Таёжный перегон

Посёлок показался неожиданно, точно вынырнул из темноты. Самолет сделал над ним разворот и пошел на посадку. Коснувшись полосы, вскоре остановился напротив одноэтажного здания аэровокзала. Из иллюминатора Антон увидел, как из подрулившей аэропортовской машины стали выгружать посылки, обшитые разноцветной тканью. Их бросали прямо на землю, где уже лежали банки с кинопленкой и гора мешков и ящиков. Потом открылась дверь самолета, и с грохотом на землю упала лесенка. Молодой человек подхватил свой спальник и, забросив на плечо рюкзак и карабин, двинулся к выходу.

Густо ощетинившись кисточками иголок, распушились лиственницы. На тонких березках, теснившихся в скверике, лопнули набухшие почки, пошла в рост повсюду зеленевшая трава. От горевшего костра потянуло дымом.

«Хорошо как здесь! Наверное, даже теплее, чем в Северном. Вот тебе и полюс холода!»

Аэропорт внешне ничем не выделялся среди тех, что были разбросаны по всему Северу. Аэровокзал, если его можно было так назвать, представлял собой одноэтажное деревянное здание, оштукатуренное и покрашенное белой известью, а с фронтонов зашитое почерневшими от времени досками. Со всех сторон здание опоясывали высокие дощатые завалинки. С одного торца прилепилось покосившееся от времени низкое крыльцо, над которым повис основательный навес, а выше был прибит плакат с надписью «Аэропорт Селенях». На крыше аэровокзала возвышалась похожая на голубятню диспетчерская с целым лесом разных антенн. С фасада в диспетчерскую вела широкая деревянная лестница с перилами. Из-за просторной площадки, примостившейся посередине, она напоминала капитанский мостик. С площадки лестница поворачивала под прямым углом ко входу в это необычное строение.

Антон огляделся вокруг. Рядом с аэровокзалом стояло несколько одноэтажных домов, забитых разными службами, и виднелся грузовой склад. Так же тесно было и внутри аэровокзала, где только одно небольшое помещение было отведено для пассажиров. В нем одновременно находился зал ожидания, комната матери и ребенка, билетная касса и проходила регистрация пассажиров. Об этом парень догадался по громоздким весам, занимавшим весь угол у запыленного окна.

Глава 6

Полоса невезения

Как и думал Дубовик, от работы над отчетом начальник освободил только накануне отъезда. За последние дни он успел изрядно намотаться и особого облегчения не почувствовал. Утешением стало только то, что удалось найти рабочих. Несмотря на то, что из списка, составленного месяц назад, было почти всё вычеркнуто, дел оставалось немало.

«С веревкой и конской упряжью помогли, а вот с овсом ничего не получается, – думал он, сидя у телефона. – Можно, конечно, обойтись и без него, но во время перегона и при работе в горах овес просто необходим: лошади не успевают восстанавливаться, да и корма там маловато».

Александр уже обзвонил и обежал всех, кто в этом городе мог иметь хоть малейшее отношение к этому злаку, – ни у кого овса не было. Перед самым отъездом он всё-таки разрулил и эту проблему: выбил разрешение на получение десяти мешков в Северном – на складе той экспедиции, куда должен был ехать Роман, попавший в его команду.

– Это даже лучше, – утешали его сослуживцы, – меньше надо будет везти с собой.

Они были правы. Когда упаковали снаряжение, то и без овса получилась приличная гора. В основном там были вьючные седла, кошмы, веревка и конская упряжь. Накануне отъезда всё снаряжение основательно зашили в брезентовые баулы и сумы, кое-что упаковали в обычные мешки из-под круп и сахара. На каждое «место» нашили бирку с адресом получателя и отправителя. Везде значился Дубовик Александр Федорович.

Хозяин груза со своим отрядом и снаряжением вначале решил лететь в Селенях, чтобы быстрей получить лошадей, а оттуда махнуть в Северный за овсом. Однако перед самым выездом пришлось всё переиграть. Полоса в Селеняхе раскисла, большие самолеты из города аэропорт не принимал, садились только маленькие «аннушки». Снаряжение Дубовик отправил багажом в Северный, а сам с отрядом вылетел рейсовым самолетом.

