Очерки истории и культуры народов Обдорского Севера Березовского края XVIII – XX вв.

Советский период

При анализе советской историографии мы стараемся более взвешенно и объективно рассмотреть ее развитие, выделить действительно глубокие исследования, обогатившие мировую историческую науку. В историографии период 20-60-х гг.– это период накопления фактического материала и изучения отдельных вопросов, в основном, этнографами.

С 1914 до начала 1920-х годов научные исследования на территории проживания северных народов были приостановлены, что было связано с войнами и революцией. Новый всплеск исследовательской деятельности приходится на 1920-е – начало 1930-х годов. Во второй половине 1920-х годов проводится целая серия экспедиций по северу Сибири, посвященных вопросам освоения северных территорий Западной Сибири. В эти же годы Академия наук возродила геологические поиски во внутренних районах Сибири. В результате проведенных исследований появляется целый ряд работ описательного характера, а также ряд статей, затрагивающих религиозные традиции северных народов. Литература 1950-1960-х гг. затрагивает небольшое число этносов и, как правило, содержит самые общие сведения о них. В 1970-1980-е гг. выходили весьма содержательные работы по истории и этнографии народов Сибири, которые не были посвящены межэтническим отношениям специально, но, так или иначе, рассматривали их.

Вклад в изучение традиционной культуры коренного населения Обдорского Севера и коми-зырян внес лингвист, этнограф, историк, фольклорист Георгий Афанасьевич Старцев. Он автор более 40 работ по истории, этнографии и лингвистике ненцев, хантов, манси и коми.[187 - Старцев Г. А. Свадебные причитания зырян. //Материалы по свадьбе и семейно-родовому строю народов СССР. Л. 1926; он же: Некоторые данные о браке и свадьбе остяков. //Материалы по свадьбе и семейно-родовому строю народов СССР. Л. 1926; он же: О зауральских зырянах. //Коми Му. 1926. №1—2; он же: О влиянии самоедов на ижемских зырян (язык и быт). //Коми Му. 1926. №11;] Из его работ следует отметить книги «Самоеды»,[188 - Старцев Г. А. Самоеды. (Ненча). Л. 1930] «О зауральских зырянах»,[189 - Старцев Г. А. О зауральских зырянах. //Коми му – зырянский край, Сыктывкар, 1926, №1—2, С. 46—50] «Остяки: Социально-этнографический очерк»[190 - Старцев Г. А. Остяки: Социально-этнографический очерк, Л. 1928]. В них он рассматривал жизнь и быт, религиозные традиции коренного населения, описывая их ритуальные действия по случаю удачной охоты, пополнения стада и т.д.Как ученый Г.А.Старцев не был аналитиком. Все его работы в большей степени носили, с одной стороны, характер добросовестных сводок доступных ему литературных данных, а с другой стороны, в них достаточно много личных полевых материалов. В этих работах он больше ставил проблемы, нежели приближался к их разрешению.

В целях комплексного изучения внутренних районов Ямала в начале 1900 годов туда была направлена экспедиция под руководством Бориса МихайловичаЖиткова. Экспедиция провела на севере лишь весну и лето, однако сумела объехать на оленях весь Ямал, провести топографическую съемку, метеорологические наблюдения, собрать большие коллекции местных растений, животных, предметов ненецкого быта, которые по решению Совета Императорского Русского Географического Общества были переданы Московскому университету. Уникальность этой экспедиции состоит в том, что она сопровождалась документальной съемкой, которая в настоящее время позволяет увидеть жизнь и быт оленеводов начала XX в. В результате проведенных исследований появляется книга.[191 - Житков Б. М. Полуостров Ямал. СПб., 1913] В своей работе Б. М. Житков дает характеристику населения, рассматривает культурно-бытовые и торговые взаимоотношения ненцев с русско-зырянским населением, отмечает взаимовлияния их языков, определяет особенности оленеводства коми-зырян, приводит данные по религиозным традициям и сведения о культовых и священных местах.

В 1923—1924 гг. по инициативе Бориса Николаевича Городкова была проведена одна из первых крупных советских экспедиций в Обско-Тазовский водораздел, считавшийся непроходимым в летнее время. До революции вопрос о его исследовании даже не ставился. В ходе экспедиции были впервые составлены карты бассейнов рек Агана и Пура, собраны первые обширные сведения о природе, ресурсах и населении этого края, приобретена богатая коллекция по этнографии хантов и лесныхненцев. В 1924—1926 гг. Б. Н. Городков руководил Северо-Уральской экспедицией АН и «Уралплана», оставившей заметный след в истории географических открытий и в исследовании геологических, минеральных, почвенно-растительных и прочих ресурсов Северного и Полярного Урала. Получены ценные материалы по геологии, почвам, растительности, вечной мерзлоте, а также этнографические сведения. Основные результаты экспедиции были изложены Б. Н. Городковым в ряде статей и очерков.[192 - Городков Б. Н. Краткий очерк населения крайнего северо-востока Западной Сибири// ИРГО. 1926. Т.58. Вып.2. С. 50—70; он же: Полярный Урал в верховьях рек Войкара, Сыни и Ляпина//Северный Урал. 1929. Вып.7.]

В ходе Ямальской экспедиции 1928—1929 гг. под руководством Владимира Петровича Евладова были детально исследованы особенности тундрового оленеводства, традиционный образ жизни, семейно-брачные традиции и духовная культура ненцев.[193 - Евладов В. П. По тундрам Ямала. М., 1930.] Были проведены первые топографические съемки ряда внутренних районов Ямала, детально описаны сезонные места расселения, пути кочевок ненцев, оленеводство, морской зверобойный и охотничий промыслы, культура и быт, традиционные социально-экономические отношения. Он первым установил факт разделения ненецких родов —«еркаров» на 2 взаимобрачные половины – Вануйто и Окотэтта, узнал об археологических памятниках древних морских охотников-сиртя. Большой заслугой автора является также то, что он отходит от традиционной, несколько любительской позиции при изучении быта и культуры ненцев и пытается проанализировать материал с научной точки зрения. Сочинение В. П. Евладова является самой значительной и содержательной работой о ненцах начала 20-х гг. XX в., оно во многом дополняет и расширяет сведения, которые содержатся в трудах его предшественников.

