Закат Пятого Солнца

Альварадо, глядя на растущий пролом, вытащил из ножен меч.

– Думаешь, нас с той стороны сотня вооруженных ацтеков поджидает? – с усмешкой спросил Кортес.

– Я бы этому не слишком удивился, – ответил Педро. – Такой грохот слышно по всему дворцу. Есть от чего всполошиться. Конечно, вряд ли вражеские солдаты круглосуточно дежурят в тайном проходе, но лучше быть наготове.

Через пару минут кладка рухнула. Эрнан Кортес, держа в одной руке меч, а в другой факел, первым вошел внутрь. Следом за ним, подняв клинок навстречу скрывающемуся во тьме врагу, шагнул Альварадо.

Это оказался не тайный ход, ведущий в далекие катакомбы. Перед взором изумленных конкистадоров открылась сокровищница. Большое помещение, длиной не меньше десяти шагов, сплошь уставленное драгоценностями. Справа и слева аккуратными стопками возвышались массивные золотые слитки и тонкие листы с гравировкой. Повсюду грудами лежали украшения. Диадемы, ожерелья, подвески, цепочки, серьги. Просто золотые и с инкрустацией из изумрудов, жемчуга, нефрита, бирюзы. Кортес осторожно шел вперед по узкой тропке, окруженный сокровищами со всех сторон.

– Ну и дела, – пробормотал шагающий позади него Альварадо. – Ступаем практически по золоту. Что угодно ожидал я увидеть в этой комнате, но только не это.

Еще несколько испанцев с факелами заходили в тайник. Удивлению их не было предела. Восхищенные возгласы не умолкали. Света становилось все больше. Он отражался на полированном металле, рождая сотни сполохов и слепя взгляд. Чуть в стороне от узкой тропинки стояли солидные плетеные корзины, наполненные драгоценными камнями. Красные, зеленые, синие и прозрачные, они сверкали гранями, сияя подобно радуге.

Кортес вытер слезящиеся глаза. Такой блеск был подобен солнцу, на которое никто не смеет смотреть прямо. Рядом на стене он увидел висящее одеяние, расшитое ракушками и перьями. Раскинутые рукава как будто распахивали объятия. Над воротником, как раз на уровне его головы, оказалась укреплена маска. Сделанная из отполированной золотой пластины, она напоминала человеческое лицо. Но оно было гротескным, как все изобразительное искусство индейцев. Широкий приплюснутый нос лишь слегка выступал над толстыми, искривленными в немом крике губами. Уши ее украшали нефритовые сережки. Тяжелые брови грозно хмурились. Под ними прятались узкие прорези глаз, в которых таился мрак. Маска внимательным и злым взглядом следила за теми, кто осмелился нарушить ее покой, как будто стараясь запомнить лица этих отчаянно-храбрых, но дерзких и непочтительных гостей.

Эрнан Кортес внимательно осмотрел эту золотую пластину, после чего отвернулся. Его не пугал взор маски. Генерал-капитану приходилось видеть в жизни вещи и пострашнее. Возникал вопрос – что же теперь делать?

Он выбрался из сокровищницы, в которую один за другим ныряли любопытные испанцы, и задумался. Похоже, что тайник ацтеки сделали раньше, еще до того, как узнали, что к ним идут конкистадоры. Почему же Монтесума именно сюда поселил своих гостей? Самый простой ответ в том, что император желал держать чужаков как можно ближе, практически не спускать с них глаз. А этот дворец находится буквально через дорогу от его собственного. Надеялся ли правитель индейцев, что испанцы не обнаружат тайник? Да так бы и произошло, не соберись они оборудовать часовню. Только оббив кое-где штукатурку, каменщики увидели, что кладка в одном месте заметно отличается и там, соответственно, еще недавно находился проход.

Как отреагирует Монтесума, когда узнает, что конкистадоры нашли его сокровищницу? Прикажет тут же начать против них военные действия? Можно ли удержать новость в тайне? Солдаты продолжали шастать в скрытую комнату безостановочно. Они возбуждено шумели, делились своими впечатлениями и уже начали без оглядки делить золото. Пока что на словах. А ведь драгоценностей там и в самом деле не сосчитать. Кортеса изумили дары, которые Монтесума прислал когда-то на побережье. Но они оказались лишь каплей в море клада, что испанцы обнаружили сегодня.