На горах, окружавших аэропорт, белыми пятнами лежал снег. Солнце припекало, и уже с самого утра было довольно жарко. На фасаде деревянного здания аэровокзала по всей длине было написано: «ВАС ПРИВЕТСТВУЕТ ЗОЛОТАЯ ИНДИГИРКА!»

– Рома, вот ты с ней и встретился, теперь любуйся, сколько хочешь, – вытаскивая из самолета рюкзаки, сказал Александр, – скоро посмотрим и сам посёлок. Мимо не пройдем.

Дубовик рассчитывал оперативно получить овес и на следующий день спецрейсом улететь в Селенях. По приезде в «перевозках» он договорился на два рейса Ан-2 и немного успокоился. Самая главная проблема, обычно трудно решаемая, была позади. Казалось, все идёт по плану, но случилось непредвиденное. Несмотря на договорённость и заверения местных снабженцев, «зелёной улицы» не получилось. Овёс отпустили только в конце рабочего дня, поэтому вывезти его не смогли. К недовольству отдела перевозок вылет отложили на утро. Ночевать геологи устроились в аэропорту прямо на эстакаде грузового двора, куда привезли свое снаряжение, которое предусмотрительно получили с коммерческого склада.

На следующий день первым же рейсом Дубовик отправил Романа с конской сбруей и большей частью снаряжения в Селенях, а сам со Стасом остался дожидаться следующего рейса, которым хотел забрать остатки груза и весь овес. Они уже загрузили служебный грузовик, когда прибежал второй пилот самолёта.

– Мужики, отбой! Селенях закрылся по погоде, – выпалил он с ходу. – Разгружайтесь!

– Вот тебе раз! – в сердцах заругался Александр. – Только этого нам не хватало. Не дожидаясь «добрых» слов в свой адрес и всего аэрофлота в целом, пилот повернул назад.

– Да, дела! Мы с тобой застряли в Северном, а борт Романа с грузом посадят в каком-нибудь другом порту. Собирай теперь всех в кучу. Надо же как влипли!

Но после обеда Роман вернулся тем же самолетом назад. Услышав, что портится погода и ребята никуда не улетят, он сдал груз на хранение и вскоре возник перед Дубовиком. К вечеру подул холодный северный ветер, навалилась облачность, небо основательно затянуло. Через дырки в навесе на геологов посыпались редкие капли дождя.

– Кто бы мог подумать, что так резко изменится погода! – не мог успокоиться Александр. – Всего-то не хватило нам полдня. Вот такой, мужики, капризный этот Северный. Не везет мне здесь! Теперь сиди на взводе, загорай на этой чертовой эстакаде. Хоть сюда пустили, а то пришлось бы сдавать овёс на хранение, а самим сматываться в гостиницу.

Вода капнула на голову, тонкой струйкой потекла за шиворот. Он невольно передернул плечами и, как ребенок после сна, встрепенулся.

– Молодые люди, вам не кажется, что нужно что-то делать? Иначе мы промокнем до ниточки.

Эстакада, как и все построенные здесь здания, стояла на деревянных сваях. С трех сторон ее закрывали ветхие дощатые стены, крыша насквозь светилась. Ребята затянули крышу брезентом и, опустив его вниз, кое-как прикрыли переднюю стенку. Сверху бежать перестало, но по-прежнему было сыро и холодно.

– Сюда бы еще печку для полного комфорта, – мечтательно сказал Роман, – тогда хоть зимуй.

Чему-то он мечтательно улыбался, и, глядя на него, Дубовику стало ясно, что в этот момент тот витает где-то далеко.

