Держава том 4

Россия вышла из войны обессиленная расходами и потерей 260 тыс. человек убитыми и раненными. И не получила ничего.

Вот потому политика чувств была заменена возвратом к русской национальной политике», – это правильно, – перелистнул ещё несколько страниц император: «Высокие качества наших войск во всех войнах выказывались при обороне. Профессор Н. Сухотин сделал следующее заключение: Будучи народной, наша армия на театрах войны являла те же свойства, с каковыми прожил русский народ своё историческое прошлое: терпеливость в беде, безграничная выносливость и стойкость, тягучая, спокойная, несокрушимая настойчивость, отвага без задора, смелость без бахвальства.

Эти свойства русской вооружённой силы выражаются в способности русской армии к обороне. Несмотря на обширные территории, идее нападения в народных симпатиях отводится второе место». – Совершенно согласен с этим тезисом», – задумался император, анализируя прочитанное.

Летом венценосная семья надумала нанести неофициальный визит родственникам Александры Фёдоровны.

Но главной целью поездки в Германию являлся длительный курс лечения, который необходимо было пройти императрице.

Первым чиновником, отправившимся в Германию, был не представитель министерства иностранных дел, а начальник Дворцовой полиции Герарди. С середины июля он разрабатывал и проводил оперативные мероприятия по подготовке визита, задействовав прибывших чуть позже сотрудников Дворцовой охраны и агентов Департамента полиции.

Ему-то и пришла в голову неординарная мысль использовать автомобили «Собственного» гаража императора, поскольку весьма скромный гараж брата императрицы, великого герцога Эрнста Людвига Гессенского, не в силах был обеспечить нужное количество машин.

Министр императорского Двора барон Фредерикс оперативно утвердил «список лиц, имеющих находиться за границею во время пребывания там Их Императорских Величеств».

6 августа государь поздравил выпускных юнкеров, среди которых находился и юнкер Михайловского артиллерийского училища Арсений Рубанов с производством в офицеры.

В середине августа монаршая чета, их пятеро детей и свита выехали со станции Новый Петергоф, и через двое суток прибыли в Гессен, разместившись в замке Фридберг.

После Боснийского кризиса император назначил товарищем министра иностранных дел Сергея Дмитриевича Сазонова, готовя его на место Извольского, допустившего «скандал Бухлау». Так это звучало на дипломатическом «диалекте»».

В Берлине переполошились, активно наводя справки о восприемнике, и выяснили, что Сазонов практически урегулировал Гульский инцидент 1904 года, когда эскадра Рожественского обстреляла в районе Доггер-Банки английские рыболовные суда. С марта 1906 года – он министр-резидент при Папе Римском. В 1907 году назначен посланником в США.

А самое главное, его супруга – Нейдгарт Анна Борисовна, является родной сестрой жены Столыпина.

Поскольку визит считался неофициальным, Николай сменил привычную военную форму на цивильный костюм. Через некоторое время кузен Ники получил от кузена Вилли предложение навестить его в Потсдаме.

– Ваше величество, – обратился к Николаю Сазонов перед поездкой императора в Потсдам. – Статс-секретарь имперского ведомства иностранных дел Германии, по поручению Вильгельма Второго довёл до моего сведения, что Берлин не настаивает на невыгодных для нас условиях, и согласен посредничать в спорах России с Австрией, лишь бы Петербург не вступал в международные Союзы, враждебные Берлину. Именно об этом с вами и станет говорить кайзер.

– Благодарю вас, Сергей Дмитриевич, я уже догадался о теме беседы, – отпустил Сазонова император.

