Герои и героизм. Опыт современного осмысления вековой проблемы

Подчеркивая культурно-историческую природу героического образа, нельзя вместе с тем не заметить, что при всех исторических и культурных условиях в нем находят воплощение человеческие дух, характер, воля, мысли и чувства. П. А. Сапронов очень верно подмечает, что герой должен превзойти человеческое, чтобы в то же самое время остаться человеком[20 - См.: Сапронов П. А. Феномен героизма. – СПб., 1997. – С. 118.]. Образ реального героя – это образ человека, и этим героические образы в цивилизованном обществе отличаются от мифологических, а тем более от архетипических, показательных для архаических культур[21 - Причина этого, в соответствии с современными научными представлениями, кроется в отсутствии субъектной личностной выделенности из общего целого, каковым является первобытное сообщество с его, по терминологии Э. Дюркгейма, «механической солидарностью».]. Надо заметить, однако, что образы мифологических героев сохраняются (и тут встают весьма интересные научные проблемы объяснения причин и закономерностей этого исторического растянутого процесса), не только трансформируясь, но и модернизируясь, и в таком виде действуют в новых исторических и культурных условиях. Вместе с тем для цивилизации характерно формирование и утверждение новых, адекватных ей героических образов. Так, в рамках христианской культуры рождается и закрепляется образ героя-жертвенника, героя-аскета, героя-искупителя, героя-страдальца. Этот образ, обобщенно называемый обычно героем-мессией, диаметрально противоположен античному образу героя-борца (при всех условиях), что свидетельствует об изменении общественных идеалов и социальных критериев человеческого поведения и вообще эталонов человеческой жизни. В целом такое изменение можно рассматривать как адекватную реакцию (Ф. Энгельс совершенно определенно говорил о реакции рабов и угнетенных) на растление нравов в императорском Риме в эпоху его крушения.

Утверждая, что образ героя есть идеальный конструкт, необходимо подчеркнуть, что этот конструкт есть продукт культуры, продукт коллективного творчества. Как правило, образ героя воплощает общественные идеалы и этим он отличается от имиджа героя, имиджа, в ряде случаев имеющего авторов – имиджмейкеров.

Имидж героя – это непременно видоизмененный в той или иной мере и теми или иными средствами образ героя как конкретной личности, индивида. Поэтому имидж героя можно разделить на два вида: аутентичный и неаутентичный. Примером аутентичного имиджа может служить портрет Ленина на знамени или его барельеф на ордене. Примером неаутентичного имиджа является образ Ленина в поэме В. Маяковского.

Имидж героя стал возможен как социокультурный феномен в условиях массовой культуры («масскульта»), и сейчас он привлекает внимание целого ряда исследователей и в нашей стране, и за рубежом (работы К. Боулдинга, Э. Барноу, Д. Уайкоффа, Г. С. Мельник и др.). Нельзя безоговорочно согласиться со всеми положениями, выдвинутыми и рассматриваемыми названными авторами. В частности, вызывает возражение утверждение Г. С. Мельник о том, что имидж непременно «создают», «строят» специально[22 - Мельник Г. С. Mass-media: Психологические процессы и аффекты. – СПб., 1996.]. Безусловно, героический имидж создается искусственно, чем он и отличается от героического образа, но вместе с тем, по нашему мнению, он может формироваться спонтанно, естественно. Такой имидж отождествляется с героическим образом как общественным социокультурным продуктом. А вот то, что он создается на основе ассоциаций, – несомненно, ценное наблюдение автора. Имидж, как мы полагаем, всегда нечто большее по своему смысловому содержанию, нежели сам реальный субъект, которого можно рассматривать как интенцию имиджа. Это содержательное обогащение, заключенное в имидже, вызывается не только искусством имиджмейкера, но и индивидуальным сознанием, фантазией, опытом реципиента. И здесь мы подходим к одной из центральных особенностей существования героического имиджа.

Непременным условием существования имиджевых образов вообще являются процессы социальной коммуникации. Имидж героя не только заключает в себе индивидуальные черты конкретного субъекта, которому, собственно, и адресован имидж как вид и способ социальной информации, что находит свое выражение в персонификации имиджа («Иван Сусанин», «Степан Разин», «маршал Жуков»), но и включает, если не сказать предполагает, участие в своем создании, точнее, достраивании, реальных индивидов – участников социальной коммуникации. Имиджевое бытие – это индивидуальное бытие героя (героев), то есть существование образа героя в индивидуальном сознании. Участвуя в имиджевой коммуникации, каждый индивид не только выбирает, но и формирует, воссоздает в своем сознании образ героической личности. Другими словами, каждый индивид не только делает того или иного реального героя предметом почитания, подражания, поклонения, но и одновременно участвует в наполнении этого образа своими индивидуальными чертами и особенностями, что, собственно, и делает образ героя имиджем.

Нельзя не обратить внимания и на другой любопытный факт. В ряде случаев (вопрос этот нуждается в особом изучении) в процессах формирования имиджевого героя участвуют, оказывая определенное влияние на эти процессы, героические архетипы и героические мифологические образы. Допустимо сказать, что создатели имиджа (конструкторы, технологи, с одной стороны, и реципиенты, сенситивы-соавторы – с другой) во многих случаях основываются, большей частью бессознательно, на укоренившихся в культурных системах героических архетипах и героической мифологии.