Особенно интересны были сведения об обычаях, верованиях, народной медицине и нравственном облике ненцев, а также специальное исследование Леонида Васильевича Костикова, посвященное оленю, в котором он усматривал «таинственную связь между родом и животным определенной масти, являющимся покровителем рода».[194 - Костиков Л. В. Боговы олени в религиозных верованиях хасово. //Этнография. 1930. №1—2] Описывая обряд посвящения оленей божествам, автор особо останавливается на культе солнца: «пестрый олень с белым пятном-солнцем на лбу, – пишет Л. В. Костиков, – посвящался солнцу благодаря своей оригинальной окраске как не нуждающийся в дополнительных метах».[195 - Костиков Л. В. Указ. Соч. С. 125;] Образ оленя был широко распространен в мифологии ненцев, что свидетельствует о его немалой значимости. В мифологической структуре мироздания олень может представлять не только средний мир, но также и верхний, и нижний. Описание этих миров с населяющими их божествами и функциями также присутствуют в данной работе. О положении ненецкой женщины на Ямале содержится в статье Л. В. Костикова.[196 - Костиков Л. В. Законы тундры //Труды Полярной комиссии АН СССР. 1930. Вып. 3]

Однако изложенные автором материалы далеко не всегда подтверждают его собственный основной вывод (хотя бы о родственной связи человека с оленем). Приводимые Л. В. Костиковым данные о том, что представление ненцев основано на тотемизме, не убедительны. Характерно, что самому исследователю не удалось в полной мере реализовать намеченную им программу, как в силу ее изначальной эклектичности, так и в силу самого теоретического подхода, при котором традиционная культура выступает лишь как некий набор действий или артефактов.[197 - Прокофьев Г. Н. Заметка о статье Л. Костикова «Боговы олени в религиозных верованиях хасово». //Этнография. 1930. №1—2. С. 133]

В 1939 г. вышла в свет книга Л.В.Певговой, в которой она впервые дала описание 50 подвижных игр саамов, ненцев, хантов, эвенков, нанайцев, эскимосов, чукчей, коряков, долган.[198 - Певгова Л. В. Национальные игры детей народов Севера. Л., 1939.] Достоинством работы является и то, что автор классифицировала все игры на три группы: игры, связанные с производством и бытом; спортивные игры; спортивные упражнения. Недостатком исследований Л.В.Певговой является то, что она, описывая и классифицируя игры разных народов Севера, не делает этнографических заметок об изготовлении инвентаря для игр, о том, где и на каких праздниках использовались эти игры.

В 1944—1945 гг. появляется диссертационное исследование А. Рейнсона-Правдина «Игра и игрушка детей Обского Севера».[199 - Рейнсон-Правдин А. Игра и игрушка народов Обского Севера: Дис. канд. ист. наук. М.; Л., 1944—1945.] В ней представлена обширная информация об игрушках хантов, манси, ненцев, а также некоторые сведения о традиционных играх этих народов. Но сведения об играх отрывочны и не раскрывают полностью систему воспитания детей посредством игр и состязаний.

Историография советского периода охватывает более широкий круг проблем, дающий представление об общей религиозной ситуации в Российской империи, о положении конфессий и государственной религиозной политике Советской России. Этот период характеризуется утверждением концепции воинствующего атеизма, когда основное внимание отводилось вопросам практической реализации декрета об отделении церкви от государства. История отдельных конфессий в СССР рассматривалась официальной исторической наукой с точки зрения классовой борьбы.

В реализации государственной антирелигиозной политики в 20-е-30-е гг. большую роль сыграла общественная организация Союз воинствующих безбожников (СВБ) и «безбожная» пресса.[200 - Бакаев Ю. Н. Политика Советского государства в отношении религии, церкви и верующих: Опыт реализации и уроки (1917—1941). Хабаровск, 1992, С. 59] Наиболее активным автором из просветителей-атеистов того периода был Иннокентий Михайлович Суслов, основной темой работ которого стало «разоблачение классового врага, вредителя и обманщика – шамана». Этому посвящены работы И. М. Суслова с характерным для того времени названием «Шаманство и борьба с ним», «Шаманизм как тормоз социалистического строительства».[201 - Суслов И. М. Шаманство и борьба с ним. //Советский Север, 1931, №3—4; он же: Шаманизм как тормоз социалистического строительства // Антирелигиозник. Л., 1932. №7, 8, 11, 12, 14,17, 18.] Он является автором многих научных трудов, касающихся не только географии, экономики, геологии, археологии, но и этнографии Крайнего Севера.[202 - Суслов И. М. Охота у тунгусов //ОПС. 1927. №1.; он же: Социальная культура тунгусов // Сов. Азия. 1928. №1.]

Владимир Геннадьевич Карцов усиленно занимался сбором источников по истории христианизации северных народов, извлекал из архивов огромное количество материалов. Изучив документы, он дал объективную оценку миссионерской деятельности Русской православной церкви на Севере Западной Сибири.[203 - Карцов В. Г. Очерк истории народов Северо-Западной Сибири, М., 1937; он же: Народы Сибири: очерки прошлого. М. Молодая гвардия, 1935] Работа интересна тем, что в ней раскрываются политика правительства в отношении религиозного мировоззрения северных народов, взаимоотношения церкви и государства. Им были подвергнуты обличению все методы христианизации, применявшиеся царским правительством и церковью с XVIII в. В. Г. Карцов указывал, что политика церкви не всегда носила мирный характер, но в XIX в. насилие исключается из средств и методов духовенства. Им были приведены интересные сведения о ритуальной практике хантов, священныхместах, политикеправительствавотношениирелигиозныхтрадицийхантов, ихвзаимоотношения со священниками, противодействиях борьбе с религией в советское время.

