Дикие персы

– Не болонка, а йоркширская сука по кличке Преференция. – Мне показалось, что гнев Всеведы проходит, и я попытался подбросить в костёр нашего разговора дровишек добра и нежности. – Ты же любишь животных?

– Шасы над тобой издеваются!

Нет, гнёв ещё не прошёл.

– Тебя это бесит?

– Да.

– А не должно.

– Почему?

Не хочешь по-хорошему – придется выслушать правду. Тем более я давно хотел определиться с нашими отношениями, но всё время откладывал. Всё время казалось, что «сейчас не время».

– Мы оба знаем, что я никогда не стану тебе ровней ни по крови, ни по способностям, – медленно произнёс я, искренне надеясь, что у любимой хватит выдержки не запустить мне в лицо «Шаровой молнией». – Я твоя прихоть, а за прихоть не может быть стыдно. И мне, если ты спросишь, не стыдно быть твоей прихотью. У нас настолько всё замечательно, что иногда мне кажется, будто я сплю, а потому прошу: не порти наши отношения, не становись моей мамочкой и всегда помни, что я не колдун. А даже если бы и был колдуном, то всё равно остался челом.

– Ты не прихоть.

Пауза после этой фразы получилась довольно долгой, но я честно прослушал тишину до самого конца. Хотел услышать, что она скажет. И ещё я понял, что сумел удивить любимую. Возможно, не впервые, но точно очень-очень сильно.

– Мне иногда кажется, что ты моя последняя любовь. И плевать на то, что ты чел.

Ваше сердце когда-нибудь падало куда-то глубоко-глубоко вниз, примерно к центру Земли? А потом резко, с неимоверной скоростью поднималось выше неба, звёзд и даже соседних галактик? Нет? Вам не повезло, ребята, вы не любили. А вот моё сердце проделало вышеописанные кульбиты сразу после слов Веды.

Но продолжения не последовало, поскольку мы оба понимали, что ещё не время. Сейчас – не время. Сейчас мы обсуждали не любовь, а отношения, что совсем другое.

– А ещё ты балабол, – сказала любимая. – И я ни за что не стану твоей мамочкой. Сам выпутывайся из своих контрактов.

– Я тебя обожаю.

– Ты меня позоришь.

– Преднамеренное убийство беззащитного животного – страшный грех.

– Не рассказывай никому об этом контракте.

– Не могу представить, как буду спать в холодной питерской постели.

Веда многообещающе посмотрела мне в глаза и тихо произнесла:

– Зато сегодня твоя постель будет горячей.

Я уже говорил, что любимая слов на ветер не бросает? Нет. Так вот, не бросает.

* * *

Офис ИП «Лучезарная повелительница

магических ветров Вселенной Светлолика»

Санкт-Петербург, улица Большая Морская,

4 апреля, понедельник, 16.28

– Опять ты?

– А что, нельзя?

– Я ведь сказала, что не могу помочь.

– Я помню. – Саша прошла в кабинет, без разрешения уселась за стол – пришлось развернуться, чтобы оказаться лицом к уютному уголку, в котором, как было и в прошлый раз, расположилась ведьма, – и мрачно посмотрела на Светлолику.

Та ответила наигранным удивлением.

– Решилась насчёт мужа? Раз уж ты такая настырная, сделаю тебе скидку. – Хорошо просчитанная пауза, за которой последовало ехидное: – И мужика выберу хорошего, чтоб подруги завидовали.

– Мужика я сама найду.

– Почему же до сих пор одна?

– Интересные не попадались.

– Врёшь, – прищурилась «лучезарная». – Интересные попадались, только доставались другим.

Резкий удар должен был задеть молодую женщину, вывести её из себя, однако Саша ответила ровно:

– Захотела бы – не отдала.

– Ты не отдавала, у тебя забирали.

Поведение ведьмы вызывало недоумение: Светлолика очевидно провоцировала молодую женщину, держалась высокомерно, можно сказать, нагло, каждым словом и каждым жестом намекая на скандал. Агрессия Светлолики не имела логического объяснения, по всему получалось, что за несколько дней, прошедших с их первой встречи, Саша вдруг превратилась в её злейшего врага, но как? И почему?

Саше захотелось ударить.

Нет, захотелось убить. Почувствовать бушующую в ладони Силу, прицелиться, резко напрячь пальцы, как учил Ваятель, и врезать наглой ведьме в лицо. Огнём врезать, чтобы вместо её головы засиял раскалённый шар. Саше захотелось так, что дернулись пальцы правой руки, но…

Но уже в следующий миг ненавистная физиономия Светлолики сменилось мордой косматого Черныша, который, возможно, вовсе и не был Чернышом. Сначала морда привиделась скалящейся, а потом растерзанной: челюсть сломана, глаз выбит, шкура обожжена, а там, где не обожжена, пропитана кровью. Растерзанной морда стала после огненного удара. Снилась она Саше каждую ночь и часто вставала перед глазами днём. А ещё к ней приходило воспоминание того ужасного смешения мусора, грязи, камней, костей, клыков и мяса, в которое превратилась стая. Воспоминание было настолько острым, что Сашу тошнило всякий раз, когда оно накатывало, и в такие минуты женщина мечтала лишь о том, чтобы проклятое видение никогда не возвращалось.

– А если я скажу, что мне нужна помощь? – жалобно спросила Саша.

Неожиданное заявление вызвало легкое замешательство.

– Помощь? – переспросила «лучезарная».

– Если я скажу, что мне плохо? – Черныш, кровавое месиво, Черныш, визжащие подранки, воющие подранки, скулящие подранки, Черныш… – Если я скажу, что мне очень плохо?

– В тебе нет плохого, – быстро произнесла опомнившаяся ведьма. – Я посмотрела.