тлашкаланцы пожелали породниться с могущественными гостями. Пять девушек, самых благородных и знатных, привели они к испанцам. Дочь одного из главных вождей, молодая и хорошенькая, предназначалась самому Кортесу. Лицо Марины, переводившей слова касика, окаменело. Она старалась выглядеть бесстрастной, но глаза обожгли соперницу таким огнем, что будь он настоящим, от той бы не осталось ничего, кроме костей. Генерал-капитан сердечно поблагодарил касика. Он был слишком умен, чтобы не понимать всю опасность ситуации. Женская ревность страшна, а он не хотел лишаться преданности Марины, чья помощь раз за разом оказывалась неоценимой. Он положил ладонь на плечо стоящего рядом Педро де Альварадо.

– Это мой любимый брат и великий вождь, знаменитый своей отвагой и несокрушимой силой. Это самый достойный мужчина для такой благородной красавицы.

Девушка с восхищением смотрела на Альварадо. Педро был хорош. Рослый, могучий, с тонкими чертами решительного, волевого лица, обрамленного золотисто-рыжей шевелюрой. Один только цвет волос, невиданный среди индейцев, делал его необыкновенно привлекательным. К тому же это знаменитый герой, прославившийся своими подвигами. Чего же еще желать дочери вождя?

Вслед за первой, из глубины делегации тлашкаланцев вывели вторую девушку, дочь Машишкацина. Фернан, не сдержавшись, ахнул. Такой красавицы он здесь еще не видел. Судя по восхищенному ропоту вокруг, схожего мнения придерживались и остальные испанцы. Хрупкая, с удивительно тонкой талией, с точеными чертами лица и глубокими темными глазами, затененными длинными пушистыми ресницами. Она была неправдоподобно хороша. Такую даже украшения не могли бы сделать еще прекраснее. Польщенная всеобщим восхищением, она смущенно улыбнулась.

– Хуан, – со смехом заметил Кортес. – Похоже, что наконец-то мы нашли красавицу, достойную чести стать твоей.

Он сделал два шага вперед, бережно взял девушку за руку и подвел ее к Хуану Веласкесу де Леону. Хуан действительно был под стать невесте. Смуглый, белозубый, с правильными чертами лица, вьющимися темными волосами и звучным голосом.

– Воистину, ради такой встречи стоило терпеть все тяготы и лишения, выпавшие на нашу долю, – сказал он.

Прошли времена, когда Хуан, близкий родственник губернатора Кубы, интриговал против Кортеса. Теперь, лишившись возможности отступить, он поневоле перешел на сторону генерал-капитана. Веласкес, буквально несколько дней назад думавший, что безрассудство Кортеса всех их погубит, сейчас с удивлением увидел, что командиру все-таки удалось добиться милости у фортуны. А еще Хуан отлично помнил, что в свое время мог поплатиться головой за участие в заговоре, но отделался лишь кратким арестом.

Неприязнь по отношения к Кортесу постепенно стала уступать место восхищению. Веласкес готов был признать, что командир экспедиции умеет добиваться своих целей. Также генерал-капитан знал, как расположить к себе людей. Очередным свидетельством чему как раз и была вот эта девушка, подаренная былому недоброжелателю.

Фернан Гонсалес горько усмехнулся. Невеста Хуана чем-то неуловимо напомнила ему Чику, некогда зарезанную Себастьяном. С тех пор он не заводил долгих отношений с женщинами. Ни на Кубе, где хватало привлекательных местных островитянок, ни здесь. Они быстро проходили сквозь его жизнь. Некоторые не задерживались больше чем на одну ночь, другие оставались рядом неделю или две. О Чике он старался думать поменьше. Как о ней вспоминать, когда рядом все время тот, кто оборвал нить ее жизни? Мысли о хрупкой танцовщице, так искренне дарившей ему свою любовь, поневоле заставляли руку тянуться к оружию. Но разве мог он убить Себастьяна? Тот всегда оставался для Фернана верным другом, неизменно проявлял искреннюю заботу, помогал словом и делом. Был ли тогда другой выход? Мог ли он спасти девушку? От таких вопросов можно запросто сойти с ума. Вот потому Фернан и старался как можно реже вспоминать погибшую когда-то красавицу.

А Риос тут же отвлек Фернана и шепотом заметил:

– Ты обратил внимание, что эти принцессы очень отличаются от тех, которых мы видели с тобой, когда попали в лапы к дикарям? Ну да, попадаются у некоторых серьги в ноздрях или в нижней губе. Но не более того! Где все эти девушки со сплющенными головами или остроконечными зубами, как у хищных зверей? Где повальное косоглазие, нефритовая инкрустация на клыках и лица, полностью синие от татуировок?

– Наверное, среди местных племен так не принято, – пробормотал Фернан. – На Кубе ведь индейцы тоже так себя не уродуют. Это, видимо, только нам повезло попасть к таким чудакам.

– Было бы забавно, если бы в Тлашкале тоже оказалась подобная устрашающая мода, – не смог удержаться от негромкого смешка Себастьян. – Я бы посмотрел на Веласкеса, если бы ему подвели сейчас косоглазую невесту со сплющенным лбом, которая улыбнулась бы острыми, как ягуара, зубами! И ведь отказаться нельзя – такая обида для новых союзников!

Фернан помимо воли прыснул, пытаясь сделать вид, что закашлялся.

Еще три девушки достались капитанам Гонсало де Сандовалю, Кристобалю де Олиду и Алонсо де Авиле. После того, как эта церемония завершилась, Фернан без малейшего удивления заметил, каким умиротворенным стало лицо Марины. Она пыталась скрыть свои чувства, но облегчение сквозило в каждом ее жесте и взгляде. По крайней мере, так казалось Гонсалесу, который отлично понимал, что девушка не хочет делить Кортеса с кем-то еще. Марина явно повеселела – предводитель конкистадоров по-прежнему будет принадлежать лишь ей одной.

Три недели прожили испанцы в Тлашкале. Это было чудесное время. Они отъедались, отсыпались, залечивали раны и преодолевали лихорадку, полученную в горах. Люди набирались сил, лошади также вскоре все выздоровели. Солдаты во множестве готовили стрелы для арбалетов. Вместо пришедших в негодность старых доспехов, некоторые заказали себе панцири из агавы, раз уж хлопковых здесь было не достать. Понемногу вели они торговлю с местными жителями, выменивая разные нужные для себя вещи. Посетили конкистадоры не только столицу, но и еще пару ближайших городов республики. Везде им оказали радушный прием.

Лишь одно обстоятельство омрачало Кортеса – Тлашкала упорно отказалась принять христианство. Все так же на вершинах пирамид стояли жертвенные алтари, которые регулярно окроплялись кровью людей. Постоянно пополнялись хранилища черепов, наподобие тех, что так удивили Фернана и Себастьяна в одном из пройденных городов. Вожди и вельможи, к которым Кортес неоднократно подступал с увещеваниями, вежливо, но упорно стояли на своем – невозможно отказаться от богов родной земли. Обе стороны слишком ценили возникшую дружбу и боялись нарушить мир, который достался такой дорогой ценой, потому религиозные споры велись весьма деликатно.

Дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Предприняв несколько попыток переубедить касиков, генерал-капитан вынужден был отступить. Падре Ольмедо, сопровождавший экспедицию, не унывал и вещал, что вскоре нравы дикарей смягчатся, они отвратят свои взоры от демонов и навсегда откажутся от жертвоприношений. Пока что испанцам пришлось довольствоваться тем, что один из языческих храмов тлашкаланцы согласились очистить и превратить в христианскую церковь. На богослужение с любопытством приходили и местные вожди.

17. Монтесума

– император ацтеков

Правители Тлашкалы всячески демонстрировали свою симпатию новым союзникам. И настойчиво предлагали оставаться в гостях как можно дольше. Все самые влиятельные касики в один голос твердили, что идти в Теночтитлан испанцам не стоит. Херонимо де Агиляр и Марина переводили. Особенно много говорил Машишкацин, седой и худощавый, обладавший непререкаемым авторитетом на совете вождей.

Эрнан Кортес и его капитаны слушали очень внимательно. Наконец-то они могли получить сведения об ацтеках из первых рук, от людей, которые постоянно с ними воевали и хорошо представляли себе мощь армий Монтесумы.

Так они и узнали, что Теночтитлан, находящийся посреди безразмерного озера Тескоко, практически неприступен. Добраться можно только по трем насыпным дамбам или на лодках. Но на воде вряд ли кто-то может тягаться с жителями столицы. Их флот исчисляется сотнями больших и тысячами маленьких каноэ. А горожане, привыкшие жить посреди озера, все поголовно хорошо плавают и управляются с веслами.

– Ацтеки вас, возможно, и впустят в Теночтитлан. Почему бы и нет? Они охочи до разных диковинок, – рассказывал Машишкацин. – Таких людей и удивительных зверей там никто еще не видел. Но вот выпускать вас оттуда они вряд ли пожелают.

– Не думай, Малинче, что мы пытаемся тебя запугать или посеять сомнения, – добавил кто-то из вождей. – Просто мы представляем, с чем тебе придется столкнуться.

– Насколько велика мощь Теночтитлана? – поинтересовался Кортес.