К числу исследований посвященных разоблачению антигуманной деятельности русской православной церкви относится книга Иосифа ИвановичаОгрызко.[204 - Огрызко И. И. Христианизация народов Тобольского Севера в XVIII в. Л. 1941] В отличие от других исследователей христианизации народов севера Западной Сибири, он использовал архивный материал, который изобилует фактами, свидетельствующими о насилии, произволе, вымогательствах и бесчинствах священников и миссионеров. На основании широкого круга источников и глубокого анализа источниковой базы предшественников И. И. Огрызко пришел к выводу о том, что миссионерами использовался широкий диапазон различных методов крещения, которые включали в себя как насилие, так и различные поощрения и льготы, предоставляемые принявшим православие. И. И. Огрызко отрицательно относился к насильственным методам христианизации, злоупотреблениям властей и духовенства.

К проблемам христианизации народов Сибири обратился Н. А. Свешников, продолжив исследование И. И. Огрызко.[205 - Свешников Н. А. Христианизация народов нижнего Приобья //Ученые записки Енисейского государственного педагогического института. Енисейск, 1959; Он же: О переходе родовой общины в соседскую у народов Крайнего Северо-Запада Сибири. Л. 1959] Он рассматривал причины, методы и степень проникновения христианства на север Западной Сибири, в том числе – влияние православия на жизнь и культуру ненцев. Н. А. Свешников отмечал слабые позиции церкви в среде новообращенных «инородцев Сибири», которые формально принимали православие в угоду государственной политике христианизации, при фактическом сохранении верности своим религиозным традициям. В целом, как результаты, так и деятельность миссионеров оценивались автором негативно. В советской историографии миссионерская деятельность православной церкви среди народов Западной Сибири была подвергнута критической оценкеи ученым В. А. Кононенко.[206 - Кононенко В. А. Влияние христианства на религиозные верования народностей Северо-Западной Сибири // Уч. зап. Ленингр. педагог. ин-та им. А. А. Герцена. 1971. Т.143]

Изучению миссионерской деятельности на севере Западной Сибири посвятил свой труд А. Г. Базанов.[207 - Базанов А. Г. Очерки по истории миссионерских школ на Крайнем Севере. Л. 1935; Базанов А. Г. Казанский Н. Р. Миссионеры и миссионерские школы на Архангельском Севере. Архангельск, 1936] Культурная миссия церкви, рассмотренная в работе о школах на севере Западной Сибири в XVIII в., предстает как набор насильственных методов. В работе приводятся примеры насильного увоза детей в миссионерские школы: «Православие должно вести борьбу не просто с чужой верой, но и с чужой национальностью, чтобы сделать их не только по вере, но и по национальности русскими. С этой целью миссионеры силой отбирали детей у родителей и отвозили их в церковные школы, где пытались привить им то, что они называли русской культурой».[208 - Базанов А. Г. Казанский Н. Р. Миссионеры и миссионерские школы на Архангельском Севере. Архангельск, 1936, С. 48] Особенно много внимания автор уделил работе Обдорской миссии. Привел данные о численности школ, учащихся в Обдорском крае, предметах, которые изучались, трудностях, с которыми сталкивались ученики и учителя. А. Г. Базанов сделал вывод о том, что миссионерские школы были средством распространения православия и служили целям угнетения, хотя в их деятельности и был положительный момент – обучение коренного населения письму и счету.

Совместно с Н. Р. Казанским выпустил книгу,[209 - Базанов А. Г., Казанский Н. Г. Школа на Крайнем Севере. Л., 1939.] в которой рассмотрены вопросы ликвидации неграмотности, организации и развития национальных школ на Крайнем Севере, деятельности комитетов Севера в области просвещения, а также дано описание географического расположения национальных школ по областям и округам Крайнего Севера СССР. Кроме того, в ней проанализированы проблемы, связанные с переводом обучения в северных школах на родные языки учащихся и введением всеобщего начального образования. В своих монографических работах им впервые был прослежен процесс просвещения коренного населения Крайнего Севера, выделены общие проблемы. Вместе с тем отмечены положительные аспекты развития северных школ: в этот период были определены основные принципы национальных школ, активно разрабатывались и публиковались учебники и методические пособия, планомерно шла подготовка специалистов длянациональных школ, которые в процессе своего обучения знакомились с особенностями работы в северных школах.

Они сделали попытку теоретического комментирования исторического опыта деятельности православных духовных миссий на Тобольском Севере. Показано, что столкновение двух различных религиозных систем демонстрирует факты, позволяющие уверенно утверждать: взаимодействие национальных культур происходит по пересекающимся нормам сторон взаимодействия, когда восприятие христианства происходило лишь в той мере, в какой его символика, обрядность и риторика вписывались в систему языческих представлений, традиционного хозяйственного календаря и повседневного поведения аборигенов Севера.

Сегодня считаются классикой «Очерки по истории просвещения в Сибири» Н. С. Юрцовского.[210 - Юрцовский Н. С. Очерки по истории просвещения в Сибири. Ново-Николаевск: Сиб. обл. гос. изд-во, 1923. Вып. I. Общий ход развития школьного дела в Сибири (1703 – 1917 гг.).] В своем исследовании он описал общий ход развития образования в России, школьного дела в Сибири, в работе показаны не только школы, но и средние, и высшие учебные заведения, классические и профессиональные, промышленные и коммерческие. Однако Н. С. Юрцовский основной акцент делает на развитие образования в Западной Сибири. Труд Н. С. Юрцовского представляет большую ценность в связи с данной в нем общей характеристикой положения народного образования в Сибири. Заслугой автора стало привлечение обширного статистического материала, ранее практически не вводившегося в научный оборот.