Итак, являясь специфической формой не только общественного, но и непременно индивидуального сознания, культурный имидж героя некоторым образом видоизменяется, наполняется дополнительным смыслом, обогащается конкретными деталями, обусловленными особенностями процесса коммуникации и субъектов-коммуникантов. При этом всплывает немаловажная деталь: наряду с индивидуальной аберрацией реального феномена возникает эффект иллюзии суверенности и истинности имиджевого образа, эффект, как правило, искусственно поддерживаемый и весьма часто используемый в спекулятивных целях средствами массовой информации. Индивид уверен, что имеет дело со своим собственным видением реальности, тогда как в действительности это «видение» есть не что иное, как ловкая и тонкая подтасовка. Имиджевая реальность героев, как принято теперь говорить, не более чем виртуальная реальность. Именно на этой особенности строится современный рекламный бизнес и политическая пропаганда. Женщины, утверждают психологи и социологи, теперь покупают не товар, скажем, косметику, а обещание быть красивой, как Клаудиа Шиффер. Электорат выбирает не реального кандидата в президенты, а его образ, точнее говоря, имидж героя, созданный имиджмейкерами и распространяемый, а в действительности рекламируемый СМИ.

Героический имидж живет на макро- и микроуровне системной организации общества, то есть в общественном, индивидуальном и групповом сознании. При этом в первом случае мы имеем дело с образом героя, скоррелированным с культурным героическим статутом, тогда как во втором случае – с образом героя, скоррелированным с индивидуальной психикой, с индивидуальным и групповым сознанием, что находит свое отражение в ситуациях «а мне так нравится», «а нам так больше подходит». Но и на том, и на другом уровнях имидж героя, чем он и отличается от образа реального героя как органичного элемента культурной системы, есть в большей или в меньшей степени искаженный образ либо в положительном, либо в отрицательном значении. Это связано с тем, что сам имидж – образ, непременно видоизменяющий действительность в субъективных целях и интересах. К этому вопросу мы еще вернемся, рассматривая проблемы «роли и маски» героя, а также феномен «лжегероя».

Следующей особенностью героического имиджа, отличающей его от героического образа, служит повышенный динамизм, который объясняется не только динамизмом самих коммуникативных процессов, но и большими возможностями в содержательном изменении, например, в отношениях интенсионала и экстенсионала. Причем именно интенсионал имиджа в большей степени сопряжен (в случаях, когда это действительно имеет место) с героическим статутом как социокультурной составляющей. Когда мы произносим фамилию «Чапаев», имея в виду известного в нашей стране героя Гражданской войны, то имеем дело с экстенсионалом. Все последующие суждения о его личности, поступках и деяниях, оценки, анекдотические двусмысленности образуют интенсионал. Последний и составляет ту область, где разыгрывается «битва» оценок, обычно располагающихся в диапазоне, который можно условно представить как «ангел» – «дьявол». Показателен в этом отношении имидж Сталина. Подчеркнем, поскольку это важно для подлинного понимания существа обсуждаемых нами вопросов, что этот героический образ в массовом сознании существует преимущественно как имидж, то есть не как Сталин, а как «Сталин». То же самое следует сказать и про имидж «Чапаев».

Поскольку имидж создается средствами искусства, литературы, театра, кино, а в последнее время СМИ, играющими в «театре имиджей», несомненно, решающую роль, возникает необходимость изучения ассортимента этих средств. Разумеется, задача эта сугубо профессионально-специфическая, и потому касаться ее мы не будем. Отметим лишь, что в последнее время в нашей стране появились интересные и обстоятельные исследования, раскрывающие закономерности и механизмы манипуляции человеческим сознанием. Среди авторов этих исследований можно назвать Е. Д. Доценко, В. П. Шейнова, Ю. В Щербатых. В их неоднократно переиздававшихся работах четко прослеживается, как древнейшее искусство манипуляции человеческим сознанием и психикой в настоящее время превратилось в подлинную науку, базирующуюся на знании законов социальной и индивидуальной психологии, закономерностей массовой коммуникации.

В подобной ситуации перед общественными науками (историей, социологией, психологией), перед реалистическим искусством, перед публицистикой встает исключительно ответственная задача: отделить «подлинное» от «имиджного». И здесь нельзя пройти мимо факта, чрезвычайного по своему значению: проблема героизма оказывается насквозь политической (или, если вспомнить известные положения В. И. Ленина, партийной), а в более общем плане – идеологической. С древнейших времен понятия героизма, героического являются неотъемлемыми элементами идеологических систем и органично включены в процессы личностной социализации. И то, какие образы героя, героического с точки зрения их подлинности и имиджности превалируют в государственной и религиозной политике, в системе воспитания и образования подрастающих поколений, в конечном счете имеет судьбоносное значение для общества в целом.

Героические типы

Понятие «героический тип» надо отличать от понятия «тип героя», которое является более общим и включает человеческие (социальные, психологические, культурные и пр.) характеристики героя как конкретной личности. Приступая к краткому анализу пока еще далеко не ясного и не разработанного в социологии понятия «героический тип», отметим, что в рамках каждой культурной системы складывается, а затем пребывает более или менее продолжительное время героическая личность, но не в ее индивидуальном бытии, а как обобщение определенных характеристических черт. То есть речь идет опять же о культурном, только на этот раз типическом образе героя.

