Девушка по имени Августа

Помимо обычной пластической хирургии, помогающей людям улучшить свой облик, стать красивее, выглядеть моложе, существует и теневая, «подпольная», не улучшающая, а изменяющая до неузнаваемости. Неузнаваемости, нужной для того, чтобы уйти от ответственности, спрятаться за «чужим» лицом, чужими документами. Каких-то особых, «подпольных» клиник не существует – операции «без лишней огласки» делаются там же, где и обычные. Три направо, две налево. Четыре направо, одну налево. Пять налево, одну направо. Расклады везде свои. Кто-то вообще не связывается с «левыми» операциями, кто-то с их помощью пытается «удержаться на плаву», а кто-то делает их основной статьей дохода. Беспокойства больше, но и прибыль возрастает существенно, в разы. Александр не имел склонности к домыслам, наветам и огульным обвинениям, но он не был слепым и умел делать выводы. Если какая-то клиника практически нигде не рекламируется, привлечением клиентуры не занимается, никакого эксклюзива не предлагает, цены держит выше среднерыночных, но тем не менее существует годами, не загибается, не закрывается да вдобавок отличается исключительным кадровым постоянством, то тут уж выводы напрашиваются сами собой. Можно, конечно, допустить, что клинику перманентно спонсирует некий олигарх, которому когда-то здесь так удачно изменили форму носа, что он до сих пор на себя по утрам в зеркало любуется и никак налюбоваться не может… Но, скорее всего, клиника ориентирована на «теневые» операции. Каков спрос? Спрос огромный – не только свои соотечественники внешность меняют, но и из зарубежья приезжают, как из ближнего, так и из дальнего. Наши врачи ничем не хуже европейских, оснащение в частных клиниках самое современное, а уровень цен на «эксклюзивные» услуги существенно ниже, чем в той же Австрии или Англии…

Александр достал из книжного шкафа папку с договорами. Вот он, договор с «Первой реконструктивно-пластической клиникой «Прогресс». Но в нем мало конкретной информации. «Проведение в период с… по… на базе клиники следующих операций…» Всегда можно сказать, что договор заключили, а до операции дело не дошло. Точно! Акта сдачи-приемки выполненных работ они ведь с Дегтярским не подписывали! Без этого акта, по идее, бухгалтерия не может перечислить деньги! Александр всегда помнил про акты, а тут получил деньги наликом и забыл о формальностях! Обе стороны выполнили свои обязательства друг перед другом и разошлись.

Теперь даже подпись Дегтярского на договоре казалась не подписью, а просто закорючкой. Собственно, это и была закорючка, нечто вроде перечеркнутой по диагонали буквы «О». И подписывал Дегтярский договор не при Александре, со стороны клиники они были подписаны и пропечатаны заранее.

Получается, что Александр стал участником, то есть – соучастником подпольной операции. И пойди-ка попробуй доказать обратное. А чем это чревато? Это чревато проблемами с законом, и еще это прекрасный повод для шантажа. Так часто бывает, оступится человек однажды, ненароком, и сам не заметит, как засосет его болото. Дегтярский вряд ли упустит такую возможность. Нет, он выждет немного, а потом обратится к Александру с очередной просьбой, уже не маскируясь. Наоборот – раскроет все карты, выложит их веером на стол и начнет пугать последствиями. Коготок увяз – всей птичке пропасть, поучаствовал доктор Берг в одной сомнительной затее, так почему бы ему не поучаствовать в другой. И так далее – в третьей, в четвертой, в пятой, в семнадцатой… До тех пор, пока не арестуют.

А можно прийти самому и все рассказать? Вряд ли это будет правильно…

Понятие врачебной тайны в этом случае не действовало. Врачебная тайна – это несколько другое. Когда тебя обводят вокруг пальца, используют втемную, делая участником сомнительной во всех смыслах затеи, ты не обязан хранить профессиональную тайну. От явки в полицию Александра удерживали другие соображения. Если история болезни вместе с остальными документальными следами операции уничтожены, он будет выглядеть соучастником. Явка с повинной, наверное, ему зачтется, но оправдаться, полностью обелиться он не сможет. Не исключено, что, не разобравшись, его сочтут главным организатором… Нет, иметь дело с полицией можно только в том случае, если можешь доказать свою невиновность. А для этого нужно иметь на руках копию истории болезни и координаты людей, которые могут подтвердить, что операция проводилась официально, с оформлением истории болезни, анестезиологической карты и прочей документации. Если даже Дегтярский «зачистил» концы и сунул их в воду, то это еще не означает, что доктор Берг ничем не сможет доказать свою правоту.

А может, он зря накрутил себя, да так знатно накрутил, что на сон грядущий для успокоения каллиграфией заниматься пришлось? Нет, не зря, совсем не зря…

На душе было тоскливо, даже не тоскливо, а гнусно. И еще было очень обидно, как бывает обидно любому порядочному человеку, столкнувшемуся с какой-либо мерзостью. Хочется воздевать руки, потрясать кулаками и сотрясать воздух абстрактно-риторическим воплем «Ну разве так можно?!». Когда тебя обманывают люди, в порядочности которых ты до этого не сомневался, больно бывает вдвойне.

«Надо ехать», – подумал Александр, снова берясь за кисть.

Иероглиф «чжэнь» – истина, так же сложен в написании, как и иероглиф «шоу», и в больших количествах оказывает выраженное успокаивающее действие.

4

Лучшее хобби на свете

«Карлсон – человек», считали почти все сотрудники клиники «La belle Hеl?ne» и имели на то все основания. Несмотря на все свои недостатки, Геннадий Валерианович Качан, который официально назывался директором, а в обиходе – главным врачом, был руководителем понимающим, способным войти в положение и отчасти даже добрым. Ровно настолько добрым, насколько может себе позволить руководитель.

Услышав, что Александру нужно отлучиться на несколько дней по срочным личным делам, Геннадий Валерианович поиграл бровями, выражая таким образом свое недовольство, но вслух ничего не сказал и вопросов задавать не стал. Спросил только, что делать с завтрашними операциями, но на это Александр ответил, что завтра и послезавтра он отработает, отпроситься хочет с понедельника.

На самом деле Александру хотелось бросить все и немедленно мчаться в Питер, но он не мог себе этого позволить. На четверг были назначены две операции – ринопластика и увеличение объема груди. Отменять операции накануне из-за личных проблем можно только в том случае, если никаких других вариантов не остается. В пятницу – еще одна операция, фэйслифтинг?[6 - 1 Фэйслифтинг – подтяжка кожи лица и шеи.] у пациентки, которая завтра приезжает ради этого из Екатеринбурга. Причем – именно к доктору Бергу. Как ее не прооперировать, тем более что пятница не слишком удобный день для визита в клинику «Прогресс». Предупреждать о своем приезде Александр не хотел, считая, что лучше застать Дегтярского врасплох. Еще великий полководец древности Сунь-цзы советовал нападать неожиданно, так больше преимуществ. Предварительные звонки и письма с предупреждениями только испортят дело. Дегтярский начнет прятаться, предупредит сотрудников, чтобы те не соединяли его с Александром и не пускали Александра в клинику… Нет, врасплох и только врасплох. И если не получается явиться к Дегтярскому в четверг, то лучше уж тогда в понедельник, чем в пятницу, «полувыходной» день. Так надежнее и на всякий случай еще четыре рабочих дня будут впереди. Для чего они могут понадобиться, Александр пока что не понимал, но твердо решил ехать в Питер в понедельник, самым ранним поездом. Если все пойдет хорошо, он вернется в Москву вечером в понедельник, но, возможно, придется задержаться на день-два. Александр отпрашивался на три дня, с оговоркой, что может задержаться еще на день. Операции, назначенные на следующую неделю, придется переносить. Все потому, что мало ли что. Хорошо еще, что на следующую неделю пока запланировали всего две операции – то ли простое стечение обстоятельств, то ли антиреклама «Вареника» начала приносить свои горькие плоды. Вот если бы было пять-шесть операций… С другой стороны, затягивать с Дегтярским тоже нельзя. Это «железо» надо ковать, пока оно не остыло…

Боссу Александр решил рассказать все потом, по возвращении. Пока что интересы дела требовали сохранения тайны, да к тому же нельзя было исключать развития событий по наилучшему варианту. Дегтярский может осознать, раскаяться и… Наивно верить в подобное, но что-то хорошее в человеке всегда остается, насколько бы низко он ни пал, и об этом нельзя забывать.

Для матери Александр заготовил другую версию. Сказал, что собирается в Питер, но причину назвал выдуманную, сослался на подбор материала для докторской диссертации. Соврал, и тут же стало стыдно. Во-первых, потому, что врать матери не привык, не те отношения были между ними, чтобы врать друг другу, а во-вторых, потому, что темпы работы над докторской диссертацией оставляли желать лучшего. Да какие там темпы? «Воз и ныне там», вот какое выражение лучше всего подходило к подготовке докторской. Расслабился потихоньку, разболтался, надо построже относиться к себе.

«Вот вернусь – и начну, – пообещал себе Александр. – В ближайшие выходные засяду…» Это обещание выглядело совсем как обет, который давали рыцари. Справлюсь с трудным делом и… Очень подмывало дать еще один обет – никогда больше не оперировать в незнакомых или недостаточно знакомых клиниках, но это было бы глупо. В конце концов, любая из знакомых клиник когда-то была незнакомой. Неправильно, нерационально, неумно замыкаться в узком кругу. Лучше взять за правило снимать копии со всех «выездных» историй болезни, маскируя это под сбор материала для диссертации. Объяснение логичное, никаких подозрений у окружающих не вызовет, да вдобавок что-то непременно пригодится для научной работы. Пора собирать личный архив, Александр Михайлович, чтобы было в чем покопаться на старости лет.

Мелькнула мысль нарисовать новое лицо Кузнецова-Арандаренко и анонимно отправить этот портрет по электронной почте куда следует, чтобы там знали, кого им теперь надо искать, но Александр не стал этого делать. Не из гуманных соображений, потому что, когда тебя водят за нос, о гуманизме лучше не вспоминать, а из сугубо рациональных. Вряд ли там поверят анонимному письму, там так вот, без доказательств, верить вообще не принято. К тому же Александр мог нарисовать конечный результат, тот, который получится лишь после того, как сойдет отек. А отек после ринопластики держится долго, до двух месяцев, а то и больше, особенно у курящих, и очень сильно меняет лицо. Нос, как далеко выступающая деталь, бросается в глаза в первую очередь. Поэтому нет смысла морочить голову занятым людям, если не знаешь точно, как выглядит нос пациента сейчас.

Если бы пациент, обратившийся к Александру в обычном порядке, случайно проболтался, что делает пластическую операцию для того, чтобы скрыться от полиции, то, скорее всего, Александр бы постарался тут же забыть об этих словах, словно их не было вообще. Врачебная тайна в некотором смысле не имеет границ и распространяется на все-все-все. Но при одном условии – если речь идет об отношениях врачей с пациентами. Если же это отношения между аферистами и человеком, невольно втянутом в их аферу, то о каком сохранении врачебной тайны в рамках профессиональной порядочности может идти речь? Угол падения равен углу отражения, это непреложный закон. И не только в оптике, но и во всех сферах человеческой жизни. Если начал строить отношения на обмане, то не стоит рассчитывать на сохранение профессиональной тайны тем, кого ты обманул.

Одному человеку Александр рассказал все как есть. Своему лучшему и единственному, наверное, другу Андрею. Рассказал, потому что хотелось посоветоваться… даже не столько посоветоваться, сколько обсудить сложившуюся ситуацию с умным человеком. Ну и должен же кто-то знать, зачем на самом деле Александр отправился в Питер. Не то чтобы Александр ожидал каких-либо дальнейших подвохов, но все-таки поездка выглядела если не рискованной, то, во всяком случае, какой-то неоднозначной, нестандартной. А вдруг к моменту приезда Александра в клинику нагрянет полиция и его арестуют? В таком случае друг-журналист с широкими связями может оказаться полезнее любого адвоката. Разговор предстоял приватный, на людях его вести не хотелось, поэтому Александр пригласил Андрея к себе домой.

Встреча с другом – это праздник, а к праздникам надо готовиться. Александр съездил на рынок, купил парной свинины, помариновал ее в лимонном соке с пряностями, которые брал по принципу «отовсюду по чуть-чуть», засунул в пакет и поставил в духовку. Идеальное, в сущности, блюдо – вкусное, сытное и готовится само собой, главное не прозевать сигнал таймера. Вот чем думали производители плиты, когда сделали сигнал таймера в виде еле слышного попискивания? Таймер должен быть звучным, не как трубы Иерихона, но близко к ним, чтобы его слышали из других помещений. Если стоять в ожидании сигнала возле плиты, то сигнал вообще не нужен. Это стиральная машина закончила цикл и ждет, пока из нее выгрузят белье, а мясо надо доставать вовремя, потому что в остывающей духовке оно может пересушиться. Ничего не поделать, приходилось запоминать время, периодически поглядывать на часы и вспоминать доцента Дробышева с кафедры урологии.

Дробышев был феноменально рассеянным человеком, странно, как он ухитрялся накладывать все положенные швы во время операций и не забывать инструменты в операционной ране. Впрочем, за инструментами и тампонами, употребляющимися во время операции, бдительно следят операционные сестры. По ходу операции отмечают в уме, что они дали докторам и что получили обратно, да вдобавок после операции пересчитывают все. Так вот, в кабинете у Дробышева на столе стоял механический будильник, выпущенный еще при социализме, предназначенный для напоминания о самых ответственных делах, таких, как операция или кафедральное собрание. Звонил он так громко, что с непривычки можно было испугаться. «Вещь! – уважительно отзывался о будильнике Дробышев. – Я его даже во время обхода слышу, через все отделение». Вот с чего надо брать пример производителям плит.

Друг удивил с порога так, что Александр едва не забыл о готовящемся мясе. Вместо длинных волос, которые, в зависимости от настроения, то собирались в хвост, то перехватывались плетеным кожаным шнуром (их была целая коллекция), на голове Андрея топорщился короткий ежик.

– Ты что так резко имидж сменил? – спросил Александр.

– Да вот, пришлось, – уклончиво ответил друг, оглаживая волосы ладонью. Командировочка у меня тут была одна недавно…

– Маскировался?

– Да какое там «маскировался», Саш! – скривился друг. – Я тебе что, Джеймс Бонд? Просто неудачно поспал в одной сельской гостинице на Алтае и привез оттуда таких масеньких друзей человека, членистоногих паразитообразных…

– Аноплура.

– Что за ругательство такое? – прищурился друг. – Почему я его не знаю?

– Вши так по-латыни называются, – пояснил Александр.

– Надо запомнить… – Андрей полез в висевшую на его плече сумку. – А от той дряни, которой я живность изводил, волосы стали как пакля. Вот и пришлось постричься. Но я не только вшей с Алтая привез, но и…

– Аскарид? – предположил Александр, изобразив испуг на лице. – Или клопов?

– Каких аскарид, профессор? – Андрей достал из сумки литровую стеклянную бутылку, наполненную жидкостью красного цвета. – Домашняя клюквенная настойка, делает один местный краевед по секретному рецепту. Ничего лучше, разве что кроме материнского молока, мне пить не приходилось. Небо в алмазах, а не настойка…

«Над всей Испанией безоблачное небо», не к месту и не в тему вдруг вспомнилось Александру.

Настойка действительно оказалась вкусной и пилась легко, словно сок, но Александр знал, что у подобных напитков есть одно коварное свойство – они пьются-пьются, незаметно так пьются, а потом внезапно и сильно ударяют в голову. Поэтому ограничился двумя рюмками – пробной и выпитой за встречу. Хорошего понемножку.

– Я тут на прошлой неделе на встречу с однокурсниками ходил, – вспомнил Андрей. – Никогда не ходил, не получалось как-то, а тут все так удачно сложилось… Дай, думаю, обновлю впечатления.

– Обновил? – поинтересовался Александр, которому в голосе друга послышалась ирония.

– Ага! – кивнул Андрей. – Жаль, что диктофона под рукой не было. Я рыдал, Саша, плакал невидимыми миру слезами. Все так усердно хвастались своими достижениями и так откровенно выражали надежду на то, что у других дела идут гораздо хуже, что я теперь хочу написать пьесу…

– Да ну! – не поверил Александр. – Неужели настолько вдохновило?

– Ты не представляешь! – друг покачал головой. – Это нечто такое… такое… Короче говоря, мне безумно жаль, что я пропустил много подобных мероприятий. Народ ежегодно встречается. А для пьесы я такое название придумал… БДСМ!

– БДСМ? – переспросил Александр, думая, что ослышался. – А при чем тут это?

– Сокращение от «бывшие друзья со мной»! Название – это главное! Люди ведутся не на статью, а на заголовок! Ну и элемент неожиданности… Народ думает, что это пьеса про «садо-мазо», а на самом деле…

– Эту пьесу не поставят ни в одном театре! – рассмеялся Александр. – Вот увидишь!

– Почему? – удивился Андрей.

– Потому что разочарованные зрители будут гневно выражать свое возмущение. Могут и побить актеров, до тебя-то им не добраться. Зрители придут в театр с определенным настроением, а вместо ожидаемого им покажут, как за столом сидят люди. Сидят и разговаривают. И больше ничего…

– Так, в некотором смысле, это и есть то самое! – горячо возразил Андрей. – Только в ментальном смысле! Нельзя же трактовать так однобоко…

– Пиши! – «разрешил» Александр, не желая продолжать дискуссию. – В крайнем случае, название изменишь. На «Детский сад».

– Тоже мысль! – подхватил друг. – Взрослые люди, а хвастаются как дети. Но «БДСМ» лучше цепляет…

«Как хорошо, что я избавлен от подобных мук! – с легкой долей иронии подумал Александр. – У меня нет вариантов с названиями статей. «Аспекты применения современных лазерных технологий для обработки кожи параорбитальной области» нельзя заменить на «Лазером в глаз» или на «Гиперболоид доктора Берга»?[7 - 1 Аллюзия на «Гиперболоид инженера Гарина» – фантастический роман А.Н. Толстого, в котором рассказывается об аппарате, испускающем тепловой луч огромной мощности.].