– Ники, – прощаясь с супругом, напутствовала его Александра Фёдоровна, – Хотя Вильгельма и выставляют глупцом, но это далеко ни так. Я-то его знаю лучше, чем ты, несмотря на то, что вы кузены. По совести говоря, он один из умнейших императоров Европы… Идёт сразу за тобой, – улыбнулась мужу и погладила лацкан пиджака. – У него множество талантов. Вилли виртуозно играет на скрипке, мандолине и рояле. Недурно поёт, пишет масляными красками картины-аллегории и даже дирижирует симфоническим оркестром. Не говоря уж о том, что берёт первые призы, управляя яхтой под парусами и обладает славою прекрасного стрелка… Будь с ним внимателен и осторожен. И может быть, стоит прислушаться к его советам…

– Аликс… Ну что ты говоришь?! Я тоже наслышан, что он умеет приготовить бульон и поджарить бифштекс… Но это не показатель ума. Вилли болтун, бахвал и позёр. Слышал от берлинцев такую фразу: «Наш великий и бесподобный кайзер желает быть новорождённым на всех крестинах, женихом на всех свадьбах и покойником на всех похоронах». А Сазонов рассказал мне, что недавно кайзеру представили двести премиленьких дам из Лотарингии. Вильгельм, как водится, произнёс перед ними патриотическую речь, заключив её словами к бургомистру: « Вы обязаны сделать из них хороших германских матерей, чтобы каждая родила по солдату для армии», – на что напуганный бургомистр в панике возопил: «Ваше величество! Я жизнь свою отдам за вас… Но поверьте, в мои года совершенно не под силу исполнить ваш приказ», – развеселил супругу и поцеловал её в губы. – А ты говоришь: слушай Вилли. Он, пожалуй, мне насоветует.., – развеселился сам.

По дороге в Потсдам Николай развлекал себя чтением афоризмов

Генерального штаба Германии: «Наихудшая вещь в политической жизни – апатия и душная атмосфера всеобщего мира. Продолжительный мир – это мечта, и даже не прекрасная. Война есть существенный элемент божественной системы мира».

«Недавно прочёл у Куропаткина программу действий моего отца. До этого она как-то ускользнула от внимания. В одном из пунктов сказано: «Освободить внешнюю политику от опёки иностранных держав». Вот и буду следовать этому постулату.

Прохладно, однако, – выйдя из вагона, зябко передёрнул плечами. – Да ещё статское пальто с кепкой, – мысленно поиронизировал над цивильной формой одежды. – То ли дело шинель».

Ники, как шикарно ты выглядишь в этом щёгольском пальто, – встретил его на вокзале Потсдама кайзер.

Сам он блистал гусарской парадной формой русского генерала с Андреевской лентой через плечо.

«Вот и уел меня», – расстроился Николай, крепко пожимая руку кузена – свою он успел натренировать колкой дров и плаванием на байдарке.

– Ники, сегодня отдохнём, а на завтра приглашаю поохотиться в Роминтенской пуще. Это, конечно, не твоё беловежье с зубрами, но оленей обещаю, – страдальчески сморщил лицо.

– Что с тобой, Вилли? – сочувственно произнёс Николай.

– Зуб донимает. А вырвать боюсь, – шёпотом признался кайзер. – Только не говори никому.

– Надеюсь, это не я вызвал зубную боль? – пошутил Николай.

– Как ты можешь так говорить, Ники. Увидев тебя в кепке и гражданском пальто, мне даже стало как-то легче, – фамильярно похлопал по

плечу кузена.

«Это он за зубную боль отдарился, – усмехнулся русский император. – Спасибо ещё калоши на ботинки не надел».

Ровно в назначенное время императоры прибыли в Роминтенский охотничий замок.

«У меня в Заячьем ремизе ушастые лучше живут», – критически оглядел некрашеную досчатую обшивку стен и пыльные охотничьи трофеи на них Николай.

– Ни одной медвежьей башки, ваше величество, и кабаньи головы какие-то чахлые, – прошептал государю сопровождающий его Сазонов.

– Сергей Дмитриевич, – улыбнулся император, – на мой взгляд, вы ещё не достигли того дипломатического мышления, что соответствует статусу министра иностранных дел.

– Извините, ваше величество. Неудачно пошутил, – покраснел Сазонов.

