Рассказы для друзей

– Нет, сказали, что за утрату двух автоматов не будут наказывать, раз уж все спаслись.

За окном начался ветер, который погнал по соленой степи ажурные шары сухого растения – перекати-поле.

– Завтра опять систему на границе надо будет чистить от «перекатиполиков», – вздохнул Соколов.

2015 г.

Для Андрея Семенова, то, что рассказывал ему 35 лет назад

Чтобы увидеть самую красивую звезду, надо поехать в казахскую степь зимой. Там, со стороны Китая, она взойдет над горизонтом. Переливается розовым и зелёным светом, а называется – Сириус.

– Давай поедем поохотимся на лису,– предложил начальник заставы.

– Не езди с ним, – посоветовал зам по боевой подготовке.

– Почему?

– А ты представь, мороз 20 градусов, ветер, на шее автомат, в одной руке у тебя включённая фара, другой цепляешься за борт подпрыгивающего по полю ГАЗ-66, будут течь, извини, сопли, а вытереть их не сможешь даже рукавом, так как руки заняты. Испытаешь истинное наслаждение от охоты.

Всё так и было. А лисы оказались грамотные, убегали в тонаправление, куда стрелять нельзя – или в сторону Китая, или в район нашего тыла. Зато какой красивый был Сириус! И тишина, когда машина застряла в глубоком снегу и мотор заглушили. И днём красиво.

Вот едем по степи на УАЗике одного такого вредного подполковника. Начальник разведки Шумаков и я, молодой лейтенант, с командировочными вещами, с пистолетом на боку и со знанием китайского языка. Китайцы по старым договоренностям перегоняли по нашей территории свой скот в обход гор. Вон там впереди китайские пастухи сидят вокруг костра, что-то варят. На привале.

– Как поздороваться по-китайски? – спрашивает подполковник у начальника разведки.

Тот подмигивает мне.

– Цюй гэ ципа.

– Цюй гэ ципа, цюй гэ ципа, – повторяет подполковник, чтобы не забыть. (На самом деле, это китайское ругательство, эквивалентное нашему «пошёл ты на хрен».)

–Водитель, остановись возле них, – командует подполковник. Открывает дверь, маленький, толстенький, с красным лицом, как синьор Помидор из сказки, приветливо, как ему казалось, улыбается.

– Цюй гэ ципа!

Пастухи схватили свои палки и начали ими угрожать.Улыбка слетела с лица подполковника. Колобком метнулся в машину.

– Поехали!

Повернулся к Шумакову.

– Вы мне что-то не то сказали!

Спрашивает у меня, что значит «цюй гэ ципа».

– Это вежливая форма приветствия, с пожеланием легкого пути.

– А почему они так отреагировали?– спрашивает у Шумакова.

– Я предполагаю, что это выходцы из недружественных племен Синцзян– Уйгурского автономного округа Китая (тоном ведущего из передачи «Вокруг света»).

А вот мы с офицером разведывательного отдела приглашены в семью знатных казахских животноводов. Нам приготовят традиционное казахское блюдо – бешбармак. Пришли, разулись, сели на ковёр к большому круглому столу с очень короткими ножками. Хозяева принесли огромное блюдо с мясом и лапшой и устроились вокруг стола. Есть надо без вилок и ложек, руками. Казахи, конечно, мусульмане, но водку употребляют. Им лично на этот счёт пророк ничего не говорил. Понять его можно – разве докричишься в степи до каждого?

Разлили по стаканам. Самый старый аксакал произнёс тост за пограничников, которые глаза и уши народа. И в знак уважения мне дали круглый глаз, по-видимому, коровий, а товарищу досталось ухо. Я ему позавидовал: грызть вареное ухо вполне можно, если чуть напрячь свою волю, ну и настроиться философски. Не противно же нам куснуть за ухо любимую женщину. А глаз – нет. Глаз, казалось, смотрел на меня и знал, что я его не съем, потому что я боялся даже на него смотреть. Мы так и не встретились взглядами. Варианты поведения в голове не возникали. Скинуть незаметно под стол? Так скатерть свисает со стола до самого пола. Что же разведчик будет делать с ухом? Вот он, как ребёнок в игре, поднес ко рту и понарошку покушал это ухо. А во время очередного тоста потянулся рукой за бешбармаком. Я следил за руками «фокусника». Он быстрым движением выкопал в лапше ямку, похоронил нежеланное ухо. Ловко подменил его на кусок мяса. В следующий тост такой же фокус проделал и я с глазом. Но тут мне дали очередной деликатес: какую-то голубоватую жилу. Я её добросовестно пытался укусить, но она оказалась упругой, как резина.

– Её не кусать, а сосать надо за щекой,–улыбнулся хозяин.

– Я такого не встречал, какая это часть туши коровы?

– Это под гривой у лошади.

Да, вкусы у людей бывают разные, а восток – действительно дело тонкое.

Лучше бы дед сказал, что пограничники – это наша ягодица с приключениями или наша грудинка и вырезка.

Приехали на заставу, сидим в канцелярии. Вдруг в спальном помещении шум, крики.

– Лови его, заходи от двери, чтобы не сбежал!

– Ты посмотри, как прыгает, гад!

Животное какое-то забежало, а может, заползло? Гадов полно на участке заставы! Спешим туда.

Маленький худенький повар ловко, как белка, скачет по кроватям, уворачиваясь от сослуживцев. При нашем появлении охота прекратилась.

– Он нам компот с половой тряпкой сварил! Мы уже половину выпили, а потом её нашли. Спрашивали же, почему странный вкус, а он говорит: «Фрукты прошлогодние».

Стали разбираться. Рабочий по кухне поставил на плиту бак с водой и тряпкой, чтобы помыть полы тёплой водой. Куда-то ушёл, а повар обрадовался, что такой заботливый сослуживец: знал, что ему компот готовить, засыпал туда сахар и сухофрукты. Пришёл рабочий, стал искать свой бак с водой, не нашёл и поставил другой на плиту.

Чем кончилось? Разобрали на комсомольском собрании. А потом нашли более старательного повара.

Вот это всё я и рассказывал, когда мы шли с Андреем по улице Горького, а потом сидели в кафе, много лет назад.

2016 г.

Камчатка

С чего начать рассказ про Камчатку? Как смешать в одно блюдо снег, грибы, красную икру и запах океана? Получится cалат по-камчатски.

До Афганистана был молодым офицером, перспективным, а потом – глядь (не путать первую букву) – уже опытный, майор-переросток, как один товарищ шутил, «майор Cоветского Cоюза».

В Афганистане выдавали сигареты «Памир». Там на коробке человек с котомкой за плечами и палкой в руке изображён. Кто-то предложил расшифровку: «после Афганистана майор ищет работу». ПАМИР. Но сначала была Камчатка. Хочется вспомнить что-нибудь основательное, о службе, важное такое, почти героическое, а вспоминается совсем другое. Интересные разговоры с Володей Асеевым, с которым делили один кабинет. Или как я жёг протоколы партийных собраний, когда всё рассыпалось, а я оказался последним секретарём парторганизации отдела. Критиковали, ставили на вид, голосовали – и в печку.

Надо что-то красивое, о воинской дружбе, о службе Родине вспомнить. А возникают весёлые картинки.

Вот мичман Клыженко, серьёзный мужчина. Печальным голосом рассказывает, что опоздал в театр.

– Я так красиво оделся, и надо было уже выходить.