Пирамида жива…

«Здравствуйте, глубоко-уважаемый Юрий Сергеевич!

Прошу, пожалуйста, прочитайте это письмо до конца, не откладывайте пожалуйста. В Вашей «Пирамиде» много хороших людей, но их не замечают из-за толпы карьеристов, взяточников, просто приспособленцев, и таким людям доверяют /или доверяли/ вершить судьбами людей, сколько они поломали их, и еще будут ломать, их надо каленым железом выжигать, с первых строк Вашей повести сразу решил, что напишу Вам, прочитаю и напишу, но как прочитав в главе «Другие письма» за судью Джапарова, что до сих пор он судит, меня аж заколотило. Представляете за 15 лет сколько он наломал дров? Или эта Милосердова, или Виктор Петрович, они пошли на повышение. Их надо в топку, вместе с остальными. Извените, я не представился. Осташков Евгений Мих., осужденный /три судимости/ две в Каз.ССР и что характерно, второе преступление 8 лет /разбой/ я не совершал. Я отсидел уже их и куда только не писал, но понта нет. Вы сейчас Юрий Сергеевич, подумали, обиженный, жалуется. Глубоко затронуло все, что Вы пишете, обращение сотрудников милиции, как они относятся даже к вольным. Лично мне надевали на голову целофановый мешок, на шее закручивали, терял сознание, хватались за член и крутили, в 5 часов утра почти голого выводили на мороз /февраль месяц/ 20-25 минут держали на морозе. Или закрывали в камеру /абсолютно голого/, на стенках иней! Неправда хорошо? Даже Виктор пишет это же. Сколько здесь людей страдают, пишут, добиваются, но все напрастно. Вы не ответите мне, у Вас более срочные дела, важнее. Вы сделали большое дело, написали эту повесть, люди читают, разные люди, и наш брат, и власть имеющие, все сделают какие-то выводы. Может меньше будет таких ошибок в будущем.

Извените, у Вас не хватит времени читать все, что хочется написать.

Но поверьте, все кто прочитал «Пирамиду» и кому я рассказывал в кратце, спрашивают: «что читаешь?», просят тоже почитать и не верят, как это пропустили? Большое Вам спасибо. С ув. О.Е.М., адрес не пишу, ведь Вы не собираетесь мне отвечать, а я через 2 года освобождаюсь, обязательно увижу Вас. Да, еще за нар. заседателей, их мы называем «Кивалами». На суду они за спиной судьи говорят о помидорах – мятые, плохие. А мой адвокат выносит протест, двамесяца держали в тюрьме без санкции прокурора, судья у одной спрашивает, отводить протест или принять, а она отвечает, нет вопросов к подсудимому нету. Они даже не слышат о чем речь идет.

Еще раз прошу прощения.

С огромным уважением к Вам

О.Е.М.»

/Письмо № 157/

Письмо артиста

«…Мне не положено обращаться к Вам как к товарищу – я осужденный. Осужден справедливо, но не за то, что следовало бы и не при изоляции от общества. Мудрено? Совершенно верно! Ну, да бог с ними, когда позади 6 лет и 4 месяца в колонии усиленного режима из 8 лет по приговору. Но мой характер, характер артиста-сатирика, артиста-конферансье и режиссера эстрады, столкнулся в «государстве в государстве» с таким, извините, безобразием и мракобесием, что мне стало абсолютно ясно, почему из колоний выходят потенциальные рецидивисты, ненавидящие Советскую власть и т.д. Это мое второе письмо к Вам, первое, видимо, пропало, т.к. шло, как и это, нелегальным путем. Такие письма, как это, даже в пору гласности законно не проходят… их перехватывают на местной почте (тайна переписки!!!). Те, что доходили, возвращались к тем, на кого жаловался… Взыскания и «речи»: «Кто к вам приедет, кому вы нужны, какие права человека??? Сиди и не рыпайся, а прокуроры – наши люди». И они правы. Я прошел через следственные тюрьмы, камеры для голодающих, издевательства, избиения, сбрасывания с лестниц, резиновые камеры, через ложь и наглость членов КПСС и ВЛКСМ. Меня

лишили всех льгот, посылок, свиданий, досрочного освобождения и права на амнистию. И все из-за моей лютой ненависти к подонкам из… короче, к моим «воспитателям»…

Кому это выгодно? Если и это письмо попадет в руки моих «воспитателей», то мне, при нынешнем состоянии, не вынести камеры штрафного изолятора, начиная с 15 суток до 6 месяцев…

Ш.Л.Д.»