Науке еще предстоит выяснить культурно-генетические закономерности героических типов, степень и принципы их адекватности культурным системам и прочее. Мы не будем решать эти сложные, требующие специального исследования вопросы, а попробуем для начала составить элементарный реестр героических типов, используя исторические и литературные материалы. Заметим еще, что в поле нашего внимания будут сугубо реальные, а не мифологические, сказочные типы. Именно реальные героические типы в первую очередь интересуют сегодня науку социологию.

И еще одно важное замечание. Социологический подход к героической типологии следует отличать от антропологического, важным аспектом которого остаются малоизученные закономерности психологии героизма. Это во-первых. А во-вторых, социологический подход к типологии героизма предполагает как один из прочих своих аспектов этологическое рассмотрение. Нас прежде всего интересует именно этот аспект. Другими словами, типология героев, которая воспроизводится ниже, сопряжена в нашем изложении с социальной этологией как наукой о социальном поведении. Итак, мы выделяем следующие типы:

ГЕРОЙ-ВОИН. Один из наиболее древних и вековечных героических типов. Он воспет в многочисленных памятниках культуры. Достаточно указать на «Илиаду» Гомера. Этот тип подразделяется на ряд подтипов: воин-защитник, воин-завоеватель, воин-солдат, воин-царь, воин-полководец и другие. Русские былинные герои преимущественно воины-защитники: Илья Муромец, Ослябя, Евгений Коловрат. Среди реальных русских героев-воинов Дмитрий Пожарский, А. Суворов, М. Кутузов, матрос Кошка, адмиралы П. Нахимов, В. Корнилов, Ф. Ушаков, С. Макаров. В советское время в годы Великой Отечественной войны героями показали себя Н. Гастелло, А. Матросов, А. Покрышкин, панфиловцы и другие.

ГЕРОЙ-МАСТЕР. В данном случае мы имеем дело по существу с героем труда. Герой-мастер – человек, достигший выдающихся результатов на трудовом поприще, в деле, которому он посвятил свою жизнь. Наиболее распространен данный тип в творческой и научной сферах. Героем-мастером может быть ученый, писатель, композитор, художник, артист. Вот только некоторые имена: в России – химик Д. Менделеев, биолог Н. Вавилов, писатель Лев Толстой, живописец И. Шишкин, актер М. Щепкин, певицы А. Нежданова и Н. Обухова, балерина Г. Уланова; за рубежом – ученый Н. Коперник, поэт Данте, художник Микеланджело, композитор Л. Бетховен, кинодеятели Лоуренс Оливье, Ф. Феллини, М. Антониони.

Как это ни парадоксально, при том, что труд составляет основу человеческой жизни, данный героический тип оказался наименее почитаемым практически во всех культурах. Мы не знаем литературных памятников масштаба «Илиады» или «Слова о полку Игореве», где достойным образом описывался бы и оценивался труд крестьянина, ремесленника, рабочего. Только в советской России с полной силой зазвучала тема трудового героизма. Она стала центральной в литературе и искусстве, в средствах массовой информации. Она была официально утверждена в статусе главной темы в так называемом методе социалистического реализма. Трудовые подвиги Алексея Стаханова, Паши Ангелиной, Петра Кривоноса и многих других людей стали своеобразными эталонами трудового героизма, на которые равнялись миллионы трудящихся – рабочих и крестьян в СССР.

ГЕРОЙ-ПЕРВОПРОХОДЕЦ. Этот героический тип может быть означен синонимами «первооткрыватель», «новатор». Героизм этого типа очень часто связан с риском. Правда, не меньший риск заключен и в воинском героизме. И вообще, тема героизма и риска, их связи требует особого осмысления. Мы вернемся к этому ниже. Сейчас же подчеркнем, что этот героизм, выделенный нами в особый тип, распространен в самых разных сферах производства, техники, науки, искусства. «Мертвая петля» русского летчика Нестерова, экспедиции и открытия, в том числе Южного полюса, ученым-географом и путешественником Р. Амундсеном, полет первого космонавта планеты Ю. Гагарина вспоминаются здесь в первую очередь. Но герой-первопроходец, герой-новатор может заявить о себе и в тиши научной лаборатории, писательского кабинета, у режиссерского пульта в театре, в мастерской живописца, в конструкторском бюро и т. д. Мерой героизма в этом случае будет радикальный разрыв с господствующими традициями, ломка устоявшихся стереотипов, преодоление вековых привычек, косности, вызов консервативному общественному мнению. Именно такими героями являются конструкторы братья О. и У. Райт, психиатр З. Фрейд, генетики Ф. Крик и Д. Уотсон, поэт У. Уитмен, режиссер В. Мейерхольд.