– Я же не интересуюсь, не родственник ли вы того Сазонова, что покушался на Плеве, и находится сейчас в Зерентуйской тюрьме, – неожиданно для себя обиделся за кузена Николай: «Осуждать или критиковать императора вправе лишь император, но не чиновник, пусть даже высшего ранга».

«Зуб у Вилли свербит, – трясся рядом с кузеном в плетёном шарабане по вычищенной от сучков и листьев широкой прямой просеке Николай, вовсю «ивановскую» пользуясь моральным правом критиковать кайзера. – Лучше бы я его на своём «Делоне-Белльвилле» куда надо доставил», – вылез из шарабана у обсаженного низким ельником бревенчатого сруба, рядом с которым их ожидали обвешанный ружьями егерь и пожилой лесничий.

День выдался хотя и свежий, но безоблачный и солнечный.

Усевшись бок о бок с кайзером на низкие раскладные стулья, уставились на поляну, окружённую хвойным лесом. Кайзер задумчиво поправил зелёную шляпу, украшенную глухариными перьями, и погладил ложе штуцера, сделанного по индивидуальному заказу специально для него.

– Ники. Хотелось бы довести до твоего сведения, – трудно начал разговор Вильгельм, – что неудача переговоров в Бухлау между Извольским и Эренталем имела причины, так сказать, их личной недоговорённости, – благодушно оглядел пустую поляну. – Но мы с тобой, дабы сохранить европейский мир, должны поставить, как это у вас в пословице, все точки над «и», – потрясённо замер, и через секунду разразился громким хохотом, притопывая ногой и колотя здоровой правой рукой по коленке. – Твоё присутствие, Ники, весьма благотворно влияет на меня. Даже зуб перестал болеть. У нас имеется скромная просьба к России, чтоб она не мешала Германии строить Багдадскую железную дорогу, несмотря на противодействие Англии в этом вопросе, которая считает Персию своей колонией, хотя это и не так. Ники, не мы тебе враги, а англосаксы. Это они поддерживают революционные настроения в твоей Державе, это им не нравится мощная Россия. Если бы ты был моим союзником, – мечтательно закатил глаза к небу, не обратив внимания на трёх, выбежавших на поляну оленей, – Европа была бы наша. Но я даже не решаюсь просить тебя об этом, надеясь лишь на то, что Петербург сохранит лояльное отношение к Германии, и не будет поддерживать враждебную политику Англии и Франции по отношению к нам. Со своей стороны Германия всей силой своего авторитета надавит на Австрию, дабы она считалась с интересами России на Балканах, и умерила там свою агрессивную политику… Только и всего, Ники, – выжидательно глянул на русского императора.

– Ничего не могу обещать, Вилли, но подумаю над твоим предложением…

– Ваше величество, – послышался за спиной кайзера почтительно-укоризненный шёпот и лёгкое покашливание егеря.

– Да! – увидел оленей Вильгельм: «Он подумает…» – почти не целясь, открыл по оленям стрельбу.

Первым упал старый рогач: «Это Англия, – свалил второго. – Это Франция, – долго палил по третьему, скрывшемуся в лесной чащобе. – Это Россия», – отложил штуцер.

Николай не успел произвести ни единого выстрела. Зато Сазонов, находившийся в соседнем срубе, с первого выстрела уложил огромного рогача, за что после охоты, в конце октября, удостоился чести занять должность министра иностранных дел.

– Поздравляю, Сергей Дмитриевич, – пожал руку новому министру государь. – Теперь вы доказали, что соответствуете статусу новой высокой должности, показав, что русские тоже умеют поражать цель, когда им это нужно.

*      *      *

15 августа Глеб благополучно закончил Офицерскую кавалерийскую школу, и с гордостью навесив на грудь серебряный знак с короной и Николаевским орлом, под которым клинками вверх блестели золотыми эфесами скрещенные палаш, шашка и сабля с буквами «О.К.Ш.» на завязанной бантом ленте, отбыл вместе с Натали в Москву.