Н. С. Юрцовский приходит к заключению о неизменном повторении тенденций, факторов, условий развития образования Сибири и Европейской части России, о том, что история просвещения Сибири неотделима от истории просвещения России. Тем не менее, он выделяет специфические особенности развития сибирской школы. По его мнению, отставание Сибири в развитии образования по сравнению с земскими губерниями России не являлось чертой сибирской специфики, учитывая, что и в Европейской России такое же соотношение отмечалось между земскими и неземскими губерниями. В свою очередь, существенный рост правительственных школ в Сибири начала XX века вполне сравним с развитием народного образования в других неземских губерниях и окраинах, что превышало рост развития образования в земских губерниях. Монографии Н. С. Юрцовского присуща выдержанность, объективность оценок. Эти выводы звучат актуально и в наше время.

Раиса Павловна Митусоваза годы работы на Севере собрала уникальный материал по этнографии народов Сибири, часть которого до сих пор находятся в коллекции отечественных музеев. Основная цель поездки сотрудника Русского музея из Ленинграда Р. П. Митусовой на Тобольский север заключалась в сборе этнографической коллекции и проведении антропологических исследований. Она проявила глубочайший интерес к особому образу жизни коренных народов севера. Научная работа «Год среди лесного народа» вышла в 1929 г.[211 - Митусова Р. П. Год среди лесного народа. //Вокруг Света. 1929. №9—15]

Круг научных интересов Сергея Владимировича Бахрушина был чрезвычайно широк: от Киевской Руси до XIX в., от характеристик отдельных исторических личностей до широких полотен исторического развития России, от пропагандистских и популярных статей для массового читателя до академических капитальных исследований. Но при всей широте научных интересов С.В.Бахрушина главное место в его творчестве занимают труды по истории Сибири. Ей он посвятил более 40 работ, которые составили целый этап в советском сибиреведении. Наибольшую ценность представляет та часть работ ученого, в которой исследовались пути русских людей в Сибирь и события, приведшие к включению Севера Азии в состав Русского государства.

В работах «Остяцкие и вогульские княжества в XVI – XVII вв.», «Самоеды в XVII веке» он показал жизнь и быт местного населения на переломном этапе его развития.[212 - Бахрушин С. В. Остяцкие и вогульские княжества в ХУ1-ХУП вв.»; он же: «Самоеды в ХУП в.», Научные труды, М. 1955, Т. Ш, Ч. 2] Характеризуя социально-административное устройство народов Северо-Западной Сибири в XVII в., С. В. Бахрушин первым поставил вопрос о соотношении системы административного деления народов Северо-Западной Сибири с их традиционной социальной структурой. В своих работах он широко использовал архивные, этнографические и другие источники. Первые крупные работы, посвященные начальному этапу русского заселения Сибири, были созданы крупнейшим знатоком истории Сибири С. В. Бахрушиным. Уже в первой своей работе по истории Сибири – «Очерки колонизации Сибири в XVI – XVIIвв.» – он подробно исследует этапы проникновения русских в Сибирь и пути, которым оно осуществлялось.[213 - Бахрушин С. В. Научные труды. Т.Ш.М.1955; Т. IV. М. 1959] С. В. Бахрушин отметил, что коренное население Западной Сибири уже давно знакомо с русскими, вместе с ними участвовало в освоении новых земель в XIV – XVII вв. В дальнейшем он уделил много внимания русскому населению сибирских уездов, специфике его хозяйства и быта, и обосновал свое понимание характера заселения русских Сибири в целом.[214 - С. В. Бахрушин. Очерки по истории колонизации Сибири в XVI – XVII вв. М., 1928, стр. 198; Он же. Сибирские туземцы под русской властью до революции 1917 г. «Советский Север». М., 1929, стр. 66—97.]

Большое значение для понимания духовной культуры ненцев имеют работы Григория Давыдовича Вербова.[215 - Вербов Г. Д. Лесные ненцы. //СЭ, 1936, №2, С. 57—70; он же: Пережитки родового строя у ненцев, //СЭ, 1939, №2, С. 43—66; он же: О древней Мангазее и расселении некоторых самоедских племен до XVII в. //ИВГО, 1943, Т. 75, вып. 5, С. 16—23] В 1928 г. состоялась его первая экспедиция на острова Новая Земля и Колгуев. Интересные сведения по духовной культуре ненцев были собраны им в 1931—1932 гг., а в 1934 г. был опубликован материал по этнографии и языку лесных ненцев. В 1935—37 гг. ученый ознакомился с населением полуострова Ямал до пролива Малыгина, с районом побережья Гыдаямского залива и устья рек Надым, а в 1938—1939 гг. совершил большую экспедицию по изучению ненцев, начиная от западных притоков реки Пясины через всю занимаемую ненцами территорию до Белого моря. Большой интерес, прежде всего, как источник оригинального фактического материала представляют его записи о верованиях ненцев, посвященные представлениям о загробной жизни, шаманских мистериях, которые хранятся в фондах Музея антропологии и этнографии (Кунсткамера) Петра Великого. Материалы эти очень ценны и во многом уникальны, что свидетельствует о высоком профессионализме Г. Д. Вербова как собирателя этнографической информации.

