Талисман
– Тебе все верят, детка! – вставил свое слово Олег. – Герман и правда классный мужик! Несколько лет назад, помнишь, как помог нам? – Он посмотрел на Арсения и пояснил: – Дядя Георгий купил пять ее картин! У него галерея своя…
– Да, он и бабушке помогал, – добавила Ира. – У него была коллекция художников-передвижников, так вот, после смерти жены он продал всю коллекцию и деньги отдал на благотворительные цели!
– Интересно… – отозвался Арсений. – Он и Ухтомского хорошо знал, и в Лахте долго жил…
– Это ровным счетом ничего не значит! – эмоционально проговорила Ира, глядя ему в глаза. – Вас же только алиби интересует? Так вот, Георгия не было в день убийства бабушки не только в городе, но и в стране! Я это точно знаю!
– Отлично! – кивнул Арсений, не замечая недовольства Ирины. – Волковы? Присутствовал на похоронах только их сын?
– Да, я видела только Диму. Насчет его родителей я ничего не знаю… Можно у мамы узнать…
– Дмитрий Волков, – уточнил Арсений. – А он чем занимается? Он ваш ровесник?
– Дима меня постарше, и я его очень давно не видела. Наверное, уже лет двадцать! Мама мне как-то рассказывала, что у него свой магазин, но я могу ошибаться.
– Понятно, – хмуро сказал Арсений и замолчал.
Кофе был выпит. Мы сидели так же молча и смотрели на него. Он, сосредоточенно нахмурив брови, разглядывал старый паркет. Я попытался переварить услышанное и сопоставить имеющиеся факты. Если верить Арсению, то некто из этого списка мог быть причастен к двум убийствам. Можно ли на основании полученной информации заподозрить кого-нибудь или, наоборот, исключить из подозреваемых, я не знал.
– А это ваш дом? – неожиданно заговорил Арсений и показал Ире фото на своем телефоне.
– Да, – удивилась она. – А откуда вы…
– Он в аварийном состоянии, почему вы его не продадите?
– Тут много сложностей, – спокойно ответила Ира. – Когда бабушка была жива, она категорически отказывалась продавать этот дом. А сейчас, я думаю, тетя быстро этим займется. Но там имеет ценность только земля, на которой он стоит: дом разваливался уже тогда, когда мы там жили в детстве, а сейчас – жалкое зрелище! А это же наше родовое поместье… – прозвучали в ее голосе горделивые нотки.
– Ваша бабушка была дворянкой? – спросил Арсений.
– Нет, что вы, ни бабушка, ни дедушка. Но дом у нас старинный, его еще до революции построили. Тот самый Гартнер, именем которого и названа улица, его строил. Он вроде был приближенным графа из старого замка…
– Замка? – удивился я. – В Лахте есть замок?
– Да, стоит на берегу Финского залива. Раньше он был обнесен колючей проволокой и охранялся! Мы, детвора, проникали на его территорию, а один раз даже чуть не попались!
– Это Белый замок Стенбок Ферморов, построен в конце девятнадцатого века, – пояснил Арсений. – Я немного почитал историю поселка. А что Гартнер?
– Гартнер? – переспросила она и пожала плечами. – Я не знаю, куда он делся, то ли умер, то ли уехал за границу после прихода большевиков к власти, но мой дедушка купил этот дом в 1924 году и стал в нем жить. Потом женился на бабушке. И они, когда перестраивали дом или ремонтировали, уже не помню, то находили сокровища! Правда, не очень ценные…
– Сокровища? – оживился Арсений. – А что за сокровища?
– Ну, это я так выразилась. Серебряные ложечки, помню, нашли, деньги бумажные дореволюционные… Просто для нас, детей, это была своего рода игра, мы так и называли ее – поиск сокровищ. Игорь был нашим предводителем, и мы рыскали по всему дому. Залезали в закрытые комнаты на первом этаже, забирались на чердак, – словом, прекрасно проводили время! – Ира улыбнулась, предаваясь воспоминаниям.
– Значит, ничего ценного никто не обнаружил?
– Конечно, нет, – усмехнулась она. – Если не считать старинной шкатулки, которую мы умудрились извлечь из-под выломанного пола…
– А как она выглядела?
– Загадочно и красиво. Она была из темного дерева, в виде маленького ларца, с железными заклепками. Видно, что недорогая, но стильная вещица.
– И что было в шкатулке?
– Да ничего, – засмеялась Ира. – Подушечка для хранения кольца, и все… Но для нас это была супернаходка! Настоящее сокровище…
– А кто ее взял?
– Не помню, – покачала она головой. – Мы ее летом хранили на чердаке, а куда потом она делась, не знаю. Мы очень гордились своей находкой.
– Вы – это дети? – уточнил Арсений.
– Да, наша компания…
– А кто в нее входил?
– Да все, кого я уже называла: Оля Шувалкина, Дима Волков, я и, конечно, Игорь. Толика мы с собой не брали, потому что он еще маленький был.
Ира еще что-то рассказывала про свое детство, но я заметил, что Арсений перестал слушать и сидит, что-то обдумывая.
– Давайте попытаемся все-таки дозвониться до Германа? – неожиданно предложил он. – Попробуйте теперь вы.
Ире повезло больше, дядя Георгий ответил. Она кратко переговорила с ним и отдала телефон Арсению.
– Он не стал говорить долго, потому что сейчас за границей, – поджав губы, сообщил Арсений, когда разговор закончился, – но сказал, что этого человека видел впервые. Ничего о нем не знает. А вместе они уехали только потому, что он просто предложил подвезти его, Германа, на машине до дома. Ни марки, ни тем более номера машины он не запомнил. А когда они ехали, он расспрашивал его про Ухтомского!
– Так, получается… – начал я, но Арсений меня перебил.
– Получается, что нам «поперло»! – радостно потер он руки и подбежал к Ире: – Вы должны нарисовать нам его портрет!
– Портрет? Этого мужчины? Но я не… Я не знаю его…
– Знать его не нужно, вы его нарисуйте! В чем сложность? – грубовато наседал на нее Арсений.
– Во-первых, я не портретист… – начала было Ира.
– Ничего страшного, мы не будем придираться к мелочам.
– Я постараюсь, конечно, но я ведь внимательно не рассматривала его! Мне запомнилась только борода…
– Давай, детка! – обратился к ней Олег. – Ты же талант! У тебя получится! Жаль, я все-таки не пошел на похороны…
– Вы тоже художник? – спросил я у него.
Глава 12
Собственно, это была моя идея поехать ко мне домой, поесть и поразмыслить о дальнейших планах. Арсений, правда, предлагал ехать к нему, чтобы разбирать факты, содержащиеся в коробках, но упоминание об ужине склонило чашу весов в мою сторону.
– Я думал, что ты уже посмотрел коробки с документами! – удивился я.
– К сожалению, не успел, – ответил Арсений, слегка покраснев. – Ужин – это отлично! – И, вероятно, чтобы избежать дальнейших расспросов, быстро сменил тему: – А ты, кстати, был на месте дуэли Пушкина? – Мы как раз выходили из метро «Черная речка».
– Почему кстати?
– Я вдруг вспомнил, что мы не включили еще одного подозреваемого. Точнее, подозреваемую!
– Любовницу? – предположил я.
– Ага. Пожалуй, для Шарапова будет еще работа. Включим ее в список!
Идя двориками, параллельно Неве, мы дошли до моего дома. Дети обрадовались дяде Арсению и, пока я помогал жене готовить ужин на кухне, затащили его к себе в комнату. Было слышно, как он что-то рассказывает, – Арсений общается одинаково что с детьми, что со взрослыми. Наверное, детям это нравится! А взрослым тем более.
Моя жена была рада, что мы рано вернулись домой, ни о чем не спрашивала, но бросала быстрые взгляды, пытаясь определить, насколько опасно предприятие, в которое мы на этот раз ввязались…
После ужина мы с Арсением заперлись в комнате, чтобы распределить работу на завтрашний день и подвести итог сегодняшнему.
– Ну что, будем составлять списки? – предложил он мне.
Мы расселись в креслах, я пододвинул ноги поближе к электрическому камину, а Арсений отловил проходившую мимо нашу кошку и положил ее себе на колени. Кошка, на удивление, вела себя спокойно: разлеглась и давала себя гладить.
– Хорошо, – без энтузиазма согласился я. После ужина, в тепле, мне захотелось немного отдохнуть, поэтому я решил предпринять хитрый ход: – Кстати, ты как-то раз обещал рассказать про свой метод! Помнишь? Ты сравнивал его с компьютерной игрой…
– Совсем не так, – энергично перебил меня Арсений, продолжая гладить кошку. – Я бы назвал его «метод пазлов». Компьютерные игры остались далеко в прошлом. В смысле, метод, основанный на принципе компьютерных игр. Ты пазлы умеешь собирать?
– Нет.
– А вот дети твои собирают! И я собираю с детства!
(Я вспомнил, что в квартире Арсения стены увешаны огромными панно из пазлов.)
– Вот представь себе, – начал он разглагольствовать, – бесконечно огромный белый лист, и на нем один кусочек мозаики. Это Ухтомский. Неподалеку еще кусочек – это Устинья. Затем мы находим еще один пазл – Ира, внучка Устиньи. Затем – дом в Гартнеровском переулке. И так образуется множество пазлов, и нужно найти между ними соответствия! Понимаешь? Чтобы получилась целая картинка. Видел у меня картину в гостиной? Там 3000 пазлов! Конечно, в жизни сложнее, чем в игре, потому что попадается очень много пазлов, которые не для этой мозаики, и их нужно отбросить в сторону. Но сразу этого не видно, поэтому я никогда…
– А пазл Ухтомский подходит к пазлу Устиньи? Они вроде бы из разной мозаики, я имею в виду, по жизни… – поинтересовался я.
– Да, никогда не забываю! – завершил он свою мысль. – Что? Ах да, конечно, это все кусочки одной картинки. Просто нужно найти пазл, который стоит между ними! Я имею в виду убийцу. Или убийц.
– А как ты определишь – виновный пазл или не виновный? – Меня одолевал сон, и мне даже стало казаться, что на полу у нас лежит многоцветная мозаика, причем все пазлы тихонько шевелятся!
– Элементарно! – громогласно заявил Арсений, отчего вся моя мозаика улетучилась, а кошка с перепугу сиганула на пол. – Это основа криминологии! Мотив и возможность! Найди человека, у которого было и то и другое, – и картина готова! Так что – полный вперед! Время собирать пазлы!
Он вскочил с кресла и заходил по комнате, размахивая руками. Я остался сидеть, понимая, что мой отдых после ужина так же невероятен, как и гипнологический образ мозаики на полу. Надо уметь переносить то, чего нельзя избежать! За окном завывал ветер, предвещавший скорый снег.
– Вот, доктор! – ораторствовал Арсений. – Наш центральный пазл – это Ухтомский Игорь. Второй – Устинья Филипповна. Тут же пазлы с Лахтой и Гартнеровским переулком. Квартира родителей Игоря на Петроградской…
– А при чем тут квартира? – удивился я.
– Не знаю! – легко ответил Арсений. – Пока не знаю. Около Ухтомского мы располагаем Елену, вдову Игоря, сюда же Сержа… и любовницу Игоря мы подвинем немного поближе к нему… К Устинье подходят пазлы: Ира, Олег… А его долг в 700 баксов передвинем к Игорю… Еще вокруг Устиньи: Валентина Тимофеевна и ее муж, сюда же ее сын Толик с беременной женой. И Галина, вторая дочь Устиньи. Между Устиньей и Ухтомским пазлы: Дмитрий Волков, Шувалкины, Сердюковы, Герман. Но! – поднял он указательный палец вверху. – Вот наши главные и связующие Ухтомского и Устинью пазлы: Почтальон – это раз! Он выкинул вещи Устиньи и принес письмо Ухтомскому. Неизвестный с похорон – это два! Он пришел на похороны Устиньи, но расспрашивал про Ухтомского. Старый знакомый – это три! О нем рассказал сам убитый! Ну, когда был еще жив. А встретил он этого знакомого, я так думаю, на похоронах Устиньи! Так, и… алкаш грузчик из Лахты – это четыре! Круг замкнулся! У нас четыре пазла подозреваемых, а именно: почтальон, неизвестный с похорон, старый знакомый и грузчик-алкаш… Вопросы?
– Так их четверо? Подозреваемых? – едва поспевал я за Арсением.
– Нет! – энергично замахал он руками. – Я тоже вначале так думал, но потом понял, что когда много людей – много следов… Поэтому я склонен предположить, что у нас ролей много, а исполнителей меньше, если не вообще – один.
– То есть старым знакомым мог быть… – начал было я.
– Да, – кивнул Арсений. – Старый знакомый – это ключевая фигура, с него все началось. Он разыскивает нечто ценное и убивает Устинью. Затем встречается на похоронах с Ухтомским…
– А неизвестный на похоронах не может быть старым знакомым Ухтомского? – спросил я наобум.
– Отличная мысль, – тут же ответил Арсений. – Он и был старым знакомым. О похоронах он знал, значит, кто-то из присутствующих ему сообщил. Но не родня. А может быть, и сам Ухтомский. Это раз. Герман с ним разговаривал про Ухтомского, когда они ехали в машине. Два незнакомых мужика выбрали общую тему для разговора – про Ухтомского. Значит, оба его знали.
– Это два, – подсказал я ему.
– Да. Но мешает его борода! – вдруг брякнул Арсений.
– Чья борода? – не понял я.
– Неизвестный на похоронах – бородатый молодой мужик, так сказала Ира! Черт! Черт бы подрал его бороду! – непонятно почему разозлился Арсений. – Не сходится из-за его дурацкой бороды! Он должен быть с гладким, выбритым лицом!
– Ну, побрился и стал бритым, делов-то… – пошутил я и вздрогнул, потому что Арсений вдруг вскочил и заорал:
– Эврика! Да ты соображаешь, доктор! Молоток! Как же я сам не догадался?! Конечно! Он сбрил свою бороду! Иначе какой он Почтальон?
– Неизвестный на похороны Устиньи приходит с бородой, потом он ее сбривает и идет в дом Ухтомского с письмом, одетый в куртку «Почта России»! – Арсений так обрадовался, словно нашел клад Гартнеров или не знаю кого еще.
– Э-э, я не понял, кто…
– Кто-кто, – передразнил он меня, – почтальон в пальто! Точнее, в куртке! Смотри! Неизвестный на похоронах – кем он может быть? А?
– Грузчиком, – ляпнул я.
– Ничего подобного! Приятной внешности… ага, пьяница-грузчик… Нет, наш бородатый Неизвестный может быть старым знакомым и Ухтомского, и Устиньи, и даже Шувалкиной, и еще кого-нибудь. Он может прикинуться почтальоном! Убив Устинью, Почтальон выбросил вещи на помойку, где его видел бомж Вова…
– Что-то Вова ничего не говорил о его бороде, – вставил я.
– Потому что он лица его не видел! – с жаром возразил мне Арсений. – Потому что он смотрел на вещи, которые тот выкидывал, а не на лицо! Он разглядел куртку, и все!
– Так ведь у почтальона, который принес письмо Ухтомскому, тоже бороды не было, мы же с тобой эту видеозапись смотрели?
– Ну, конечно! Потому что он уже сбрил свою бороду, сразу после похорон Устиньи!
– А грузчик? Он не может быть старым знакомым Ухтомского? – спросил я, не особо задумываясь.
– Нет, – помотал головой Строганов. – Не поехал бы Ухтомский на встречу с алкашом-грузчиком, слишком уж разный у них социальный статус! И почтальон из грузчика никудышный. Грузчик, раз уж о нем зашла речь, мог за водку стырить тележку и отвалить. Мог помогать грузить труп и везти его к заливу. Мог даже участвовать в убийстве – когда Ухтомский сел в машину, и так далее.
– А если почтальон настоящий, то…
– Вряд ли. Настоящего бы и Громов уже нашел. Куртка для камуфляжа – это раз. Надел ее Неизвестный с похорон – это два… – Арсений на мгновение задумался, встал, вытянул руку вперед и, словно артист на сцене, стал декламировать: – Таким образом, главным злодеем является старый знакомый Ухтомского, он же Неизвестный с похорон, мастер перевоплощения, великолепный артист, обладающий курткой почтальона и имеющий отношение к Лахте, поскольку именно там он нашел грузчика-алкаша! Браво «методу пазлов»! Теперь-то все складывается! Вся наша мозаика! Ты согласен?
Я отрицательно покачал головой и сказал:
– По-моему, все настолько…
Но он не дал договорить, негодующе глядя на меня:
– Доктор! Ты пессимист! И как ты больных лечишь?
– При чем тут мои больные?
– При том, что до того, как ты начинаешь их лечить, ты не знаешь, удастся тебе это или нет. И ты просто надеешься на успех! Веришь в него. А в этом преступлении все слишком запутано и потому интересно! Я уверен, что мы раскроем его! Некто собрал мозаику, а потом разбросал все пазлы в радиусе десяти километров, но в надежде на то, что их соберут! Он думает, что тщательно заметает следы, но это ему только так кажется, поскольку его подсознание жаждет другого: пусть тебя найдут, пусть оценят, какой ты умный! Все маньяки одинаковые! Тщеславие одиозных личностей предсказуемо, как скука рядового сантехника!
Он оживленно жестикулировал, а я вдруг подумал, что мозг, хорошо устроенный, стоит больше, чем мозг, хорошо наполненный. Shine on, you crazy diamond!
– Кстати, – обратился я к нему, – а почему я никогда не видел, как ты собираешь пазлы?
– Ну, просто их Глеб собирает, а я только смотрю! – ничуть не смутившись, ответил Арсений.
Результатом нашего консилиума стал план действий на завтра:
Арсений: 1) Едет к Ире чтобы забрать портрет главного злодея, то есть неизвестного мужчины с похорон; 2) Думает, как выйти на его след; 3) Созванивается и встречается с: Волковым, Германом, Сердюковыми, Шувалкиными, а также сыном Валентины и ее невесткой.
Я: опровергаю или подтверждаю алиби Олега Лимонова и мужа Валентины Тимофеевны, затем присоединяюсь к Арсению.
Шарапов: должен раздобыть информацию по расследованию убийства Устиньи. А также рассказать про любовницу Игоря.
Мне показалось, что вновь он поделил наши задания не совсем поровну, но я не стал протестовать. Как пел один персонаж моего детства: «…для меня слово шефа – закон!» Поэтому я лишь поинтересовался:
– А разбор фактов, которые хранятся в коробках, лежащих на полу в твоей квартире?
– Слушай, насчет разбора… – вдруг замялся Арсений. – Придется немного подождать…
Я приподнял одну бровь, изображая вопрос.
– Можно я сегодня у вас заночую? – спросил он, смотря по сторонам и заложив руки за спину.
– Можно… А чего это ты вдруг?
– Понимаешь… Э-э… Видишь ли, есть много женщин, с которыми можно спать. Но очень мало, с которыми можно поговорить. О работе. Я вот только твою жену и знаю…
– Так ты хочешь у нас остаться, чтобы с ней о работе поговорить? – изумился я.
– Зачем? Просто ко мне сегодня в гости собралась одна знакомая. Она прислала эсэмэску, что уже едет. А другая знакомая тоже прислала СМС, что зайдет сегодня вечером… Поэтому я честно им признаюсь, что меня дома сегодня не будет. Согласен?
– Да, ты настоящий джентльмен, я всегда это знал! – кивнул я ему, и довольный Арсений, приняв мои слова за чистую монету, с чистой совестью стал писать послания своим подружкам.
Я пошел сообщить жене о ночном госте.
– Интересно, – спросила она, – он останется у нас до конца расследования?
– Зато мы сможем нарядить его в костюм Деда Мороза, когда будем праздновать Новый год, – пообещал я.
Проснувшись часа в два ночи, я заметил полоску света из комнаты, где ночевал Арсений. А в шесть утра было слышно, как он ставил чайник на газ.
Глава 13
Он проснулся среди ночи от какого-то ночного кошмара. Снилась ему дрянь несусветная. Что живет он в тесном задымленном помещении без окон, с каменными стенами, а пол там раскаленный докрасна, и не встать на него. Сидит он на табурете и ноги поджал под себя. А глаза от дыма слезятся…
«От духоты, что ли»? – подумал он и приоткрыл окно в спальне, куда тут же ворвался холодный сырой воздух. Кошмар исчез, но и сон пропал. Еще и сердце колотилось часто. К чему бы это?
У него был свой способ бороться с волнением (хотя нервы у него были в полном порядке!) и с бессонницей. Он вспоминал или женщин, с которыми у него были романы, или «разборки», когда ему приходилось самому решать вопросы с конкурентами. Он предпочитал холодное оружие. Замотанная скотчем жертва, расширенные от ужаса зрачки и отработанный удар в сердце – таких финалов он насчитывал не меньше десяти. Тогда уже стали появляться первые цифровые фотоаппараты и первые принтеры, что позволяло запечатлевать на бумаге эти занимательные сцены. Правда, впоследствии пришлось уничтожить весь фотоархив, который мог послужить веским доказательством его причастности к преступной деятельности.
–Черт! – выругался он вслух, поскольку вдруг вспомнил эту старуху, которую также пришлось уничтожить. Кто же ожидал, что все пойдет наперекосяк?
Закутавшись в плед, он уселся в кресло и стал размышлять: где он тогда допустил ошибку и нужно ли теперь что-то делать?
Он легко раздобыл ее телефонный номер и тут же позвонил. Она его вспомнила, обрадовалась, и договориться о встрече оказалось делом несложным. Живет одна, поговорить, как и всем пожилым одиноким людям, не с кем, и он скривился, представляя себе, как выжившая из ума старуха будет выносить ему мозг. Но дело того стоило!
Собираясь на встречу, он, как всякий живущий в Петербурге, раздумывал, в чем идти – в плаще от дождя или в теплой куртке от ветра? Так вот, в глубине гардероба он случайно заметил свою синюю «рабочую» куртку. Удобную, с капюшоном, чтобы прикрыть лицо, прочную, с пришитым внутренним карманом для ношения оружия. Несколько лет назад он обзавелся ею и был доволен. И даже надпись на спине «Почта России» его не смущала – мало ли откуда у российского почтальона машина за пять миллионов?
Увидев тогда куртку, он вдруг ощутил то ли неожиданно возникшее воспоминание, то ли какое-то ощущение уже виденного, уже происходившего с ним… Его это и поразило, и заинтересовало одновременно…
Школа. Девятый, кажется, класс. По литературе они проходили Достоевского, «Преступление и наказание». Скучнейшая книга! Сплошное занудство! И на дурацкий вопрос литераторши, какое впечатление произвел на него роман, он честно признался: «Никакого! Вранье это все!» Потому что он не понимает, почему главный герой мучается? Зачем? Если уж «ботаник» сумел «замочить» двух старух, то что он из-за ерунды-то парится? Но кое-что ему очень даже понравилось в книге – это теория о высших людях и о тварях дрожащих. И еще – петля, которую Раскольников приделал к своему пальто, чтобы топор нести и удобнее его выхватывать!
Откровенность не принесла ему ничего путного. Особенно со стороны учительницы. Она долго смотрела на него, а потом произнесла: «Мне страшно даже представить, кем ты можешь стать!»
«А мне страшно, если я буду таким, как вы!» – ответил он. И она вызвала родителей в школу.
Но все же великое произведение классика оставило в нем свой след, когда на «разборках» он обращался к жертве: «Ну что, тварь, – дрожишь?» – или когда пришивал специальный внутренний карман к своему пальто, чтобы удобнее было носить пистолет или нож…
И теперь он стоял перед гардеробной с кучей дорогих вещей и вереница мыслей проносилась у него в голове. Тут и Раскольников с его жертвами, и задание, которое ему поручили, и сокровище, которое он искал, и планы на новую жизнь, и раздражение на дрожащих тварей, которое возникает у высших существ, к которым он себя причислял. И совсем уж противная мысль: а его хозяева, они же к нему относятся как к твари, как к быдлу, как он сам относится ко всем остальным, так ведь? Замкнутый круг…
И план сложился сам собой: найти, отнять и бежать! В другую страну, где можно будет наслаждаться жизнью, любоваться окружающей красотой и не париться из-за денег…
Разумеется, в тот момент он не собирался идти по стопам главного героя того самого романа и убивать никчемную старуху. Но импульс, пришедший в голову откуда-то, то ли извне, то ли из глубин подсознания, заставил потянуться рукой не к стильному светлому плащу, а к темно-синей рабочей куртке…
В карманах куртки обнаружился скотч, перчатки и монетка в 25 центов, – четвертак или квотер – на удачу…
Бабка была с одышкой, дряхлая и убогая. Тем было удивительнее, что взгляд у нее оказался ясный, память на прошлое отменная, и соображала она легко, как и лет двадцать назад.
Она его узнала! И это было неприятно, потому что могло иметь осложнения.
Болтая о том о сем (от чая он категорически отказался, побрезговал! Да и вообще, старался руками ничего не трогать), подошел он к цели своего визита – его интересовала одна ценная вещь. Он потихоньку «кружил» вокруг да около, собираясь переходить к главному, как вдруг заметил ее реакцию на слово «драгоценности»: она дернулась! Он осторожно повторил… Снова реакция с ее стороны! И появилась подозрительность во взгляде. У него был опыт такого рода бесед, в ходе которых нужно было выяснить, где люди прячут свои ценности.
– …кольца, драгоценности, деньги, – говорил он и отчетливо заметил, что старуха напряглась, бросила быстрый взгляд в сторону старинного, но недорогого буфета и забеспокоилась. Ага! Неужели ему повезло? Так сразу! Неужели то, что он ищет, находится в этой старой рухляди? Так не бывает…
А бабка стала его вдруг выпроваживать, кашлять, покрылась красными пятнами… И причина была не в расспросах о старом доме, или о ее муже, или о жильцах, а четкая реакция на слова «драгоценности» и «кольца»!