На конверте обратный адрес – г.Ташкент, но в письме подробный адрес зоны, имя, отчество, фамилия, адреса матери и жены…

/Письмо № 21/

Путь

Итак, к ответам на вопросы, извечные вопросы Российской истории – кто виноват? что делать? – мы, кажется, приближаемся… Дела, описанные во многих авторских письмах, кое о чем сказали.

Если бы эти истории были уникальными в своем роде! Впрочем, и тогда их можно было бы рассматривать как симптомы опасной болезни, и лечение было бы совершенно необходимо. Увы, болезнь зашла слишком далеко – описанные дела не уникальны. Только моя почта свидетельствует об этом весьма впечатляюще, но ведь она далеко не исчерпывает всего, она лишь небольшой штрих общей картины.

Мужайтесь, соотечественники. Настала пора взглянуть в пропасть, разверзшуюся впереди и вокруг нас. Но не за тем, чтобы, ужаснувшись, впасть в панику и: то ли, зажмурив глаза, броситься в эту пропасть, восприняв ее как нечто неизбежное, то ли немедленно повернуть назад и опрометью бежать туда, откуда мы шли, считая, что та, кажущаяся теперь идиллией, прошлая наша жизнь и есть спасение, а тот, оставленный когда-то нами бугорок прочной суши, приютит нас опять и даст возможность существовать хоть как-то среди разверзшихся хлябей. Увы. Того бугорка уже нет: то ли стихийные силы природы, то ли злая воля, сорвавшаяся с привязи религии, нравственности, человечности, затопили его. Путь наш – только вперед, только с учетом сегодняшних обстоятельств, которые, конечно же, есть следствие обстоятельств прошлых и нашего прошлого поведения. Однако чрезмерно увлекаться тем, чтобы без конца вспоминать, вершить суд, воздевая руки в негодовании, нельзя, ибо время не ждет, ящик Пандоры раскрыт, ветры выпущены на свободу. Джинн насилия вышел из сосуда давно, он жаждет и неутолим…

Конечно, нужен суд над Советской системой, то есть, точнее, над «большевистской». Чтобы не осуждать чохом и не зачеркивать легкомысленно «прошлое», а попытаться понять и извлечь ОПЫТ. Ведь никакие ссылки на прошлое, поиски виновников, оправдания, стенания и вопли нас не спасут. Поможет только мужество, трезвый взгляд и труд. Труд по возведению то ли моста, то ли плота и ковчега, то ли по геракловой уборке захламленной территории нашей. Вперед, соотечественники! Мужайтесь! Время не сводить старые счеты, а назвать все своими именами: черное – черным, белое – белым. Ведь белое тоже было. Иначе не сможем строить и жить. Жить сегодня, сейчас, в каждом дне, каждом часе, строя модель жизни завтрашней, отчетливо сознавая, что если чего-то хотя бы в зародыше нет сейчас, то этого не будет и после. Прежде, чем собрать урожай, нужно сеять, а потом лелеять ростки – именно те, на которые мы возлагаем надежды. Но прежде, чем сеять, нужно знать, где, как и зачем. Не будет радости, если мы сеем горе. Не возникнет жизнь там, где торжествует смерть. Не взойдет Красота, если мы бросаем в почву семена безобразия. Насилие и ложь не дадут всходов милосердия и правды. Семя крошечно, иной раз едва различимо невооруженным глазом, но именно в нем – надежда будущего расцвета. Нам нужно, нам жизненно необходимо различать семена. Они – внутри каждого из нас, и никто, кроме нас самих, не в состоянии понять, где какое.

Никакая идеология, никакое постановление и указание со стороны не поможет нам разобраться. Только мы. Сами. Ибо в каждом из нас есть – должен быть! – компас.

Помните знаменитое Кантово: «Две вещи больше всего восхищают меня: звездное небо над головой и нравственный закон во мне». Нравственный закон во мне! Он, я думаю, действительно изначально заложен в каждом. Вот только живет ли человек по этому закону? Большой, большой вопрос…

Не считаю нужным сейчас изобретать новые сентенции на тему, которая стала чуть ли не модной в последнее время. Приведу лишь отрывок из собственной статьи – той самой, в еженедельнике, – на которую как раз и писал ответ Начальник управления по надзору.