– Ацтеков очень много. В одной только столице живет свыше ста тысяч человек. И почти каждый мужчина, начиная от подростка и заканчивая стариком, имеет военный опыт, – продолжал Машишкацин. – Их обучают с детства. Простолюдины и аристократы учатся сражаться копьем и топором, стрелять из лука и метать дротики, выслеживать врага и драться голыми руками. Когда ацтеки идут в поход, то ремесленники, рыбаки и садоводы отправляются воевать.

– А по берегам озера разбросано еще много других городов, в которых тоже хватает солдат, – добавил Шикотенкатль Молодой. – Теперь ты понимаешь, почему мы говорим, что Теночтитлан несокрушим. Даже если бы у тебя была армия, сравнимая с ацтекской, то и тогда ты не сумел бы вторгнуться в город, окруженный водой.

– Вас приглашает к себе Монтесума и уже по одной этой причине вам не следует отправляться к нему в гости, – сказал Машишкацин. – Я не хочу, чтобы все вы, новые союзники Тлашкалы, оказались у него в руках. И не хочу, чтобы дочь моя так быстро стала вдовой.

Прекрасная дочь Машишкацина, отданная в жены Хуану Веласкесу де Леону, была крещена и получила имя Эльвира. И теперь отец, естественно, переживал за судьбу своего ребенка.

После беседы с вождями Эрнан Кортес собрал капитанов на совещание.

– Вы все слышали. Думаю, тлашкаланцы искренни в своих советах. И уж они-то хорошо представляют грозящую нам опасность.

– Вожди-то говорят искренне, – признал Альварадо. – Но вот если мы проявим осторожность и откажемся от похода на Теночтитлан, то они первые в нас и разочаруются.

– Педро прав, – поддержал приятеля Хуан Веласкес. – Тлашкала встречала нас нелюбезно. И только череда страшных поражений заставила горцев пойти на примирение. Они должны и дальше верить в несокрушимость испанцев. Если наш ореол непобедимых воинов померкнет, то мы быстро останемся без союзников.

Остальные капитаны тоже высказались за продолжение похода.

– Думаю, все вы правы, – подвел итог Эрнан Кортес. – Даже наши первые друзья в этих краях, тотонаки, пришли к нам только потому, что узнали о том, как мы разгромили табасков. И надеялись на защиту от тирании ацтеков. Но перед тем как отправиться в Теночтитлан, нужно узнать как можно больше о человеке, с которым нам вскоре придется столкнуться. О Монтесуме.

Об этом человеке вожди Тлашкалы могли многое рассказать. Разговор затянулся надолго.

– Правители ацтеков не обязательно передают власть от отца к сыну. Следующим уэй-тлатоани становится кто-то из потомков одной династии, которая находится у власти уже больше ста лет, – говорил Шикотенкатль Молодой. – После смерти повелителя собирается совет из нескольких самых мудрых и влиятельных вельмож. Они и решают, кто же станет новым уэй-тлатоани.

– Семнадцать лет назад умер правитель Ауисотль, – добавил его отец. – Тогда я с тревогой ожидал выборов. И мои опасения оправдались… Избрали Монтесуму. Он прославился еще в юности. Сын и племянник повелителей, он уверенно командовал войсками, с легкостью громя как восставших вассалов империи, так и непокоренные на тот момент племена. Он отбросил от северных границ диких кочевников-чичимеков и пресек бунт одного из влиятельных вельмож, разбив его армию.

Дальше в разговор вступил другой вождь. Казалось, каждый из них старался добавить яркой краски в этот живописный портрет.

– Но дело не только в его полководческих талантах. Кажется, нет такого занятия, в котором бы он не преуспел. Монтесума благочестив и усерден в служении богам, расчетлив в делах управления государством, искусен в дипломатии. Вы знаете, что уэй-тлатоани обозначает «Великий оратор». И этот титул как нельзя лучше подходит Монтесуме. Нет человека, способного выйти победителем в полемике с ним. Он рассуждает безупречно, доводы его всегда своевременны, решения безошибочны, красноречие несравненно. Когда он обращается к тысячным толпам своих подданных, те замирают, с благоговением ловя каждое слово.

Видимо, на лице у кого-то из испанцев отразилось сомнение, потому что Машишкацин усмехнулся и сказал:

– Вам кажется, что мы преувеличиваем. И это понятно. Сложно представить себе столь великого человека. Однако судите сами. Когда Монтесума пришел к власти, ацтеки еще не правили миром. Они лишь состояли в равном союзе с другими племенами. А богатый и многолюдный город Тескоко считался не менее влиятельным, чем Теночтитлан. Но годы шли. Все новые и новые походы Монтесумы укрепляли могущество его народа. Многие окрестные жители предпочли добровольно признать над собой власть уэй-тлатоани, не дожидаясь момента, когда он двинет в бой войска.