Крупной фигурой в плеяде отечественных североведов довоенного периода является Георгий Николаевич Прокофьев. В 1921 г. его командируют от Северной промысловой экспедиции для изучения ненцев (самоедов), сбора этнографических материалов и т. д[216 - Прокофьев Г. Д. Три года в самоедской школе // Советский Север. 1931. №7—8. С. 143—160; Он же. Церемония оживления бубна у остяко-самоедов // Известия ЛГУ. 1929. Т. 2. С. 365—373.]. В журнале «Этнография» выходит научнаястатья об «остяко-самоедах» Туруханского края.[217 - Прокофьев Г. Д. Остяко-самоеды Туруханского края // Этнография. 1928. №2. С.96—103.] Г. Н. Прокофьев активно участвует в создании письменностей для народов Севера. Непосредственно им и под его кураторством была создана письменность для ненцев —сначала на латинице, а позднее и на кириллице. Им составлены первый ненецкий букварь «Edej Wada» («Новое слово»), первый самоучитель ненецкого языка, он опубликовал первые грамматические очерки ненецкого и селькупского языков.[218 - Прокофьев Г. Д. Ненецкий (юрако-самоедский) язык // Языки и письменность народов Севера. Вып. I. Языки и письменность самоедских и финно-угорских народов. М.; Л.,1937. С. 5—52; Селькупский (остяко-самоедский) язык // Там же. С. 91—124.]

Ведущим специалистом по археологии, этнографии и языкам хантов и манси в первой половине ХХ века был Валерий Николаевич Чернецов. В 1923—1925 гг., находясь в экспедиции на Северном Урале, он подолгу жил среди обских угров, выучил язык манси, собирал их фольклор. Главным объектом его внимания были манси и лишь частично ханты. В сфере мифологии В. Н. Чернецов исследовал родовых и фратриальных духов, представления о душе, культ медведя, связь угорской мифологии с востоком и наскальными изображениями Урала.[219 - Чернецов В. Н. Жертвоприношения у вогулов //Этнограф-исследователь. 1927; он же: Фратриальное устройство обско-югорского общества//СЭ. 1939, №2, 20—42; он же: Очерк этногенеза, обских югров // КСИИМК. М.-Л; 1941. Вып. 9, С. 18—28; он же: К истории родового строя у обских угров //СЭ. 1947. №6—7. 159—183; он же: Быт хантов и манси по рисункам XIX века II СМАЭ: М-Л: 1949. Т. 10, 7—33; он же: Представление о душе у обских угров // ТИЭ, нов. сер. М. – Л.: АН СССР, 1959. Т. 51. 114—156.] Большую ценность представляют и его дневники научных путешествий.[220 - Источники по этнографии Западной Сибири. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1987]

В 1944 г. вышла в свет работа Андрея Александровича Попова, содержащая описание ненецкого шаманского костюма.[221 - Попов А. А. Енисейские ненцы (юраки). //Изв. ВГО. 1944. №2—3] Основное внимание А. А. Попов уделял материальной культуре и религиозным верованиям изучаемых северных народов. Отличительной чертой его работы было стремление описывать виденное с максимальной точностью, со всеми подробностями, с приведением местных терминов.

Особый интерес для понимания культа «онгонов» северных народов Сибири и Дальнего Востока стала книга Дмитрия Константиновича Зеленина.[222 - Зеленин Д. К. Культ онгонов в Сибири. Л. 1936] Для достижения своей цели автор подвергнул объективному научному анализу пережиток тотемизма у коренного населения, который предшествовал господствующему в Сибири шаманству. Он считал культ «онгонов» прямым преемником и наследником сибирского тотемизма. Особый интерес в работе представляет описание процедуры передачи болезни с человека на животного. Свои болезни ненцы передавали оленям, камням и деревьям. Это было настолько широко распространенно и настолько обычно, что оно сохранилось и до наших дней в виде обыкновенного домашнего медицинского средства и в шаманских обрядах жертвоприношений. Д. К. Зеленин подробно рассмотрел культы религиозных и промысловых «онгонов», в которых, благодаря консерватизму религиозных традиций ненцев, проступали черты древнейшего тотемизма.

Традиционной духовной культуре ненцев посвятил свое исследование Лев Николаевич Гейденрейх.[223 - Гейденрейх Л. Канинские ненцы. //Советский Север. М. 1930. №4. С. 24—38] Им подробно были описаны свадебный и погребальный обряды, свидетелем, которых он был сам. Единообразную красочную свадебную церемонию у различных групп ненцев он объясняет ассимилированием коренного населения на рубеже I – II тыс. н.э., к середине II тыс. давшего единую этническую общность. Кроме того, автор дает подробное описание погребального обряда и предметов, отмечая наземный способ захоронения, которое ненцы переносили в глухие уголки тундры. В своей работе он также дал оценку роли шамана, раскрыл иерархию духов и божеств, ввел в научный оборот богатый материал о религиозных традициях ненцев.

В послевоенный период исследования отдельных вопросов этнической истории населения региона, проблем русской колонизации и некоторых вопросов духовной культуры шорцев и северных алтайцев были проделаны З. Я. Бояршиновой, Б. О. Долгих и других ученых.

Начало нового этапа развития исторического сибиреведении, было связано с именем Бориса Осиповича Долгих. С 1954 года он возглавлял сектор этнографии народов Севера Института этнографии АН СССР, занимался изучением современного развития хозяйства, быта и культуры народов Севера. В 1960 г. вышел капитальный труд Б. О. Долгих «Родовой и племенной состав народов Сибири вXVIIв.»,[224 - Долгих Б. О. Родовой и племенной состав народов Сибири в ХУП в. М. 1960,] явившийся результатом тщательного изучения многочисленных архивных материалов, относящихся к этому периоду. Подробно освещена этнотерриториальная особенность сибирских уездов, родоплеменной состав и социальная организация аборигенного населения, его динамика роста и расселение. Большое внимание уделял Б. О. Долгихуглубленномуизучению сложной социальной структуры, соотношению административных и кровных родов, спецификесоседско-территориальных и родственных общинных объединений.

Монография Зои Яковлевны Бояршиновой заложила добротную основу изучения формирования населения и расселения в Приобье, показав, в частности, формы взаимодействия в этом процессе русского и нерусского населения района, способы сочетания индивидуального и коллективного начал в образовании аграрных поселений.

О развитии хозяйства и культуры северных народов в условиях совместной жизни с русскоязычным населением прекрасно свидетельствуют материалы коллективного труда серии «Народы мира»: «Народы Сибири», «Историко-этнографический атлас Сибири».[225 - Народы Сибири (ред. М. Г. Левин и Л. П. Потапов). М. 1956; Историко-этнографический атлас Сибири, (ред. М. Г. Левин и Л. П. Потапов). М. 1961] В монографии «Народы Сибири» в разделе «Ненцы» с использованием материалов Г. Д. Вербова рассматривается религиозное мировоззрение ненцев. Прямым результатом развития исторической науки в Сибири и одним из этапов разработки проблемы в этот период был выход в свет многотомной «Истории Сибири», в третьем томе которой раскрываются вопросы культурно-просветительной деятельности, литературы и театра. Для работы над этим изданием привлекались ученые из всех сибирских вузов.[226 - История Сибири с древнейших времен до наших дней. Л. 1968, Т. 1—5]

Исследованию материальной и духовной культур ненцев, ханты, манси, истории их формирования как этнических общностей посвятили свои труды В. И. Васильев, В. М. Кулемзин, Г. И. Пелих, Л. В. Хомич, Ю. В. Симченко, Н. В. Лукина, З. П. Соколова и др.

Людмила Васильевна Хомич, известный специалист по этнографии ненцев, внесла существенный вклад в изучение религиозных традиций. Она была первым исследователем, завоевавшим доверие оленеводов, получившим возможность лично наблюдать и фиксировать их повседневную жизнь, быт и обряды. Благодаря ее профессионализму и активности удалось собрать материал по родовым пережиткам, религиозным представлениям, погребальным обрядам; были записаны также поверья, приметы и обряды, связанные с охотничьими и рыболовными промыслами, а также другие жанры народного творчества: «ярабцы», «хынабцы», «сюдбабцы», «тадибе се».[227 - Хомич Л. В. Ненцы. Историко-этнографические очерки. М., Л. 1966; Она же. Проблемы этногенеза и этнической истории ненцев. Л. 1976; Она же. Ненцы. Очерки традиционной культуры. СПб. 1995] В работе «Влияние христианизации на религиозные представления и культы ненцев»[228 - Влияние христианства на религиозные представления и культы ненцев //Христианство и ламаизм у коренного населения Сибири. Л., 1979. С. 12—28] Л. В. Хомич делает вывод, что причина неуспеха христианизации ненцев заключалось в уровне их общественного и хозяйственного развития. Низкий уровень хозяйственного развития соответствовал шаманистским воззрениям и культу. Христианская религия, являющаяся развитой классовой, была непонятна ненцам, как и другим народам Крайнего Севера.

Владимир Иванович Васильев в монографии «Проблемы формирования северо-самодийских народностей»,[229 - Васильев В. И. Проблемы формирования северо-самодийских народностей. М. 1979] используя новейшие данные по этнографии, антропологии, языку и фольклору, показал становление и развитие культурных связей самодийских народов с другими этническими группами и русским населением. Он проследил этническое развитие северных народов на протяжении трех столетий. Объектом его исследований являются проблемы формирования и развития ненцев, историческая судьба которых тесно связана с русскоязычным населением и другими этносами. Автор в своих работах показал, как на протяжении XVIII и особенно XIX вв. наряду с военными столкновениями, набегами на чужие территории шел процесс культурного взаимовлияния, благодаря смешанным бракам развивались языковые контакты, в хозяйствовании происходили крупные изменения, в результате которых оленеводство стало играть главную роль. По материалам В. И. Васильева видно, как длительные культурные и языковые контакты, культурно-бытовое сближение ненцев, северных хантов, коми-зырян и русских Обдорского края способствовали синтезу нескольких культур в единую общность – обдорское население.

В 1976 году выходит монография Юрия Борисовича Симченко «Культура охотников на оленей Северной Евразии», в которой на основе широкого круга источников (этнографических, письменных, лингвистических, фольклорных, археологических) дана этнографическая реконструкция дооленеводческой культуры древнего населения тундровой зоны Северной Евразии.[230 - Симченко Ю. Б. Культура охотников на оленей Северной Евразии. М., 1976] В своей работе он делает анализ взаимовлияния и взаимодействия культур северных народов, который предоставляет возможность говорить о сходстве культур. В качестве основных специфических элементов культур северных народов им были выделены следующие: тундровые способы добычи, сложные в изготовлении орудия промысла – лук и лодка, основные предметы быта – жилище и одежда, черты общественного устройства, представления о мироздании.

Изучением истории Северо-Западной Сибири в XVIII—первой половинеXIXв. занималась Нина Адамовна Миненко, затронувшая сложные вопросы, связанные с продвижением на восток русских землепроходцев, их взаимоотношениями с коренными жителями Сибири, учреждением местных органов управления, организацией сбора податей и повинностей, – прежде всего ясака.[231 - Миненко Н. А. Северо-Западная Сибирь в XVIII – первой половине XIX века. Новосибирск, 1975] Н. А. Миненко рассмотрела не только вопросы хозяйственных занятий народов Сибири, особенности их обрядовой жизни, но и проблему взаимодействия религиозных традиций коренного населения и церкви, связанной с деятельностью духовных миссий. Она проанализировала социально-политический строй и культурный уровень коренного населения, чтобы ответить на вопрос, почему ханты подвергались христианизации и русификации в большей степени. По ее мнению, крещение северных народов стало этапом в процессе развития культурного взаимодействия между русскоязычным и коренным населением. Отметила развитие торговых отношений русско-зырянского населения с коренными народами севера Западной Сибири, административное деление и систему управления крупных населенных пунктов.

Обстоятельно изучено Н. А. Миненко русское население Обского Севера. Хотя автор не ставила специальную задачу анализа также и расселения, однако фактически работа содержит достаточный материал для представления о размещении населения. При этом данная проблема рассмотрена в тесном переплетении с проблематикой особенностей хозяйственного уклада, социального и семейного строя «русских старожилов» Нижнего Приобья. Особая роль торговли, выступавшей «не только для купцов, но и для… представителей других сословных групп» определила, с одной стороны, крайне высокую концентрацию русского населения в городах Березове и Сургуте, а с другой – расселение относительно небольшими группами, равномерно и, соответственно, на огромных расстояниях друг от друга, размещенных по всей протяженности долины Нижней Оби.

Из специалистов, занимающихся этнографией ханты, следует отметить работупо материальной культуре Надежды Васильевны Лукиной,[232 - Лукина Н. В. Культурные традиции в хозяйственной деятельности хантов. //Культурные традиции народов Сибири. Л. 1986; она же; Кулемзин В. М. Лукина Н. В. Знакомьтесь: Ханты. Новосибирск. 1992] по религиозным представлениям труд Владислава Михайловича Кулемзина «Человек и природа в верованиях хантов».[233 - Кулемзин Н. В. Человек и природа в верованиях хантов. Томск. 1984] Социальной организации посвящена монография Зои Петровны Соколовой «Социальная организация хантов и манси в XVIII – XIX вв.».[234 - Соколова З. П. Социальная организация обских угров и селькупов. //Общественный строй у народов Северной Сибири. М. 1970; она же; Социальная организация хантов и манси в XVIII – XIX вв. Проблемы фратрии и рода. М. 1983]

В работах Зои Петровны Соколовой рассмотрены вопросы происхождения угров, их этническая история, материальная культура, социальные отношения, религиозные верования и культы, а так же некоторые аспекты духовной культуры.[235 - Соколова З. П. Ханты и манси //Семейная обрядность народов Сибири. Опыт сравнительного изучения. М., 1980; она же; Социальная организация хантов и манси в XVIII – XIX вв. Проблемы фратрии и рода. М. 1983] Она подробнейшим образом описывает типологию жилища, связывает архитектурную форму постройки с мировоззрением и мифологией народов Сибири.[236 - Соколова З. П. Жилище народов Сибири (опыт типологии). М. 1998] З. П. Соколова анализирует изображения умерших, приводит данные о женских и мужских священных местах. Ей принадлежат и обобщающие работы, посвященные погребальной и свадебной обрядности в коллективных трудах.[237 - Народы Западной Сибири. М. 2005] Несколько описательных и аналитических работ З. П. Соколовой, относятся к погребальному обряду отдельных групп северных хантов. Важный вклад внесла З. П. Соколова и в изучение таких феноменальных явлений обско-угорской этнографии, как культ медведя и медвежий праздник. Опираясь на труды своего учителя В. Н. Чернецова, она показала сложность происхождения этого культа, впитавшего в себя религиозные представления разных периодов (фратриальный тотемизм, промысловый культ, почитание высшего божества Нуми-Торума, представления о культурном герое и др.), и превращение этого культа в зоолатрический, при этом на материалах не только обских угров, но и других народов Евразии. Она продолжала исследования В. Н. Чернецова, рассматривавшего формирование культуры хантов и манси как результат слияния аборигенных северных и пришлых южных племен. По этой тематике ею написаны яркие статьи о культе лягушки, происхождении манси, происхождении обычая ношения платка как женщинами, так и мужчинами, о феномене сочетания северных и южных черт в культуре.

Основная часть опубликованных работ другого известного ученого Владислава Михайловича Кулемзина касается традиционных верований хантов, вопросов шаманизма, погребальной обрядности, изображений умерших, которые близки и порой переплетаются с обрядами и мировоззрением манси.[238 - Кулемзин В. М. Человек и природа в верованиях хантов. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1984; он же: Представления восточных хантов о живых и неживых предметах // Из истории Сибири. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1976. Вып. 19. 234—239; он же: Об изображении умерших у северных хантов // Материалы по этнографии Сибири. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1972. 93—98; он же: Обряды перевода из реального мира в потусторонний у народов Западной Сибири в XVII – XX вв. // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 2: Мир реальный и потусторонний. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1994. 334—422.] Работы В. М. Кулемзина написаны по материалам восточных хантов.[239 - Кулемзин В. М. Шаманство васюгано-ваховских хантов (конец ХIХ-начало ХХ века) \\ Из истории шаманства. Томск, 1976. С. 3—154; он же: Материалы по шаманскому костюму хантов // СЭ. 1978. №2.] В книге «Человек и природа в верованиях хантов» даны описание и анализ представлений о жизненных силах, сверхъестественных существах, о живых и неживых предметах, об общем жизненном пути человека, его болезнях и смерти, а также об окружающем мире; рассмотрены промысловые культы и погребальный обряд. Свои исследовательские задачи автор видит в том, чтобы дифференцировать религиозные представления хантов на более ранние и более поздние, вычленить в них доанимистические взгляды.[240 - Кулемзин В. М. Человек и природа в верованиях хантов. Томск: Изд-во Том. ун-та, 1984]

Основные элементы традиционного мировоззрения манси и хантов были систематизированы Надеждой Васильевной Лукиной в предисловии к публикации обско-угорского фольклора к книге «Мифы, предания и сказки хантов и манси».[241 - Лукина Н. В. Предисловие // Мифы, предания, сказки хантов и манси. М.: Наука, 1990] В предисловии дается краткий очерк цельной системы религиозных верований обских угров и общая характеристика их фольклора с анализом публикуемых текстов. Вместе с комментариями это раскрывает мифологическую традицию хантов – содержание и структуру основных мифов, перечень и функции главных мифологических личностей, их имена и связанную с ними обрядность.

В исследованиях Виктора Андреевича Зибарева рассматриваются административно-судебное устройство и гражданско-правовой быт коренного населения.[242 - Зибарев В. А. Об изучении управления малых народностей Севера в царской России //Соавт. В. Г. Марченко // Происхождение аборигенов Сибири и их языков. Томск, 1973; он же: Юстиция у малых народов Севера (XVII – XIX вв.) //под ред. И. С. Вдовина; Томск. 1990; он же: К вопросу об административном устройстве малых народностей Севера в дореволюционной России //Соавт. В. Г. Марченко // Вопросы археологии и этнографии Сибири. Томск, 1978] Изучая книги для записи приговоров по разбирательству тяжб, споров и проступков коренного населения Обдорской остяцкой и самоедской управ 1881—1901 гг., автор выявляет недостатки правовых отношений между русским и коренным населением, например в вопросе о землепользовании.[243 - Обдорской управы книга для записи приговоров по тяжбам, спорам и проступкам инородцев (1881—1901 гг.) Из истории обычного права и суда обдорских ненцев и хантов конца XIX-начала XX в. Томск, 1970.]

Заметным вкладом в изучение шаманских атрибутов стали подробные очерки Екатерины Дмитриевны Прокофьевой о шаманских бубнах и особенностях костюмов народов Сибири.[244 - Прокофьева Е. Д. Шаманские бубны. //ИЭАС. М.-Л. 1961; Она же: Шаманские костюмы народов Сибири. //МАЭ XXVII. Л. 1971] Большой интерес представляет работа Е. Д. Прокофьевой, посвященная шаманским бубнам, которые были важным атрибутом шаманов у народов Сибири. Как справедливо отмечает автор, исследования бубнов имеют значение как для понимания исторических связей между народами севера, так и для изучения развития религиозных представлений этих этносов. Изучение шаманских костюмов народов Сибири дает ценный материал для выявления путей формирования северных народов. Ее работы содержат не столько исторический анализ предназначений шаманских атрибутов, сколько являются ценными непосредственными сведениями деятельности шаманов.

Несомненный вклад в историю и этнографию коренных народов Севера и Дальнего Востока внес Сергей ВасильевичИванов, который посвятил себя изучению изобразительного творчества, в первую очередь – религиозной скульптуры народов Сибири.[245 - Иванов С. В. Скульптура народов севера Сибири XIX – первой половины XX вв. Л. 1970] В своей монографии он ввел в науку малоизвестный материал, дал краткую характеристику религиозной скульптуре северных народов, выявил семантику и ее типы, раскрыл ее роль и значение в жизни этноса, и показал значение ее как исторического источника. Наиболее полно сюжетный рисунок и скульптура хантов и ненцев рассмотрены в его книгах. В фундаментальном трудеС. В. Иванова «Материалы по изобразительному искусству народов Сибири XIX – начало XX в.» представлено и проанализировано огромное количество образцов рисунков, выполненных в различных этнических традициях.[246 - Иванов С. В. Материалы по изобразительному искусству народов Сибири XIX – начало XX в. – М.-Л.,1954.] В работе «Орнамент народов Сибири как исторический источник (по материалам XIX – начала XX в.)» изучены в соотнесении с археологическими материалами формы и виды орнаментальных узоров, характерных для традиций декорационногоискусства народов Сибири.[247 - Иванов С. В. Орнамент народов Сибири как исторический источник (по материалам XIX – начала XX в.). – М., Л.: Изд-во АН СССР, 1963]

В 1979 г. вышла книга Аркадия Дмитриевича Евсюгина, основанная на архивных и литературных материалах, а также свидетельствах информаторов о старинных обычаях и верованиях ненцев.[248 - Евсюгин А. Д. Ненцы Архангельских тундр. М. 1979] Собранные им материалы, свидетельствуют о том, что архаические религиозные представления у них частично утрачены, а частично отошли в область воспоминаний. Так, например, представления, связанные с промысловыми церемониями, приобрели расплывчатый вид. Семейные духи-хранители отчасти утратили свой статус и превратились в реликты, сохраняемые в некоторых семьях женщинами старшего поколения. Более стойко бытуют в народе некоторые представления о потустороннем мире, переселении душ и возможности их возрождения.

Работа Галины Николаевны Грачевой посвящена анализу обрядов погребального культа ненцев, представляющих собой, по мнению автора, единую систему.[249 - Грачева Г. Н. Погребальные сооружения ненцев устья Оби. //Религиозные представления и обряды народов Сибири в XIX – начале XX века. Л., 1971] Особый интерес представляет рассмотрение похоронного процесса в связи с целым комплексом обрядов и обычаев, где отмечается присутствие шамана. Ей удалось собрать уникальные материалы по традиционной и современной культуре коренных северных народов.

К проблемам этнокультурных взаимодействий в Обдорском крае обращались такие видные ученые как Николай Дмитриевич Конаков (1984, 1987) и Олег Васильевич Котов (1989). Они плодотворно работали по исследованию коми переселенческих групп в Сибири. В 1991 г. вышла в свет их совместная работа.[250 - Конаков Н. Д., Котов О. В. Этнореальные группы коми: Формирование и современное этнокультурное состояние. М. 1991] В ней освещаются такие вопросы, как этнические и историко-культурные взаимоотношения коми-зырян с представителями коренного населения Нижнего Приобья. Авторы раскрыли специфику этнокультурных связей коми-зырян с каждым из них в отдельности, отмечая взаимозаимствования. Все это способствовало развитию экономики и культуры народов севера, охватывая самые различные стороны народной жизни и обогащая их язык. Исследователи отметили, что группы коми-зырян Обдорского Севера, характеризуются компактным проживанием, сохранением традиционной хозяйственной специализации, родного языка и этнического самосознания, что позволяет им до сих пор в значительной степени сохранять этнический облик. По мнению Н. Д. Конакова, в ходе этнокультурных контактов коми-ижемцев на Обдорском Севере у них выработались «стойкие этнические стереотипы», важнейшим из которых является межэтническая коммуникабельность, подкрепленная знанием языков соседей. Наличие этого стереотипа позволяло коми переселенцам мирно внедряться на иноэтническую территорию и избегать длительного и стойкого антагонизма со стороны коренного населения.