«…Милосердие не является таковым, если насаждается по приказу свыше. И оно не исчерпывается любовью к кошкам, собакам, птичкам и своим близким людям. Истинное милосердие – это человеческое отношение к больным, старым, оступившимся. К слабым, хотя и чужим! Человеческое отношение всегда, а не «в соответствии с «задачей дня». До тех пор, пока мы не научимся этому, мы не двинемся в своем развитии. Проигрывает та армия, которая оставляет раненых на поле боя – история столько раз уже подтверждала эту истину. Если же вернуться к теме тюрем и лагерей, то давайте же не забывать, что и сейчас в них содержатся миллионы заключенных. Да, среди них есть истинные рецидивисты, паразиты, подонки общества, которым, увы, там и место. Но в этих же тюрьмах огромное число людей оступившихся, совершивших трагическую ошибку, я уже не говорю о несправедливо осужденных, которых тоже, увы, немало. Все они чьи-то сыновья, отцы, братья, сестры. И как бы то ни было, они – граждане нашей страны. Многие из них, отсидев срок, вольются в наше общество всеравно – многие уже влились, – инфекция несправедливости, насилия, жестокости неминуемо просачивается ко всем нам из мест заключения. Считать тюрьмы и лагеря отхожим местом общества и безнравственно, и неразумно. Недаром существует пословица: «От тюрьмы и от сумы не зарекайся!» Если общество нравственно и милосердно, если оно разумно устроено, его нравственность, милосердие, его разумность непременно распространяются и на его пенитенциарную систему.

Каждый из нас – каждый! – в любой день может стать жертвой судебной, да и не только судебной ошибки. И мы обязаны предусмотреть все, чтобы ошибку можно было легко исправить. Только тогда мы сможем чувствовать себя действительно свободными людьми».

Эти строчки были опубликованы. А до того они стали частью моего выступления в большом зале Центрального Дома литераторов, которое было снято на видеопленку, но не было показано по телевидению. Я готов вновь и вновь повторять их. Но… Этого мало. Дело не только в милосердии. Если человек даже и не вспомнил о том НРАВСТВЕННОМ ЗАКОНЕ, который в нем, то ничье милосердие ему не поможет.

«С оружьем встретить…»

Судя по множеству писем и рассказанным в них историям, вызывающим явное доверие искренностью авторов, я представляю себе атмосферу полной беспомощности, невозможности что-либо доказать, находясь за бетонными стенами с вышками и вооруженными часовыми, колючей проволокой, овчарками, выдрессированными так, что они уже не друзья, а смертельные враги человека, одетого в тюремную униформу, да и любого другого, на кого только укажет хозяин. Мы и на воле-то не в состоянии порой доказать неправоту тех, кто облечен властью, что ж говорить о заключенных, которые уже и по статусу своему в наших условиях фактически находятся вне закона /«Вы рецидивисты – и этим все сказано!»/.

Хорошо рассуждать о достоинстве, если ты в состоянии его отстоять. Пусть даже с оружием в руке, пусть со смертельным риском. Но как отстоять достоинство перед бронированной мощью государственной Пирамиды? Но чем отличается положение тех, которые на воле, от тех, которые за решеткой? Разве что несколько меньшей степенью несвободы. Но так же, как те, кто за решеткой, мы не в состоянии отстоять свое человеческое достоинство перед тысячами «граждан начальников» разных мастей.

Вот почему я понимаю многих авторов писем, подробно обрисовывающим свои попытки сопротивления произволу администраций. Протестовать надо, просто необходимо, если в тебе осталось человеческое самостоятельное начало. А как протестовать в «зоне»? Разве что «нелегальными» методами. Ибо легальные все испробованы – безрезультатно…

А жизнь, данная тебе Природой, а не «администрацией», идет, срок ее истекает, уходят дни, которые никогда больше не повторятся, а ты стареешь, и все ближе конец. Могила.

«…Достойно ль души

Терпеть удары и щелчки

Обидчицы-судьбы,

Иль лучше встретить

С оружьем море бед

И положить конец волненьям?…»

Эти слова великого поэта, жившего давно и не в России, как же подходят нам и сейчас! Вся эта оголтелая рать «указчиков», исполнителей тупых указаний «высшего» начальства, серых погонял, невыносимый идиотизм всех этих наших «начальственных» установок! Будьте вы прокляты, безмозглые амбалы-преторианцы! Достойно ль? Терпеть?! Удары и щелчки… И ладно бы судьбы. Не судьбы ведь! Ибо далеко не всегда «судьба» виновата, а – некто конкретный, не «объективный», а субъективный, какой-нибудь «уланов» или «агапов». И для них самих лучше было бы, если бы мы не терпели, не сносили бы все, что вздумается им, что покажется вдруг им «по-ндраву»; если бы они поняли вдруг, что у нас – у каждого! – тоже есть свое представление о некоторых вещах, что мы не пешки, не куклы, не объекты для проявления их «ндравов», которые могут не соответствовать элементарным общечеловеческим представлениям…

