Таёжный перегон

– Его озабоченность мне понятна. На него шеф наседает, а он бомбит меня, думает, что от этого что-то изменится. Здесь все не так просто, как он считает, – хмыкнул Александр. – А мне он вообще-то ничего не сообщил о твоём приезде. Ты как снег на голову. Видать, опередил телеграмму, кстати, он присылает их очень аккуратно. Сейчас, наверное, получим. Я не могу еще поверить, что это ты.

Встрече Антон тоже обрадовался, Александра он не видел почти месяц. За это время тот заметно похудел, лицо загорело и заросло густой щетиной, которую ещё нельзя было назвать нормальной бородой, тем не менее даже такая борода сильно изменила его внешность, отчего он стал солидней.

– Ты что же ты так опустился, товарищ Дубовик? – пошутил Антон. – Не бреешься, не моешься, ходишь по посёлку с оружием. А между прочим, Александр Федорович, здесь живут мирные люди, которым это может не понравиться. Я тебя совсем не узнаю. При твоей-то аккуратности это просто несовместимо с понятием Homo sapiens.

В ответ тот погрозил пальцем и, усмехнувшись, кивнул на Антона. Что, видно, означало: лучше посмотри, на кого ты сам похож. Вид у Антона тоже был далеко не парадный. Новый геологический костюм защитного цвета был так широк, что на нем болтался, как на вешалке. Это делало молодого человека похожим скорее на труженика сельских полей, чем на современного разведчика недр. Такие костюмы, или, как их называли, спецовки, выдавали геологам на полевые работы каждый год. Как правило, они были на несколько размеров больше. Два года назад их завезли столько, что без особого ущерба для организации можно было бы обмундировать целый полк. Все они, по-видимому, были сшиты в расчете на богатырей, а народ в экспедиции, как на подбор, был мелковат. Других костюмов не было, поэтому приходилось брать то, что дают. А когда геологи костерили снабженца, тот крутился вьюном и отмахивался, как от назойливых мух.

– Это, мальчики, спецодежда, а она должна быть свободной, чтобы не стеснять движений, – отвечал он на жалобы и делал свое дело.

Движений спецодежда не стесняла…

Антон смешно оттянул обе штанины в сторону и ухмыльнулся:

– У меня нормальный полевой вид. Просто ничего нового для нас пока не придумали, так что я одет вполне современно.

– Понятно. – Александр похлопал его по плечу, мол, с тобой все ясно, и с нетерпением спросил:

– Паша ничего мне не передавал?

– Как же, как же, конечно, передавал, – засуетился Антон. – Я чуть не забыл, вот записку отправил.

Покопавшись в кармане, он вытащил сложенный листок бумаги. Быстро прочитав, Дубовик стал возмущаться.

– Шустрый какой! Его бы сюда, тогда бы знал, почем нынче лошади, а то… думает, что я мышей совсем не ловлю. – Он незлобно выругался и запихнул записку в полевую сумку.

– А из дома мне ничего не отправили?

Антон смутился. Каждый полевик с нетерпением ждёт весточку из дома. Пусть это будет небольшая посылка, короткое письмо или записка в несколько слов, главное, что она написана рукой родных, которые его любят и ждут. На лицо был серьёзный прокол, но вины Антона здесь не было. Тем не менее он посчитал, что к этому причастен, и попытался оправдаться.

– Никто же не думал, что я сюда полечу, – сказал он как можно спокойней. – Понимаешь, всё решилось в последний момент. Может, Стрельников забыл или…

– Ну да, – кисло сморщился Александр и будто постарел на пару лет. – Что там думать? Вы же выезжали позже меня. Знали, что когда-то мы встретимся – могли зайти ко мне домой. Ну даже ради приличия. Валька там небось давно приготовила посылку, ждет, с кем бы отправить. – От досады он махнул рукой и процедил сквозь зубы: – Мать вашу так, неужели трудно было? Хотя бы взяли письмо…

Чтобы разрядить неприятную обстановку и вывести Дубовика из «стопора», Антон спросил про лошадей.

– Вот…вы только и думаете об этих лошадях, поскольку они вам сейчас нужны, – матюгнувшись, не унимался Александр. – Так со своими заботами скоро про людей совсем забудете. Ладно, проехали. Пойдем со мной, расскажу. Я как раз в контору совхоза «Заря», к главному зоотехнику.

По дороге Антон узнал, что вначале пришлось ждать, пока пригонят лошадей с дальнего пастбища, а когда они уже стояли в загоне, – их забрали на сенокос.

– В ближних табунах обученных нет, – размахивая руками, говорил Дубовик, – а одни дикари нам не нужны. Отправляли нас в Улаханское отделение – километров за семьдесят отсюда. Мы уже хотели было ехать, но тут случайно встретили управляющего тем отделением, мужик в район улетал. Он посоветовал никуда не ездить. «Потеряете только время. Без меня, – говорит, – хороших вам всё равно не дадут, а того, что негоже, хватает и здесь. Я найду для вас лошадей». – Дубовик поправил болтавшуюся полевую сумку и продолжал:

– Он тут человек уважаемый, сам когда-то коневодом работал. Нашего брата вроде как понимает. Оказалось, что в этом отделении у него пять лошадей. Они почему-то числятся за ним, а пасутся в каком-то совхозном табуне.

Дубовик почти бежал, и Антон едва поспевал за ним, а когда встретились две женщины, которых не смог обогнать, немного отстал.

– А почему забрали лошадей? – догнав коллегу, спросил он, едва отдышавшись.

– Да очень просто. Зоотехник распорядился, и забрали. Надо было подсуетиться да вот – малость не успели. Отошли бы подальше, чтобы не мозолить им глаза, может, обошлось бы. А то этот держиморда только прикатил из райцентра, увидел наше хозяйство, а вечером всех лошадей угнали. Коневоды ему говорили, что это наши – бесполезно, он словно глухой. «Геологи, – говорит, – подождут, есть дела поважней: нужно срочно отправлять бригаду на сенокос». Сам понимаешь, своя рубашка ближе к телу. Наши проблемы совхоз не волнуют, своих хватает, а раз их кони, то они заказывают музыку. Кто же отдаст лучших коней? Ни за какие коврижки мы их не получим.

Подошли к магазину. Вокруг было довольно оживленно и даже шумно. Две женщины о чём-то спорили, не уступая друг дружке. Возле них останавливались другие и, видно, разобравшись, в чем дело, шли своей дорогой.

«Как везде, в основном женщины, – подумал Антон, посмотрев на часы. – Мужикам теперь здесь делать нечего, их даже палкой сюда не загонишь – как везде, в посёлке горбачевский сухой закон. Разве что забегают за куревом».

– От зоотехника нам нужна бумага на тех лошадей, которых обещал управляющий, – не обращая внимания на шум, бежал Дубовик. Кто-то из стоявших возле магазина поздоровался, Александр даже не заметил.

Антон с интересом смотрел по сторонам, пытаясь вникнуть в проблему. Всё в Селеняхе было ему в диковинку. В последнее время местный совхоз часто упоминали в прессе в связи с успехами в коневодстве, поэтому сообщение Дубовика казалось странным.

– Насколько я знаю, у тебя давно оформлено письмо с гарантией оплаты.

– Оформлено, да не то. Письмо, о котором ты говоришь, – это отдельная статья. Я же тебе сказал, Косте нужна бумага от своего начальника, так как лошади числятся за другим отделением.

– А кто это?

– Костя, что ли? Старший коневод.

– Ну контора! – вздохнул Антон. – Вроде такая продвинутая эта «Заря», а не могут найти десяток лошадей. Просто стыдоба!

– Если было бы так просто, – ты бы нас уже не застал. Ну вот, пришли. Вон контора.

Дубовик показал на строгое зеленое здание, над которым развевался красный флаг. В кабинете за письменным столом сидел широколицый мужчина средних лет. Не глядя на вошедших, он поздоровался. Потом оторвался от бумаг и, сняв очки, внимательно посмотрел.

– Ага, кажись, геологи за лошадками пришли? Вижу, надоело без работы, шибко в поле спешите. Понимаю, понимаю, у нас тут маленько скучно для городских.

Говорил он довольно чисто, без характерного якутского акцента, какой был у многих.

– Мы получили телеграмму из вашего геологического управления, просят помочь. Ну что же, обязательно поможем! Будут вам лошадки, только ещё немного подождите. А на меня не обижайтесь. Те кони, которых мы у вас забрали, на сенокосе нужны. Их Костя отдал без моего ведома, пожалел вас. Всем же нужно срочно – куда-то спешите, спешите. А лошадей у нас нет, понимаете, – нет!

Дубовик не выдержал и, подойдя вплотную к столу зоотехника, громко сказал: – Как нет?! Вон целые табуны пасутся, а вы говорите, лошадей нет. – В его голосе прозвучала обида на начальника и весь совхоз в целом, который не смог им помочь и этим фактически срывает проведение полевых работ целой партии геологов. – Это что, не лошади?

– Лошади, конечно, я не спорю, – сказал тот, будто оправдываясь, – только не те, которые вам нужны. Ребята, поймите меня правильно: вы, видать, не знаете, что в последние годы наше табунное коневодство специализируется на производстве мяса. Так сказать, мы производим жеребятину. Вот поэтому сократилась численность рабочих коней. И это не только у нас. По республике их всего около семи процентов, а в нашем совхозе и того меньше. С трудом набираем для своих нужд, а для таких, как вы, практически ничего не остается. Вот скажите, как нам быть? – Зоотехник опустил голову и, будто читая какие-то бумаги, замолчал. Было видно, что этот разговор ему неприятен. – Отсюда и пляшите. Самое неприятное, что со временем все наши лошади пойдут под нож. Теперь вам понятно, в чем дело?

– Да, вроде кое-что прояснилось, – отступая от стола, кивнул Дубовик. – И что, вы ничего не можете сделать?

– А что тут сделаешь? Нам дают план, мы его выполняем. Вообще, если честно, для нас коневодство – довольно рентабельная отрасль. Между прочим, по числу лошадей наш совхоз занимает ведущее место.

Плановая система экономики лишала предприятия самостоятельности, в то же время освобождала от проблем с реализацией готовой продукции, снабжением и многими другими вопросами, которые вынуждены решать самостоятельные фермерские хозяйства.

– Да что толку, для нас-то ничего нет, – стал возмущаться Дубовик. – У вас на уме только одно мясо. Скоро всех лошадей перебьете. Было бы лучше, если бы вы думали не только о мясе, а занимались племенным коневодством, породу улучшали, а то в Якутии, насколько я знаю, до сих пор нет ни одного приличного конезавода, и у меня такое впечатление, что никому до этого нет дела. Да и, между прочим, знаменитая якутская лошадь как порода официально не признана – нет на нее паспорта.

Об этих проблемах зоотехник знал не хуже геолога, но почему-то не стал развивать эту тему. Возможно, посчитал, что от его мнения ничего не изменится, а дискуссия о племенном коневодстве, где он был специалистом, затянется надолго. А может, был удивлён осведомлённостью геолога и, чтобы не попасть впросак, промолчал.

– Я же вам говорю – найдем лошадей. Кроме наших возьмете Тимофеевых. Они с геологами уже не раз ходили. Обученные…

– За ними мы как раз пришли, – не дослушав, резко сказал Дубовик. – Нам нужна бумага.

– Это хорошо, что вы знаете о нашем решении, а то, что вас немного задержали, я думаю, не беда – вы ребята молодые, наверстаете.

Антон осмотрел кабинет. Напротив небольшого как в сельской избе окна висела административная карта Якутии, покрытая блестящей пленкой, от которой отражались солнечные лучи и зайчиками разбегались по потолку и стенам. Рядом с картой, прямо к стене, была прибита какая-то диаграмма, вычерченная на листе ватмана. Непрерывно восходящая красная линия, возвышавшаяся над синей, будто стремилась выскочить за край листа, обведенного жирной рамкой. Осмотревшись, парень перевел взгляд на Александра.