Белые цветы Эйроланда. Хроника первая

– Вполне. – согласился маркграф.

«Звезда Четырехцветья взошла в созвездии Нелепой Вероятности. Драконы разделились, души людей начали метаться между добром и злом. Война неизбежна, но только потому, что она – состояние духа эпохи». – невольно вспомнились Тоскунелу слова Аоронда.

Глава 12. Чёрное разговенье

Незаметно опустившийся вечер зажигал в разрывах туч яркие звезды. Комары давно поднялись из своих дневных укрытий. Их звон заполнял собою все пространство. Осмелевшие, они лезли под одежду, в рот, в глаза – только успевай, отмахивайся. Нет, это не поход за славой, а измывательство какое-то!

Где-то трижды ухнул филин.

– Ну что? – вздохнул маркграф. – Мы заблудились?

– Нет. – покачал головою Ихтис. – Мы просто опаздываем. Время, отпущенное нам, уже на исходе.

– Значит, спать мы сегодня не будем? Хорошие новости. Ох, и обрадовал ты меня. Ясное дело: впереди – никакой забегаловки.

– Хуже того. – озабоченно проворчал ведун. – Там – Кармэцвельский лес.

– И что?

– Мы должны были миновать его засветло.

– Так в чем проблема? – изумился маркграф. – Сейчас мы ложимся спать, а утречком, на свежую голову, – в путь.

– Завтра мы уже не пройдем. – буркнул ведун. – Я не всесилен.

– Да почему?

– Потому что кое-кто слишком долго думал! – взорвался Ихтис. – Я же сказал: мощь Хордора растет с каждой минутой. У Смегоарла длинные руки. Он знает, где тебя искать. Вояки, которых ты видел, не просто ведь утоляют свой голод на берегу реки. Они ждут тебя!

– А при чем здесь Кармэцвельский лес?

– Какое завтра число?

– Тринадцатое.

– Ну? – лицо Ихтиса приняло страдальческое выражение учителя битый час разъясняющего тупенькому ученику, что нельзя есть немытые фрукты.

– Что: ну? – маркграф начал волноваться.

– Ты ведь ученый! – вздохнул ведун.

– Не томи.

– С завтрашнего дня начинается Черное Разговенье.

– А какое отношение имеет к нам языческий обряд ваддаэйрцев? – удивился Тоскунел. – Ради всех богов, пусть дикари едят свое мясо и носятся всю ночь вкруг костров. Нам-то что?

– После полуночи я не смогу тебя защитить. А Кармэцвельский лес и в простые дни – не подарок. Мы должны пройти его до того, как я потеряю силу.

– То бишь, галопом. – подвел итоги маркграф. – Радостно взбрыкивая и стуча каблуками. Да я уже с ног валюсь!

– Но жить-то ты хочешь?

– О, боги, какой же из вас дернул меня с тобою связаться? Мне уже и меч не нужен, и славу – к чертям, и пусть рушится Соединенное Королевство; крестьянам не все ли едино на кого спину гнуть?

– Дело не в них, а в твоей собственной жизни. – Ихтис вздохнул и, казалось, вдруг моментально состарился.

– Черт с тобой, инквизитор! – плюнул маркграф. – Веди уж.

И дворяне двинулись к лесу.

Тоскунел напевал про себя модную песенку, про то, как обидно быть чёрным котом, и уже не злился. Все эти переходы измотали его до такой степени, что время от времени накатывала волна полного равнодушия. И юноша уже даже находил своеобразное удовольствие в этом походе. После некоторого отупления, когда от усталости мозги отказывались работать, а время проваливалось в пелену забвения, приходило просветление.

Парень словно бы просыпался где-то посередине дороги, и чувства его становились острее. В эти мгновения юный маркграф ощущал прилив сил. Он хотел свернуть горы, найти хордорских колдунов, что погубили его семью, и придушить собственными руками.

Тоскунел даже периодически размышлял о том, какой участи достойны эти жалкие убийцы. Рубить им головы – слишком много чести. Жечь на костре – тривиально. Посадить на кол – кровожадно. Но что-то нужно было придумать. Эта казнь должна быть мучительной, но с легким оттенком изящества…

Эти мысли долго еще бродили в молодой, буйной голове. Тоскунел представлял, как он грациозно взмахнет мечом и отрубит главному врагу голову. Битва остановится. Рыцари враждующих сторон непременно зааплодируют, снимут в почтении шлемы и склонят головы, принося вассальскую присягу.

Ах, мечты! Кто никогда не жил ими, тому трудно понять, какой восторг наполнял в эти минуты душу маркграфа.

А дорога петляла: то отдалялась, то возвращалась к реке. И впереди черной громадою рос лес. Издали он казался спящим великаном, и от него веяло жутью.

А душу Ихтиса рвали химеры сомнений. Ведун даже порывался малодушно прервать поход, или свернуть в обход. Черные мысли не давали ему покоя. Сердце ныло, рвалось в обратный путь, в Гэдориэль, к Лиссе.

«Вся моя жизнь – это лишь блуждание по лабиринтам мысли. – думал Ихтис, и от этого ему становилось лишь хуже. – В моей судьбе практически нет событий. Я всегда вел и спасал других, боролся с чудовищами разума. А на личную жизнь времени так и не осталось. Это хорошо видно со стороны. Да, медленное и мучительное взвешивание каждого шага, каждого поступка на весах нравственности сделало меня в глазах окружающих нерешительным, каким-то скользким и обтекаемым. На самом же деле, я каждый день боролся с собственными страхами и в нужный момент всегда мог пожертвовать жизнью.

Впрочем, если быть честным, то я ведь знал: кому суждено сгореть, тот не утонет. Моя храбрость не стоит и ломаного гроша. И вот пришло время последнего экзамена…

Боги, кажется, я трушу, как школьник, как воришка, впервые залезающий в окно чей-то усадьбы. Ну почему я не взял этого дохлого сопляка за шкирку и не поволок силою?!… Впрочем, о чем это я? Судьбу не обмануть. И Кармэцвельский лес не обойти. Никогда! Я знал об этом всегда. Это видение приходило ко мне не единожды.

В детстве я думал, что вырасту и просто не пойду в это проклятое место. Нет, это даже больше, чем долг, выше, чем судьба. Это – предначертание! Тоскунел должен дойти до Нилрема!

И сегодня, не смотря ни на что, он обязательно покинет пределы этого леса. Иначе ведь погибнут все. И Лисса… Да, я готов отдать жизнь за свою жену. К черту долг! Плевать на судьбу, но я не могу допустить, чтобы какой-то вонючий хордорец перерезал Лиссе горло или плюнул в неё ядовитой стрелой.

Да, ради её жизни стоит умереть. Но, боги, как, все-таки, страшно умирать!»

Ведун сильно хотел остановиться, упасть лицом в траву и разрыдаться. Его преследовала навязчивая мысль, что он шел на верную гибель, и ни заклятия, ни заговоренная одежда, ни меч – не спасут. И все-таки, ведун был мужчиной.

Сейчас, приближаясь к месту, которого он боялся всю сознательную жизнь, Ихтис чувствовал в коленях слабую дрожь.

Вот он уже маячит, Кармэцвельский лес. Еще не поздно свернуть.

Глава 13. Кармэцвельский лес

Над Кармэцвельским лесом клубилась мгла. Ночь окутывала деревья влажным туманным покрывалом. Черные силуэты вечнозеленых и желтеющих великанов стояли молча, чуть поскрипывая. Ветер прогуливался лишь по верхушкам, но и он был вялым, сонным.

Над чащобами, точно живой, завис страх. Он плыл поверху, стелился легким туманом под ногами. И путники вздрагивали при каждом сильном шорохе.