ГЕРОЙ-ПРАВДОИСКАТЕЛЬ. Поиск правды как вид субъективного поведения, по-видимому, является исключительной особенностью русской культуры. По крайней мере, именно так считает Н. Бердяев. И действительно, поиск правды наполняет смыслом жизнь многих выдающихся представителей русского этноса. Вспомним всенародно известные изречения о «правде-матке», «правом деле», «праведности» и «справедливости» (как синонимах истины). Лозунг «не в силе Бог, а в правде!» определял не только тактику поведения, но и всю жизненную стратегию целых поколений. Александр Невский повторял: «Не силой, а правдой стоит Русь!». Можно утверждать, что в России подавляющее большинство героев, как мифологических (сказочных, былинных), так и реальных, есть не что иное, как персонифицированная «правда». Из идеи она трансформируется в лица и атрибуты, поступки и действия, подвиги и драматические акты. В русском сознании «правда» – вселенски обобщенный образ: это и мировой закон (норма), и стимул жизни, и индикатор индивида и его поступков, и механизм (средство) инициации отдельных поведенческих актов. «Правда» – главное оправдание героизма в русском национальном сознании. Именно за «правду», во имя торжества «правды» на Русской земле устраивали бунты, поднимались на восстания, не считались с жертвами и лишениями, вступали в революционную борьбу поколения правдоискателей самых разных политических убеждений и ориентаций: Петр Болотников и Степан Разин, народовольцы, эсеры, большевики и меньшевики, анархисты и монархисты. Имена их не перечесть. Наряду с героями-правдоискателями светского толка необходимо признать существование героев-правдоискателей религиозного склада. Из православных героев здесь можно указать Филиппа Колычева – митрополита, выступившего против Ивана Грозного и принявшего мученическую смерть от царских опричников, архимандрита Никанора – предводителя соловецких старообрядцев, а также суздальского попа Никиту, возглавившего восстание старообрядцев в Москве. И архимандрит Никанор, и поп Никита были казнены сатрапами царя Алексея Михайловича. Несомненно, религиозным героем-правдоискателем в католичестве выступает М. Лютер.

Вариантом героя-правдоискателя может считаться герой-вольнодумец, в большей мере показательный для стран Западной Европы. Широко известны имена вольнодумцев Т. Кампанеллы, Дж. Бруно, Т. Мора. В России типичным героем-вольнодумцем является А. Радищев.

Вообще-то, надо сказать, для западноевропейской культуры более характерен герой – искатель истины. Это некий аналог русского правдоискателя, правдолюба в условиях цивилизованного общества. Руководящим принципом поведения, деятельности да и всей жизни такого героя может служить «принцип Аристотеля»: «Платон мне друг, но истина дороже!»[23 - Более точно широко известная фраза Аристотеля должна быть передана так: «Хотя Платон и истина мне дороги, однако священный долг велит отдать предпочтение истине».]. Действительно, истина, служение ей, поиск ее – становятся у героев данного типа высшим жизненным предназначением. В героическую форму облекается поиск истины у Г. Галилея, Б. Паскаля, из религиозных деятелей – у Августина Блаженного.

ГЕРОЙ-БУНТАРЬ. В поэме «На поле Куликовом» А. Блока содержится строка: «И вечный бой! Покой нам только снится…». Эти слова великого русского поэта можно считать девизом героя-бунтаря. Вполне правомерно полагать, что этот тип ведет свое происхождение от легендарного титана Прометея. И хотя К. Маркс относил Прометея к самым благородным святым и мученикам, мы склонны видеть в Прометее прежде всего мужественного богоборца. Эсхил, автор трагедии «Прикованный Прометей», вкладывает в уста своего героя такие слова: «… Я б не променял своих скорбей на рабское служенье. Мне лучше быть прикованным к скале, чем верным быть прислужником Зевеса». (Здесь, вероятно, можно вести речь о прометеевском типе героя.)

Героя-бунтаря можно встретить и в политике (в Западной Европе – О. Кромвель, Т. Мюнцер, Ян Гус, якобинцы; в России – декабристы, Емельян Пугачев, лейтенант П. Шмидт, матрос А. Матюшенко), и в искусстве (на Западе – импрессионисты в живописи, модернисты в литературе; в России – футуристы в поэзии, супрематисты и авангардисты в живописи), и в религии (хилиасты, ессеи).

Героев-бунтарей можно разделить на два общих разряда. Одних подвигает некая конструктивная идея. Это герои созидательного плана. Другие настроены в большей степени нигилистически, их поступки продиктованы скорее деструктивными побуждениями. Такие герои скандального типа распространены в общечеловеческой истории достаточно широко. Их список открывает печально известный Герострат. Из живших ближе к нам по времени, к первому разряду можно отнести В. Маяковского, ко второму – Д. Бурлюка.

Однако наимболее рельефно тип героя-деструктивиста воплощает один из основоположников «антиискусства» (1960–1970) М. Дюшан, провозгласивший принцип: «чем хуже, тем лучше». В числе созданных им «шедевров» укажем лишь на картинку «Фонтан», изображавшую унитаз.

ГЕРОЙ-РЫЦАРЬ. Достаточно условное, но имеющее свои исторические корни в европейской культуре обозначение героя, неукоснительно, вопреки всевозможным препятствиям соблюдающего в жизни и поведении ритуал (рыцарский ритуал). Его требования обычно сформулированы в рыцарских кодексах чести. Герой-рыцарь – это человек безупречно исполняющий свой (обусловленный соответствующим положением в социальной иерархии) долг. В 1957 году в Швеции вышла книга Ч. Д. Барбера «Понятие чести в английской драме 1591–1700 гг.», где автор выделяет и анализирует три значения данного понятия. Во-первых, честь означает репутацию и связана она с признанием, уважением, почетом, славой. Во-вторых, честь есть совокупность черт человека, дающих ему право на уважение окружающих. В сумме эти черты составляют «духовное благородство». В-третьих, понятие чести относится главным образом к женщинам – оно призвано подчеркнуть целомудрие, верность женским обязанностям и долгу супруги. Поскольку героем-рыцарем может быть только мужчина, к нему применимы только два первых значения, что вполне понятно. Но книга интересна не только этим. В ней подробно описывается рыцарский этос.

Как же должен вести себя «человек чести»? Он не прощает нанесенной обиды, не терпит соперников в любви, и если таковой появился – его надлежит немедленно вызвать на дуэль (кстати, как социальный феномен дуэль появляется в европейской культуре в 1548 году). Он не позволяет себе хитрить, ибо это наносит ущерб его репутации. В числе главных забот – всеми силами оберегать и защищать свое общественное положение и, соответственно, отстаивать свои права. Жить надлежит на широкую ногу. Рыцарю не пристало подчиняться чужой воле, жениться на женщине низшего положения, однако вообще с дамами необходимо быть учтивым и никоим образом не подрывать их репутации. На войне надлежит сражаться по установленным правилам, например, не начинать военных действий без объявления войны, не убегать из плена, не соглашаться на позорное предложение сложить оружие, отличать гражданское население от вооруженных врагов. Отвага в бою – эквивалент чести. Трус не достоин рыцарского звания. К рыцарскому этикету относятся также неукоснительная уплата долгов, правдивость, исполнение обещанного, абсолютный отказ от вероломства, грабежа, взяток и т. д.

В истории, наверное, трудно отыскать пример, так сказать, стопроцентного рыцарства. В реальности можно говорить лишь о более или менее приближенном к рыцарскому образу субъекте, что и признают безоговорочно ученые-историки. И это обстоятельство, на наш взгляд, служит первопричиной многочисленных пародий на героя-рыцаря, иронии, сарказма, смешков по адресу претендующих на этот статус и эту роль. И тем не менее известны совершенно исключительные случаи существования подлинных рыцарей «без страха и упрека». Среди них француз Баярд, в одиночку дравшийся в бою против двухсот солдат. Возвращаясь победителем с поля боя, Баярд решает провести ночь и «развеяться» с подвернувшейся девушкой, но отказывается от своего намерения, узнав, что имеет дело с дворянкой, решившейся на отчаянный шаг по крайней материальной нужде. Баярд был убит огнестрельным оружием, которым сам брезговал пользоваться. В более близкое к нам время о рыцарском благородстве можно говорить в связи с жизнью и делами принца Альберта – мужа английской королевы Виктории, писателя Джозефа Конрада, философа и ученого Бертрана Рассела.

ГЕРОЙ-АВАНТЮРИСТ. В определенном отношении герой-авантюрист является антиподом героя-рыцаря, ибо французские слова aventureux и aventurier, содержащие один корень aventur («приключение», «похождение», «рискованное предприятие»), переводятся в первом случае как «отважный», «смелый», «рискованный» («рискующий»), а во втором – не только «искатель приключений», но и «авантюрист», «проходимец», «аферист». Говоря о герое-авантюристе, мы, естественно, должны связывать это понятие с положительными значениями: отвагой, смелостью, готовностью рисковать. В то же время, учитывая, что авантюризм может заключать в себе смысл далеко не положительный и обозначать «проходимца», «афериста», то есть человека-нечестивца, необходимо иметь в виду в ряде случаев полную несовместимость героической личности и личности авантюриста. Другими словами, следует четко различать два типа авантюристов: один – это тип отважных людей, жаждущих рискованных приключений, в которых они находят, по словам поэта, «упоение в бою». Это действительные герои. Второй тип – четко выраженный антипод героя-рыцаря. Как безнравственная личность авантюрист категорически не может быть причислен к героям.

Итак, говоря о герое-авантюристе, мы должны вкладывать в это понятие исключительно положительный смысл, а тип такого героя был весьма широко распространен в цивилизованных странах практически во все эпохи. Классическим литературным представителем героя этого типа является легендарный Одиссей. И вообще надо сказать, что тип героя-авантюриста очень популярен у писателей. В мировой литературе даже утвердился особый жанр авантюрного романа (рассказа). Как решается в подобных литературных произведениях тема героя-авантюриста можно проследить на примере Робинзона Крузо – героя всемирно известного романа Даниэля Дефо.

В пантеоне героев-авантюристов много замечательных имен: Христофор Колумб, Васко да Гама, Фернан Магеллан, Семен Дежнев, Афанасий Никитин и др. С авантюрой тесно переплетены жизнь и деятельность многих известных политиков – Жанны д’Арк, Наполеона Бонапарта, Александра Меншикова, Нестора Махно и других.

Рассматривая комплекс проблем, связанных с героикой авантюризма, нельзя не заметить, что наиболее острой и трудно решаемой остается проблема нравственности: ведь героизм, как уже отмечалось выше, категория нравственная. Однако приходится считаться с двумя обстоятельствами. Во-первых, нет нравственности, единой для всех времен и народов. И то, что безнравственно в одних социальных и культурных условиях, может быть нравственным в других. И наоборот. Сравним ситуацию мира и ситуацию войны, когда на карту ставятся судьбы целых государств и народов, когда нравственные критерии отступают на второй план, а на первый выдвигается один принцип: «Победа любой ценой!». Во-вторых, авантюризм, точно так же как героизм, предполагает наличие у субъекта смелости, решительности, беззаветности, склонности к риску, к игре и прочему. Авантюра в ряде случаев становится для субъекта в равной мере, как и подвиг, неосознанно привлекательной и может точно так же, как подвиг, служить средством личностного самовыражения и самоутверждения в обществе.

ГЕРОЙ-БОГАЧ И ГЕРОЙ-АСКЕТ. Несмотря на проблематичность типа героя-богача по той причине, что во многих культурах богатство рассматривается как нечто недостойное, греховное, позорное[24 - Русское национальное сознание, например, изначально настроено против богатства и против богатых. Это нашло отражение в русском языке, в бесчисленных поговорках: «Трудом праведным не наживешь палат каменных», «Богат, да крив; беден, да прям», «Богатый бедному не брат», «Богатому рай, а бедному ад» и др. Лев Толстой как истинно русский писатель считал, что быть богатым в России «стыд и срам». Следует признать факт отрицательного отношения к богатству со стороны христианского вероучения. В Библии (Новый Завет) содержится, например, совершенно категорический наказ: «Не можете служить Богу и Маммоне» (Мф. 6: 24). Формула Прудона «собственность – это кража» оказалась чуть ли не исходной в идеологии утопического социализма.], мы, отметая крайние суждения (протестанты, например, приравнивают бедность к болезни), должны все же признать, что создание капитала в ряде случаев сопряжено с героическими усилиями и порой со всесторонней мобилизацией духовных и физических возможностей человека. Хрестоматийным примером, доказывающим, что обретение капитала требует и таланта, и ума, и весьма значительного трудового напряжения и при всем том вовсе не расходится с нравственными принципами, служат жизнь и деятельность шведского инженера А. Нобеля, изобретшего, как известно, динамит, что принесло ему не только мировую славу, но и богатство.

В последнее столетие закрепился несколько видоизмененный тип героя-богача. Примером может служить деятельность «нефтяного короля» Дж. Рокфеллера. В его биографии, изданной в Америке, подробно описывается способ его молниеносного обогащения. Рокфеллер служил бухгалтером низшего разряда в одной из третьестепенных коммерческих контор (штат Пенсильвания), когда случай свел его с одним из чернорабочих нефтеочистительного завода, разработавшим усовершенствованный способ очистки нефти. Вместе они на свои сверхскромные сбережения открыли небольшое нефтеочистительное заведение, вырабатывавшее керосин, но такого высокого качества, что продукт сразу привлек к себе внимание многочисленных покупателей. В первый же год своей самостоятельной деятельности молодые бизнесмены получили такую прибыль, что смогли основать товарищество нефтяного производства. При этом они вступили в союз с руководителями некоторых железных дорог, которые обязались за известное вознаграждение провозить возможно большее количество керосина с завода Рокфеллера и К°. В короткое время преуспевающий бизнесмен стал получать рекордные в Америке прибыли.

В числе самых богатых на нашей планете и можно сказать во всей человеческой истории следует назвать Билла Гейтса, основателя компании Microsoft и разработчика компьютерных программ Word и Windows, достигшего мировой славы и умопомрачительного богатства напряженнейшим трудом и талантом.

Как-то Т. Карлейль назвал супермиллионера Ротшильда полководцем, более могущественным, чем Цезарь и Александр Македонский. Золотые монеты и груды банковских билетов Ротшильда Карлейль сравнивал с армией, победоносно обходящей весь мир и все подчиняющей своей власти. Этот подход известного английского ученого лишний раз утверждает нас в мысли, что статуса героя достойны не только рыцари, полководцы, военнослужащие, что, вообще-то говоря, всегда было и остается традиционным человеческим убеждением, но и представители вполне мирных профессий. Причем их наградой, как мы имели возможность убедиться, служит богатство, заработанное мирным, но таким же напряженным трудом, талантом, редкими, даже гениальными способностями.

Проще решается вопрос о герое-аскете. Во все времена аскетический образ жизни рассматривается как подвиг. Само слово «аскет» происходит от греческого «asketes», означающего «упражнение в добродетели», «подвижничество», «подвиг». В современной интерпретации аскетизм означает отказ от жизненных благ, воздержанный образ жизни. Понятно, что это требует от индивида нередко непомерного усилия воли, самодисциплины, психической закалки. Знаменитый античный философ и теолог Ориген называл аскетами тех, кто предавался молитвенным подвигам и мог прожить без пищи два, а то и три дня. В последующем с развитием христианства закрепляется деление всех аскетов на сакральных и секулярных. Примером первых в России могут служить «нестяжатели» – целое религиозное движение против собственности, основанное Нилом Сорским. Среди знаменитых аскетов-христиан значатся имена Василия Великого, Григория Богослова (Назианзина), Иоанна Златоуста. Аскетический образ жизни вели многие революционеры в России: народовольцы, большевики, являвшиеся, нелишне заметить, в абсолютном большинстве атеистами.

САКРАЛЬНЫЙ ГЕРОЙ. Транскрипция: «святой». Весьма значительная группа героев, отвечающих религиозному героическому статуту и, как правило, официально утвержденных в указанном статусе церковью, то есть институциализированных, что вообще показательно для сакральных героев. При этом обычно принимаются во внимание человеческие качества по двум направлениям: оккультному и нравственному. В первом случае имеются в виду сверхъестественные способности (например, способность воскрешать мертвых, излечивать тяжелые заболевания, избавлять от мучительных недугов и т. д.), во втором случае – неукоснительное соблюдение норм религиозной морали (христианской, ислама и др.), всевышних предписаний, имеющих, как правило, сугубо эксклюзивный характер. Заметим, что по религиозным понятиям и то и другое возможно только при условии особой божественной благодати, которая ниспосылается опять же за усердное служение Богу. К примеру, преподобный Серафим Саровский утверждал, что истинная святость дается стяжанием Духа Божия и путь здесь один: молитва, бдение, пост, милостыня и т. д. Как же познать истинно святого, на которого сошел Дух Божий? На этот вопрос отец Серафим дает такой ответ: «Бог прославляет святого чудесами».

Среди православных святых особо чтимыми являются Сергий Радонежский, Феодосий Печерский, Дмитрий Ростовский, Тихон Задонский и дрeubt. Вот только одна выдержка из жития Сергия Радонежского: «Творил же преподобный отец наш Сергий и иные различные чудеса: такую принял от Бога силу чудотворения, что даже мертвого воскресил. У некоего человека, преданного обители, был сын единородный, одержимый болезнью. И он принес его к преподобному, чтобы тот его исцелил. Отрок же по пути умер, и рыдал безутешно отец над ним. Преподобный же Сергий, видя рыдания этого человека, умилосердствовался и помолился и, воскресив отрока, отдал его живым отцу. Приходили же к нему одержимые духом нечистым, но, не доходя до святого, бывали изгоняемы из них нечистые духи. И прокаженные очищались и слепые прозревали»[25 - Жизнеописания достопамятных людей земли Русской. Х-ХХ вв. – М., 1992. – С. 77.].

Из католических «святых» широко известны Франциск Ассизский, Бонавентура. В исламе первым героем (не богом, а именно героем!), как считает Карлейль, является Магомет. Особый отряд сакральных героев составляют возведенные в ранг «святых» государственные, политические и общественные деятели. Из православных героев к таковым относятся, в частности, Великий князь Владимир, введший на Руси православную веру, князь Александр Невский. В католической церкви к числу сакральных героев отнесены, например, император Карл Великий, основоположник протестантизма Мартин Лютер. В историю ислама прочно вошли имена Аль-Аш’ари – создателя исламистской теории «калама», Аль-Газали Абу Хамида – сформулировавшего и уточнившего «доводы ислама».

Статус сакрального героя приобретается только посредством акта канонизации. В ранней церкви ветхозаветные пророки и новоявленные апостолы и мученики причислялись к лику святых, так сказать, по чести – ad honores. Однако со временем в христианстве, особенно католическом, все более резко проявляется потребность в упорядочении празднеств в честь святых, и в IV веке узакониваются две категории святых: 1) преподобных, то есть из иноков (монахов) – подвижников и 2) отцов церкви (иерархов). По этому закону, например, все папы автоматически, опять же ad honores, признавались святыми. Сам акт канонизации был и остается до сих пор строго регламентированным, иерархизированным и институциализированным. В частности, он включает особые подготовительные мероприятия (уполномоченными инстанциями расследуются суть дела, личностные качества, объективные основания и т. д.). За этой предварительной стадией следует так называемая беатификация, слагающаяся из генеральной и специальной инквизиции. Еще более сложен заключительный этап канонизации, в котором участвуют высшие иерархи: прокурор, члены консистории, папа. Окончательное постановление выносится в особой торжественной обстановке с детальным соблюдением требований ритуала.

Формы, степень почитания святых в христианстве отличаются от культа блаженных. Более высокие в иерархии святые чествуются всеми членами церкви, они представляются в публичных молитвах как ходатаи перед Богом, в их память освящаются соборы, отмечаются именные праздники, распространяются изображения с соответствующими знаками святости (венец, нимб над головой), останки выставляются для публичного поклонения. Культ блаженных более скромный. Он не предписывается для всей церкви (конфессии) в целом и имеет локальное значение и локальные масштабы. Изображения и реликвии в условиях католической веры можно публично экспонировать только с разрешения (санкции) папы. Есть и другие ограничения. Свои особенности имеет почитание блаженных и в условиях православия.

ГЕРОЙ-ВЕЛИКОМУЧЕНИК. Этот тип героя требует особого философского осмысления. Безусловно, он возникает в недрах древнегреческой культуры. Мы уже упоминали о Прометее, который был символом и, может быть, первым олицетворением человеческого страдания, человеческой трагедии. В христианской культуре страдание становится одной из ведущих тем – ее символическое обозначение: распятый Христос, богочеловек, принявший мученическую смерть.

Исторически оформились две разновидности героя-великомученика. Одна из них может быть охарактеризована понятиями «жертвы», «непротивления», «смирения». К этой разновидности относятся герои, достойно, мужественно переносящие страдания, тяготы жизни, несчастья, рассматривающие и принимающие их как «божью кару», «судьбу». Примером героя служит новозаветный мученик Иов. Среди реальных героев «жертвами» можно назвать великого итальянского поэта Данте Алигьери, протопопа Аввакума, юродивую Ксению Петербургскую.