– Боже мой, да здесь ведь золота хватит, чтобы сделать из него целый корабль! – не сдержал восхищения Веласкес де Леон.

– Потонет твой корабль, Хуан, – насмешливо ответил Альварадо. – Останешься на берегу, проклиная непомерную тяжесть металла. И что делать будешь? Нырять за ним?

– Как бы вы поступили на месте Монтесумы? – спросил у Хуана и Педро рассудительный Гонсало де Сандоваль. – Как думаете, что будет с нами, если он узнает о нашей находке?

– Вот именно, Гонсало, – заметил Кортес. – Сеньоры, донесите до каждого солдата мысль о том, что они обязаны забыть обо всем, что только что увидели. Незнание языка сейчас нам очень поможет. До ацтеков не должна дойти информация о том, что мы обнаружили тайник. Строго приказываю, чтобы испанцы не обсуждали это даже между собой, не говоря уж о том, чтобы кто-то из них сболтнул лишнее нашим союзникам.

После этого Эрнан Кортес обратился к каменщику:

– Дамиан, заделай этот пролом, причем так, чтобы никто и не догадался, что мы побывали внутри. Справишься?

– Камни я могу установить снова, – ответил тот. – А вот штукатурку поверх них наложить будет посложнее. Я постараюсь, но лучше сделать так, чтобы ацтеки просто не попали больше в этот зал и не увидели следов нашей работы.

– Да чего уж проще, – ответил Кортес. – Назначаю этот зал оружейным складом. Быстренько перенесите сюда несколько бочонков с порохом, да ворох хлопковых стеганок. Хуан, поставишь перед входом парочку стражников. Никого постороннего не впускать. А часовню в другом месте построим.

И хотя испанцы держали свою находку в тайне от индейцев, но среди них самих разговоры об этом не утихали. Самые наивные уже мечтали о том, как погрузив все золото на плечи союзных носильщиков, они доставят клад на побережье, в Веракрус. Более рассудительные указывали на то, что вынести такую кучу драгоценностей незаметно попросту невозможно. И были, несомненно, правы. Но все они желали оставить найденное себе любым возможным способом.

А перед Эрнаном Кортесом встала еще одна сложная задача. Обуздать жажду золота у своих подчиненных он даже не надеялся. Разве не он когда-то убедил солдат, что дары Монтесумы следует отдать королю Испании? Разве не он обещал, что впереди их всех ждет гораздо большее богатство? Кортес усмехнулся – ну что же, по крайней мере, в этом плане он не обманул ожиданий своих людей. Но как эти сокровища получить?

Конкистадоры представляли собой разношерстную компанию. Кто-то прибыл в Новый Свет в поисках приключений, другие ради распространения истинной веры, но большая часть мечтала разбогатеть. Законы лишали младших сыновей наследства, которое полностью переходило старшему сыну. И обездоленные мелкие дворяне покидали Испанию, неся бремя фамильной гордости потомственных аристократов, не подкрепленной деньгами. Конечно же, они желали разбогатеть. Начать здесь новую жизнь, добиться того, чего не могли достичь на родине. К тому же многие из них продали или заложили зачастую все свое имущество на Кубе только для того, чтобы экипироваться в поход. Теперь они, разумеется, хотели с лихвой компенсировать траты, а также риск и все опасности, что уже выпали на их долю.

Что и говорить, если Кортес и сам почти разорился, снаряжая корабли, закупая провизию, оружие и экипировку. И все-таки генерал-капитан сознавал, что Монтесума тоже отлично понимает ценность сокровищ. Если до императора дойдет слух о том, что испанцы планируют наложить на них руку, то тут уже военного столкновения не избежать.

Эрнан Кортес со всех сторон рассматривал свою задачу. Как убедить повелителя ацтеков присягнуть на верность испанскому королю? Образ посланников бога Кецалькоатля постепенно развеивался. Монтесума все больше убеждался, что его гости являются просто людьми, пускай даже и вооруженные более хорошим оружием. Слова о том, что далеко за морем живет величайший правитель в мире и ему нужно подчиняться, вряд ли будут приняты на веру. Кортес понимал, что дипломатия хороша тогда, когда ее поддерживает реальная военная мощь. Его же силы были слишком малы, чтобы повелитель огромной империи отнесся к ним с должным вниманием.

24. Первые конфликты

В один из дней несколько конкистадоров отправились на рынок. Фернан подумал, что базара крупнее нет, наверное, нигде в Испании. Чтобы обойти все ряды, им потребовалось бы несколько дней. Несмотря на гигантские размеры, здесь повсюду царил порядок. Широкие навесы из пальмовых листьев хорошо защищали от солнца. Каждый вид товара продавался в специально отведенной части огромной площади, которую вдоль и поперек разделяли широкие проходы, по которым двигались носильщики и покупатели. Специальные чиновники смотрели, чтобы торговля велась честно и без обмана.

Испанцы ходили по рынку довольно долго, утоляя свое любопытство, а заодно становясь объектом повышенного внимания местных жителей. Фернан замер неподалеку от площади, где торговали людьми. Длинные вереницы пленных со скрученными за спиной руками медленно брели вперед. Разделенные на группы по восемь-десять человек, они шли, связанные между собой прочными веревками. Судя по всему, они прибыли издалека, из какой-нибудь новой покоренной провинции. На ум поневоле пришло воспоминание о том, как его самого когда-то, точно так же связанного, привели в город майя.

Рядом остановился Себастьян.

– Помнишь, как нас когда-то поймали дикари?

– Разве забудешь! – рассмеялся Фернан. Потом он стер улыбку с лица и добавил. – А вот им вряд ли повезет так, как нам когда-то. Сколько из них закончит жизнь на алтарях?

– Кстати, об алтарях. Генерал-капитан получил разрешение побывать в главном храме Теночтитлана. После рынка отправляемся прямо туда. Там нас и Монтесума будет ждать.

Испанцы двинулись в центр города, где высилась гигантская белоснежная пирамида. Высокая, с крутыми откосами, окруженная зданиями поменьше, на плоской вершине своей она несла два храма, посвященных богу войны Уицилопочтли – покровителю ацтеков, и Тлалоку – богу дождя и воды. Фернан навскидку определил, что ее высота в добрых тридцать раз больше человеческого роста. Фигурки людей на верхней площадке казались миниатюрными.

Конкистадоры подходили ближе и пирамида вырастала, нависая над ними и закрывая полнеба. Площадка перед ней была вымощена отполированными до зеркального блеска белыми каменными плитами. Рядом стояло здание, стену которого украшал страшный барельеф. Сотни вырезанных с удивительным искусством черепов выступали из камня, провожая проходящих мимо застывшим взглядом и скаля в вечной ухмылке зубы. Они располагались в строгом порядке, длинными линиями и в несколько рядов в высоту. В целом, барельеф напоминал те коллекции настоящих черепов, которые уже неоднократно попадались конкистадорам в городах индейцев.

Прямо перед небольшой делегацией испанцев возносилась вверх двойная широкая лестница, ведущая к храмам, разделенная посредине желобом. А внизу, у ее подножия, лежала огромная круглая плита с барельефом. На алом поле изображалась смуглая женщина, в высокой пышной короне из зеленых перьев, с богатыми серьгами, в сандалиях, с браслетами на запястьях, но полностью обнаженная. При этом руки, ноги и голова были явно отделены от тела. В местах разрезов виднелись даже обломки белых костей. Красный фон, видимо, обозначал растекшуюся во время экзекуции кровь.

Испанцы остановились у этого каменного диска. Расчлененная женщина скалила в предсмертной муке зубы. На локтевых и коленных суставах виднелись клыкастые морды демонов, руки и ноги погибшей обвивали зеленые змеи. На талии у нее, тоже привязанный поясом из змей, висел белый череп.

– Боже, что это вообще обозначает? – негромко спросил Альварадо.

Сам он уже не смотрел на барельеф, вертя головой по сторонам и выискивая готовящееся на испанцев нападение. Педро ни на грош не верил ацтекам и в любой момент ждал подвоха. Ну а как можно верить людям, которые создают такие скульптуры? Веласкес де Леон тоже напряженно осматривался. Но остальные, как очарованные, глядели на каменную плиту. Было что-то завораживающее в этой пугающей фигуре.

– Это Койольшауки, – прошептала Марина. – Старшая сестра бога Уицилопочтли. Их мать, богиня Коатликуэ, зачала младшего сына чудесным образом. От прекрасного пера, спустившегося с неба. Тогда Койольшауки, посчитавшая это неслыханным позором, подговорила своих братьев убить мать. Беременная Коатликуэ, узнав, что ей грозит, пыталась спрятаться в пещере на горе. Но Койольшауки и остальные дети нашли ее…

Эрнан Кортес поморщился, слушая этот рассказ. Боги ацтеков и раньше казались ему чудовищными, но теперь он стал испытывать к ним настоящее отвращение. И все больше возрастало его недоумение. Он не мог понять, почему индейцы вообще поклоняются этим злобным и кровожадным тварям, не знающим даже чувства родственной привязанности. А Марина продолжала:

– Казалось, что ребенок вообще не увидит свет, погибнув в чреве матери. Но Уицилопочтли не зря считается удивительнейшим из богов. В момент величайшей опасности он родился, причем уже могучим воином, в полном боевом облачении, вооруженный огненной змеей. Он перебил многих своих братьев. Остальных обратил в бегство, а сестру Койольшауки расчленил и сбросил ее тело с горы. Вот ее изображение, как символ триумфа Уицилопочтли.

– Отличная семейка, – резюмировал Альварадо. – Дочь желает убить свою мать, брат рубит родную сестру на куски. Божественная трагедия! Эрнан, а нам точно нужно лезть наверх? Что-то мне подсказывает, что нас там не ждет ничего хорошего!

А у подножия лестницы уже ждала группа жрецов, гостеприимными жестами предлагая гостям подниматься. У Фернана помимо воли перехватило дыхание. Он до сих пор лишь несколько раз бывал на вершинах пирамид: дважды вместе с Себастьяном на Юкатане и недавно, когда с соратниками свергал идолов в Семпоале. Именно по этой лестнице шли также и люди, чьей участью было принесение в жертву. Фернан подумал, что Педро прав – конкистадоров всего пятнадцать человек. На верхней площадке запросто могли скрываться две-три сотни ацтекских воинов.

Испанцы ждали решения своего генерал-капитана.

– Если мы сейчас проявим хотя бы малейшую слабость, то индейцы церемониться не станут, – негромко произнес Эрнан Кортес. – Нас быстренько уложат на алтари. Местные жители должны видеть, что мы абсолютно уверены в себе. Пускай думают, что нас ничем нельзя испугать. Пускай они нас боятся, а не мы их! Мы поднимаемся наверх!

Кортес не подал виду, что барельеф его устрашил. Он отошел, как будто просто устав рассматривать скульптуру, и первым двинулся в сторону лестницы. Кортес величественным жестом отстранил жрецов, которые хотели взять его под руки, чтобы помочь взойти наверх, и решительно двинулся по ступеням. Фернан чуть не схватился за меч, когда индейцы попытались поддержать генерал-капитана под локти – точно таким же жестом они укладывали людей на жертвенный камень. Гонсалес неоднократно видел это еще в те времена, когда жил пленником у майя. Восхождение оказалось непростым. Ступени были очень крутыми. Под конец лестница взмывала вверх почти отвесно.

Наконец-то конкистадоры оказались на обширной площадке. Прямо перед ними лежал камень со свежими следами крови. По обе стороны от алтаря стояло шесть каменных истуканов. В застывших ладонях они сжимали древки длинных пестрых флагов, развевавшихся на ветру. Чуть дальше от этих знаменосцев стоял идол. Огромный, в полтора раза выше рослого Альварадо, с искаженными чертами лица, которое мало походило на человеческое, напоминая то ли морду крокодила, то ли и вовсе какого-то демона.

На дальнем конце площадки возвышалось два храма. Находящийся слева блистал белой и синей краской. Над ним, зрительно увеличивая высоту постройки, возвышался ярко-голубой гребень, украшенный вырезанными из камня белоснежными морскими ракушками.

– Это храм бога Тлалока, повелителя воды и дождя, – еле слышно прошептала Кортесу Марина, прижавшись к плечу испанца.

Девушка выглядела весьма испуганной. Лишь теперь Кортес, помня о том, какую отвагу демонстрировала его советчица во время длительного похода, в полной мере осознал, какой трепет вызывают в индейцах местные грозные и кровожадные боги. И даже их святилища.

Справа же стояло багрово-красное здание, украшенное барельефами из белых черепов и пестрых бабочек. Черепа сурово глядели на стоящих перед ними людей пустыми глазницами и щерили крупные белые зубы. Их соседство с прекрасными разноцветными мотыльками казалось совершенно неуместным. Впрочем, Эрнан Кортес именно по украшениям понял, кому посвящен храм. Марина когда-то говорила ему, что одним из символов Уицилопочтли была бабочка. Подтверждая его догадку, девушка прошептала: