Выпускной

– Отец посмотри, мне кажется он выпивший, – мама не знала усталости, когда «брала след».

– Да прекрати, – уставший отец развязывал шнурки.

Я воспользовался тем, что «тыл» не помогал «фронту» и быстро ретировался в кровать. Но как только я закрыл глаза, со мной начало происходить что-то странное- вокруг меня всё кружилось. «Прилетели!» догадался я, о «вертолетах» я слышал от Егора. Где-то у меня в мозгу всплыла фраза Феди «мешать с водкой нельзя» и тут же перед глазами возникло лицо девицы с протянутым стаканом и крупными буквами в мозгу зажглось «Амаретто». Вдруг дверь открылась и в комнату зашла мама. Вертолеты зависли на «бреющем» и прекратили атаку. Я спрятал голову под одеяло и сделал вид что сплю, посапывая тихонько носом. Она присела на край кровати и начала меня обнюхивать. «Везёт мне сегодня на немецких овчарок» я набрал побольше воздуха и не дышал. Она посидела ещё минуту, поправила мне одеяло и вышла.

– Запах от него какой-то необычный и шатается как будто пьяный. – услышал я её встревоженный голос из-за двери, – на кухне какой-то странный мусор.

– Может это к Егору кто-то в гости приходил? – пробасил отец.

– Егор сегодня на вахте.

– Давай спать, завтра разберёмся.

Я успокоился и тут меня вновь накрыла волна вертолётов. Это была целая эскадрилья. Меня кружило настолько сильно, что я не выдержал, распахнул одеяло и вырвал всё, что попало в меня за весь сегодняшний день в щель между стеной и кроватью. «Завтра утром встану в пять утра и всё уберу» запланировал я, накрывая одеялом это безобразие. Возможно этот план и удался бы, если бы мама не решила сделать контрольный забор воздуха. Она открыла дверь в мою комнату и проводить анализ воздуха не потребовалось.

– Я же говорила тебе, что он выпил, – она показала отцу гастрономические излишки моего организма. Я, затаив дыхание ждал, что ответит отец.

– Открой окно и выключай свет, завтра разберёмся, – прозвучал его приговор.

Это было самое отвратительное утро в моей жизни.

– Рано ты сынок свою сознательную жизнь с бутылочки начинаешь, – приговаривала мама, наблюдая, как я соскабливаю с ковра вчерашнее угощение Феди.

– Ну что, сто грамм налить? – спросила она, когда я сел за стол завтракать. Я молча ждал, когда на кухню придёт отец и начнется расследование.

– С кем пил? – начал председательствующий свой судебный процесс.

– Ни с кем, – ответил обвиняемый

– Не ври! – строго сказала прокурор, выключая плиту.

– Да ни с кем я не пил! В погреб полез за тушёнкой, увидел твой самогон и отлил себе пол-литра. Половину выпил, а половину вылил обратно.

– Не ври! – судья мгновенно переквалифицировался в следователя, – Я проверял банки, они все полные.

– Я воду долил!

– Вот мерзавец! Такой продукт испортил! Какую банку открывал?

– Правую!

– Лезь, доставай!

Я полез в погреб и возвратился в зал суда с литровой уликой.

– Наливай! – скомандовал председательствующий.

Я взял кружку и налил половину.

– Пей!

– Отец, ты чего! – испуганный прокурор понял суть следственного эксперимента и решил переквалифицироваться в адвоката, – Прекрати! Он больше не будет!

– Пей! – судья был беспощаден.

– Не могу! – я измождённо и беспомощно смотрел на него.

– Значит так! Ты сейчас всю эту банку выпьешь, потом тебе будет так плохо, что ты никогда в жизни больше к выпивке не прикоснешься. Пей!

Я не на шутку заволновался. Я всегда уважал отца за то, что он был сильным, цельным, честным человеком. В решении проблем он всегда был бескомпромиссным, и нас с Егором учил при встрече трудностями не давать слабину и не изменять себе. Он умел выпить в компании, но всегда в меру. У него был старший брат Иван, который из-за любви к бутылке разрушил свою жизнь, я его живым не застал. «Самая подлая бесовская одержимость, которая может обмануть самого волевого человека» так отец говорил про алкоголизм. Я не помню, чтобы Егор позволял себе, то, что было со мной вчера, хотя он выпивал с друзьями, но подобных судебных процессов над ним не было. Я понимал, что невозможно выпить литровую банку семидесятиградусного самогона и остаться в живых. Но если отец, решил так меня наказать, видимо я вчера перешел красную черту.

– Пап я тебе даю честное слово, я больше не буду эту гадость пробовать!

– Станешь совершеннолетним, тогда все решения будешь принимать уже на свою голову, а пока ты в моём доме- ты живёшь по моим правилам. В моём доме умеют пить! В моём доме выпить это радость, а напиться это грех! Понял меня?

___________________

Я шел на факультатив с решимостью объясниться с Ларисой. Наверняка она узнала меня в тот вечер, когда мы с Федей пришли к общежитию. Скорее всего догадывается, что я видел их выяснение отношений с Мироном. Уверен, что слышала мою песню.

– Здравствуй Павел! Присаживайся! Мы сегодня уже не одни, к нам присоединились Наташа Соколова и Марина Ионова.

Я стоял на пороге и смотрел как эти курицы сидели и лопали варенье Ларисы, а она им разливала чай. «Зачем они сюда приперлись?» злился я, усаживаясь за стол. «Ааа, наверное, чтобы галочку заработать перед экзаменами. Ну посмотрим какими литературными знаниями они сегодня блеснут»

– Как твой доклад? Расскажешь что-нибудь интересное? – озорно спросила Лариса и приготовилась внимательно слушать.

– Постараюсь, – ответил я и достал из кармана свёрнутый лист бумаги на котором тезисно написал о чём собирался рассказывать.

– Моя любимая книга «Мартин Иден» Джека Лондона. Эта книга мне понравилась потому, что в ней я увидел образ настоящего человека своего времени, который не смирился с ролью, которую готовило ему общество, и он решил взять судьбу в свои руки. В этой книге я увидел какой силой обладает литература. Из простого матроса она сделала знаменитого писателя. Я научился тому, что нужно быть верным своим принципам, даже когда жизнь меняется и ты становишься богатым, не нужно менять своё отношение к людям, сколько бы денег, власти и возможностей у тебя не было. После прочтения этой книги у меня также появились планы изменить свою жизнь. Всё! – сказал я и сложил листок.

– Интересный доклад, – улыбнулась Лариса, – возможно у членов нашего литературного клуба есть вопросы. Наташа ты читала Мартина Инна?

Соколова отрицательно махнула головой.

– А ты Марина?

– Нет, Лариса Дмитриевна, не читала.

– Тогда от лица всего литературного клуба вопросы тебе буду задавать я. Ты ничего в докладе не рассказал про главных героев. Мне интересно твоё отношение к Руфь, к Бриссендену.

– Бриссенден самый интересный персонаж этой книги, – с пылом начал я отвечать «литературному клубу», – Мне кажется Джек Лондон не раскрыл его полностью. Если бы он в полной мере раскрыл характер Бриссендена, он бы затмил Мартина. Он самый честный, талантливый и волевой человек. Несмотря на свою болезнь он как эстафетную палочку передал Мартину свою любовь к жизни, к литературе, к философии, к творчеству.

– А что ты думаешь про Руфь? – видимо «литературный кдуб» ждал именно этот ответ.

– О ней я скажу словами Бриссендена. Ничтожная самочка!

– Вот как?! – всплеснула руками Лариса, – Это ты говоришь про девушку, которая привила Мартину любовь к литературе, к искусству, к поэзии?

– Руфь жила по правилам высшего общества. По их правилам она должна была разбираться в литературе, в музыке, в искусстве и она это делала на отлично. Но ради всего этого она не могла пожертвовать чем-нибудь в своей жизни, как это сделал Мартин. Мартин бросил море и жил впроголодь, чтобы выучится и стать писателем. А Руфь была просто хорошей дочерью. Папа сказал: «Учись»-она изучала, папа сказал: «Брось матроса» – она бросила. И она это сделала с покорностью, и потом той же покорностью, по приказу папы пришла к нему на поклон, когда он стал знаменит.