«Жертвам», как мы условно назвали их, противостоят герои-великомученики иного склада – «борцы». Это люди, не сдающиеся, не смиряющиеся со своей «злой участью», а напротив, вопреки драматично, а порой и трагично, складывающимся жизненным обстоятельствам, мужественно принимающие «вызов судьбы» и решительно вступающие в бой «за лучшую долю». Поскольку такие герои-великомученики верят в свою правоту и силу, а вместе с тем и в победу, в общественном представлении они ассоциируются с понятием «правоты». Представители этой разновидности героев-великомучеников четко сознают, что иного пути (без страданий, без мук), ведущего к осуществлению заветной идеи, нет. Нет принципиально! И это сознание служит оправданием выбранной ими стези наперекор всевозможным невзгодам и лишениям. Данная разновидность героев-великомучеников представлена обреченными, но не сдающимися подвижниками, среди которых в русской истории можно вспомнить народовольцев, не испугавшихся ни виселицы, ни тюремных застенков, ни пожизненной ссылки (Александр Ульянов, Софья Перовская, Николай Морозов и многие другие). За рубежом в числе героев-великомучеников такого типа выделяются Ян Гус, Томмазо Кампанелла. Из более близких к нам по времени можно назвать Че Гевару (Латинская Америка). В истории и культуре ислама официально признан (шиитами) великомучеником Хусейн (626–680), которого почитают как третьего имама (после Али и его старшего сына Хасана).

ГЕРОЙ-ЭНТУЗИАСТ. В 1585 году в Париже вышла книга «О героическом энтузиазме», автором которой был итальянский философ-атеист Джордано Бруно. Тем самым был признан особый тип героя, как оказалось в последующее время, достаточно распространенный. Героя-энтузиаста обычно представляют в литературе как человека «не от мира сего», «с чудинкой». Но вот Максим Горький писал: «Чудаки украшают мир». И действительно, люди подобного типа делают открытия, решают сложнейшие научные проблемы, пускаются в опасные путешествия, беззаветно служат своему делу. Они встречаются буквально во всех сферах общественной жизни, но особенно в таких, которые сопряжены с поиском нового, с риском и требуют совершенно особых личностных качеств.

Что движет людьми такого склада? Принято считать: энтузиазм. Но что это такое – энтузиазм? Греческое слово enthusiastes дословно переводится как «сильное воодушевление», «душевный подъем», «увлечение» (Словарь иностранных слов. – М., 1982). Иную версию предлагает А. Н. Булыко в «Современном словаре иностранных слов» (М., 2006): enthusiasmus – «божественное вдохновение». Но и та и другая версии мало что объясняют. В действительности все обстоит значительно сложнее. К сожалению, ни в одном словаре по психологии этот термин даже не упоминается, тогда как энтузиазм, как мы хотим показать, это особое состояние души, духа. Энтузиазм – особая организация человеческой психики. Эта организация имеет три измерения: 1) энергетическое; 2) эротическое – но не в смысле эроса, либидо, как они трактуются в трудах Фрейда (в особенности раннего), а скорее в смысле Любви, представленной в сочинениях Фромма; 3) интенциональное (направленность). Рассмотрим вкратце все три измерения.

Энтузиасту присуща повышенная энергетика, особая заряженность. Здесь вполне уместно вспомнить о термине «пассионарность». Энтузиаст при всех условиях – пассионарий. И если говорить о видах психической энергии, то энтузиазм – особый вид именно психической энергии, а пассионарность, соответственно, если рассуждать более строго, образует биофизическую основу энтузиазма и входит в него путем диалектического снятия.

Что касается эротизма (второго измерения энтузиазма), то мы используем этот термин не столько, как уже было замечено, во фрейдистском смысле, сколько в его раннем классическом исходном представлении как всевластной мировой силы – бога Эрота (Ферекид, VI век до нашей эры); смелого стрелка, крылатого, многоискусного, владыки ключей эфира, неба, моря, земли, царства мертвых и тартара (согласно орфической мифологии); демона, вечно стремящегося к прекрасному (Платон, IV–III век до нашей эры). Однако нельзя не учитывать тот факт, что и сам Фрейд вкладывал в это понятие – эротизма – не только и не столько энергетический, сколько творчески-созидательный смысл. А если прибегнуть к положениям Фрейда о сублимации либидозной энергии, в частности, в творческой деятельности человека, то энтузиазм как форма (вид) эротизма, и именно эротизма в его исконном смысле – жизненного созидательного начала, получает достаточно убедительное доказательство. Энтузиазм есть сугубо духовное, «тонкое» и «высокое» («возвышенное»), то есть отнюдь не «плотское» проявление Эроса (Эрота). В энтузиазме осуществляется личностное самоутверждение (в терминологии Фрейда: «нарциссическое либидо» или «Я-либидо»), а этот процесс, согласно современной марксистской диалектико-материалистической психологии, неразрывно связан с человеческой предметной деятельностью. Именно в деятельности и только в деятельности реализуется, самоутверждается человек как личность. Таким образом, понятие энтузиазма в связи с его эротической природой наполняется помимо уже сказанного смыслом продуктивной и непременно реальной предметной деятельности, целенаправленного человеческого поведения. И такая деятельность, такое поведение субъекта могут принимать формы научного открытия, художественного творчества, социального проектирования, криминологического расследования, бизнеса, политической акции и т. д. Энтузиазм, в каких бы областях человеческой жизни ни проявлялся, является психическим состоянием, в котором воплощается жизнелюбие, возвышенность, устремленность, выделяющие данного индивида из общей массы людей.