И не «с оружьем», увы, ибо такового нет у нас и быть не может, потому что администрация, то есть Государство присвоило его себе полностью, и распоряжаться им могут лишь те, кто защищает это самое Государство, а точнее – обитателей самых верхних этажей Пирамиды и тот порядок, который позволяет им эти верхние этажи занимать. А если бы и было… Кого убивать? В кого стрелять? В какого именно амбала? Ведь на его место тотчас придет другой… Но что-то ведь делать надо! Терпеть «достойно ль»?…

И чего стоит «справедливый» суд, а вместе с ним и слова о правде, чести, достоинстве? О какой вообще морали, о какой нравственности мы можем в своей стране говорить после того, что с нами произошло, происходит и – полностью игнорируется теми инстанциями Государства, которые обязаны именно этого-то и не допускать. Как людей воспитывать, на чем? И если сам СУД таков, то каковы же будут судимые?

И как можно говорить о вине несправедливо осужденных, если самого представления о вине просто-напросто нет у тех, кто степень вины обязан определять по своему положению в обществе? «Достойно ль…»?

Еще отрывок из письма С.М.Кургиняна

«…А я Вам расскажу такой курьез, который произошел со мной. Пресловутый старший следователь по особо важным делам при Генеральном Прокуроре СССР, государственный советник юстиции 3-го класса Ю.Зверев в процессе следствия по моему делу допускал подлоги, подтасовывал доказательства, без санкции прокурора месяцами держал в тюрьме безвинных людей, в том числе женщин, с целью вымогать у них нужные ему показания, допускал злоупотребления, мои ходатайства не рассматривал в установленном законом порядке, уничтожал множество письменных оправдательных доказательств, около двух месяцев незаконно держал меня под арестом в следственном изоляторе сверх исключительного девятимесячного срока.

Об этих нарушениях я через администрацию изолятора на имя Генерального Прокурора СССР отправлял СЕМЬДЕСЯТ ОДИН раз заявления и жалобы. Каждый раз из Прокуратуры СССР на фирменном бланке я получал монотонные «ответы»-отписки: «Ваша жалоба руководством Прокуратуры СССР рассмотрена. Приведенные в жалобе факты (?!) не подтвердились. Она оставлена без удовлетворения». Или же жалобы передавались в руки самого законоотступника-следователя, а он от души смеялся надо мной. Бывали случаи, когда на моих глазах рвал и бросал в корзину мои жалобы.

Наконец, когда я окончательно убедился в том, что мои законные требования превращают в СИЗИФОВ труд, то иссякли мои «запасы прочности», и я в произвольной форме изложил весь текст «ИНТЕРНАЦИОНАЛА» («Вставай, проклятьем заклейменный…») и отправил в Прокуратуру СССР на имя Генерального Прокурора СССР А.Рекункова…

Спустя 21 день администрация следизолятора дает мне возможность ознакомиться с «ответом»: «Прошу объявить заключенному КУРГИНЯНУ С.М., что его жалоба на имя Генерального Прокурора СССР нами получена и рассмотрена. Факты, приведенные в жалобе, при проверке не подтвердились. Руководство прокуратуры жалобу оставила без удовлетворения».

Этот липовый, издевательский «ДОКУМЕНТ» подписывает старший помощник Генерального Прокурора СССР, государственный советник юстиции 2-го класса Ю.Шадрин…

О состоянии дел в зонах, колониях и поселениях, о труде заключенных можно писать толстопузые тома. За адский труд заключенным выплачивают копейки…

Приведу только два примера.

Сибилеев Александр, 55 лет, работал в тарном цехе сколотчиком винных ящиков. В июле 1985 года днем на рабочем месте ему стало дурно. Зеки доставили его в санчасть зоны. Он жалуется на острые колики сердца. Он в санчасти просит освобождения от работы. Однако вместо освобождения ему дают какие-то таблетки. В тяжелом состоянии ему помогают залезть на второй ярус, верхнюю койку, где он спит. На следующий день в 8 часов утра Сибилеева не застают на рабочем месте. Об этом ЧП мастер сразу же сообщает в ДПНК и режимную часть, чтобы Сибилеева водворить в штрафной изолятор за отказ от работы. Это считается самым тяжким нарушением. За такие нарушения после отбытия положенного срока в штрафном изоляторе зека, как правило, поднимают в БУР – помещение камерного типа на 3 или 6 месяцев.