«Все-таки удивительна эта Якутия! Она кажется бескрайней. Как там было написано, – вспомнил Роман о книге, которую накануне отъезда читал в общежитии: её площадь в пять с половиной раз больше, чем площадь Франции, в двенадцать – больше Великобритании. Вот это просторы! Я думаю, что иностранцы даже не представляют, каков наш Север. Он же поистине бескрайний. Надо же, на вечной мерзлоте построили целые города, перекрыли Вилюй… Да только в одном Северном сколько понастроили! Вон какие дома поставили, и все на сваях. Даже наш сарай и тот на «курьих ножках», разве что не поворачивается в разные стороны, – застегивая ватную куртку, улыбнулся парень. – Ну а про здешний климат говорить не приходится – он просто уникален. – Роман поежился от холода и тяжело вздохнул. – Абсолютный минимум под семьдесят. Ну где еще могут рассказать о таких жестоких морозах?! Представишь себе, как эта бескрайняя долина выглядит зимой, даже жутко становится: всему живому должен бы прийти конец, а здесь живут и работают люди. Правда, сейчас поливает как из ведра, а до этого стояла жара. Этот Северный точно стоит на мокром месте. Даже в Селеняхе было сухо, и пилоты говорили, что дождя не будет. А здесь что творится!»

Он поднял брезент и выглянул на улицу. Возле эстакады стояли мутные лужи, с крыши бежали потоки воды.

Стас так же, как Роман, молчал весь вечер. Подперев голову руками, парень с задумчивым видом сидел на вьючном ящике.

«Ну и погодка, черт бы её побрал! Сейчас бы посидеть у телевизора с бутылкой пива или поваляться с книгой на диване. И занесло же меня в эту дыру!»

Дождь монотонно стучал по крыше, наполнив убежище геологов звуками капели и журчащей воды. Александр прямо на полу развернул теплый спальный мешок, подложил под него толстую оленью шкуру.

– Теперь, мужики, это на неделю. Эту погоду я уже изучил: если дождь начинается с такой мороси при северном ветре, то с Ледовитого океана принесло какой-то циклон, а если дует с востока – с Тихого океана. Как видите, всё очень просто, для того, чтобы предсказать прогноз погоды, не надо быть великим метеорологом.

Он разделся и, нырнув в спальник, закрылся с головой. Недолго покрутился, высунулся наружу.

– Три года назад я проторчал здесь полтора месяца, никак не могли вылететь. Сначала так же, как сейчас, погоды не было, а потом борт не давали. Мы тогда, правда, прилетели позже, но ледоход на Индигирке застали. Помню, было очень жарко, а в горах, как нынче, снег лежал. Кстати, то лето вообще было очень засушливым. Всё вокруг просто звенело, как говорили вертолетчики. Из-за жары вертолёты летали с половинной загрузкой, вот и собралось столько заказчиков, что пушкой не пробьешь. Каждое утро возле ПАНХа[2 - ПАНХ – отдел Аэрофлота по применению авиации в народном хозяйстве.] отиралась толпа разношерстного народа, каждый как мог выбивал себе борт. А как его выбьешь, когда там были ребята покруче нас: с такими связями, о каких мы даже мечтать не могли. Рядом с нами сидела группа киношников из Москвы, потом приехала какая-то иностранная делегация. Так их сразу вывезли, а геологов, биологов, охотоведов и прочий люд, отправлявшийся в тайгу на полевые работы, тормознули. Когда наконец-то дали вертолет, лето перевалило на вторую половину. Кругом зелень, цветочки цветут, птицы уже вывели потомство, а мы только начали работать.

Ветер подул сильней, капли дождя стали залетать через боковую стенку, и под ней образовалась лужа. Временами становилось совсем тихо, и тогда голос Дубовика звучал громче:

– По приезде в Северный мы, как белые люди, устроились в поселковую гостиницу, прокантовались там неделю, будто настоящие командированные, а потом пришли сюда, поближе к взлётно-посадочной полосе. Я посчитал, что при таком раскладе нам скоро не хватит аванса, который выдали на полевые работы – придётся питаться полученной тушенкой и макаронами. В лесочке, прямо за взлетно-посадочной полосой, мы поставили палатку и в ожидании вертолета стали, что называется, бичевать. Сначала расположились на открытом месте, недалеко от аэропорта. Когда тихо, слышишь объявления диспетчера и видишь, как прилетают и улетают самолёты. Через пару дней я знал расписание и даже мог сказать номер севшего борта. Все бы ничего, да не там разбили палатку. Вы даже не представляете, каково стоять на виду. – Он ухмыльнулся и закрутился в спальнике. – Каждый считает своим долгом не пройти мимо. От гостей отбою не было. По первости нам даже нравилось: новые люди – новые знакомства. Кто бы ни зашёл, будто батюшке на исповеди, рассказывает о своих делах и проблемах. И чего только ни наслушаешься за день! Уже примерно через неделю мы знали все поселковые сплетни, а вскоре и окружные. Ну, словом, впору записывать и издавать книгу. Смотришь, все вокруг куда-то спешат, суетятся, а мы, как посторонние наблюдатели, только созерцаем со стороны на то, что происходит. Утром и после обеда я схожу в ПАНХ, узнаю о плане полетов на следующий день, и мы свободны, как птички, – ждём до следующего дня. От такой жизни потянет на что угодно, потому и были рады поговорить хоть с кем. Но, видно, так пресытились, что стали подумывать, куда бы сбежать. Присмотрел я одно тихое местечко, и мы перетащились подальше в кустарник. Там спокойно, никто не мешает, солнышко пригревает. Да так оно пригрело, что поплыла под нами мерзлота, стало мокро. Дальше ещё хуже: место непродуваемое, а вскоре пошли комары, да не один-два, а тёмной тучей висят над палаткой. Гул стоит почище, чем от вертолета. Были бы в поле, все не так обидно, а тут, считай, поселок, но грызут не меньше. И самое неприятное – убежать некуда. Словом, дней пять промучились и перебрались на новое место. Оказались у самой дороги. А там такая пыль, что после каждого проехавшего грузовика полчаса не видно неба. Вот так до самого отлета и глотали пыль. Но это всё равно лучше, чем комары.

Дождь не на шутку разошёлся, вскоре насквозь промок брезент, внутри стало сыро и холодно.

– А сейчас благодать, дышим чистейшим воздухом, – поглубже залезая в спальный мешок, зевнул рассказчик. – Только бы раньше времени не попросили: все-таки служебная площадь.

Как говорил Дубовик, дождливая погода продержалась почти неделю, и только через пять дней перегонщики вылетели в Селенях.

Глава 7

В конторе совхоза «Заря»

До посёлка Антон добрался не скоро и уже успел его обойти, когда вдалеке мелькнула высокая фигура Дубовика, шедшего по центральной улице, застроенной одноэтажными деревянными домами. На нем были вылинявшая геологическая куртка и офицерские галифе, заправленные в болотные сапоги с подвёрнутыми голенищами. Голову покрывала яркая бело-красная лыжная шапочка с круглым помпоном вверху, непонятно как державшаяся на макушке. На одном плече болталась офицерская полевая сумка, на другом – стволом вниз висел кавалерийский карабин. В этом одеянии он больше походил на партизанского командира, сошедшего со страниц книги легендарного Ковпака, чем на геолога.

– Саша! – позвал его Антон, но тот не услышал. Он крикнул громче. С недоумевающим видом Дубовик посмотрел по сторонам и наконец увидел Антона.

На секунду замешкавшись, он резко остановился, потом пошёл навстречу. Их разделяло сто метров – сто метров, которые надо было преодолеть, чтобы встретиться коллегам, занимавшимся одним и тем же делом, ради которого они оказались в этом далеком поселке.

– Какие люди, и без охраны! Ты как здесь оказался? – обнимая Антона, радостно воскликнул геолог. – Смотрю, знакомое лицо, но думаю, может, ошибся. Ан нет, Антон Викторович собственной персоной.

Его удивлению, казалось, не будет предела. Он осматривал Антона, как музейный экспонат, качал головой и зачем-то цокал языком.

– Откровенно говоря, я тебя не ждал. У меня даже в мыслях не было, что кто-то прилетит. Стрельников отправил на перегон?

– Ну а кто же ещё. Так сказать, на усиление твоего отряда. Ты так напряг всю партию, что он сам готов пойти с тобой. Только, как он говорит, заменить некем.

На лице Дубовика появилась грустная улыбка, а в следующий момент он сказал: