Держава том 2

– Я сейчас закричу! – тоже засмеялся Аким, решив плыть по течению судьбы. – Я, оказывается, теряюсь от женского напора.., ведь так ещё юн и наивен…

– Пора бы и повзрослеть, – сняла шляпу и стала расстёгивать блузку, – а то так и будете из кустов за дамами подглядывать…

«Водоплавающие успели поделиться женскими секретами»…

– Вы, сударь, по цвету лица сравнялись с заходящим солнышком, – смело сбросила юбку и, приблизившись к потрясённому Акиму, начала медленно расстегивать пуговицы кителя, якобы ненароком прижавшись к нему грудью.

– А у меня перекличка в полку начинается, – не особо уверенно соврал он, вспомнив гавкающие часы.

– Дальше сами… – не услышала она и, раскачивая полуприкрытыми нижней юбкой бёдрами, направилась в щелястую, потемневшую от времени и дождей купальню, оставив кавалера в глубокой растерянности.

Сняв китель, Аким понаблюдал за белыми облаками, плывущими над деревьями, и сбросил рубаху. Усевшись на поросшую мхом кочку, стянул сапоги, подумав мимолётно о Натали, поднялся и снял штаны, оставшись в одних белых кальсонах.

В голове гавкала механическая кукушка из часов, и хотелось одеться и убежать.

«Не гимназист уже», – подумал он, вздрогнув от белых плеч, плескавшихся в воде.

– Ваше благородие, ну что вы пугалом отсвечиваете в своих белых кальсонах, – поплыла она к берегу и поднялась во весь рост на отмели.

Кукушка в голове поперхнулась и замолкла, когда увидел не девичью, а женскую большую грудь с шишечками сосков… Чуть выпуклый живот, широкие бёдра, стройные ноги, уходящие в воду и тёмный пушок между ними.

Не раздумывая больше, да и о чём можно было думать кроме раздетой дамы, Аким снял кальсоны и пошёл по коловшей ступни травке к нагой нимфе, насвистывая для бодрости мотив из «Разбитого сердца».

Ольга медленно пятилась в глубину, и вода постепенно скрывала все прелести тела, оставив на поверхности лишь белые, в капельках воды, плечи с налипшими к ним мокрыми локонами.

По дурацкой юношеской привычке, Аким издал вопль кровожадного индейца из племени Навахо, постучал кулаками по груди и ринулся в пучину вод, обратив в паническое бегство плавающих в отдалении гусей и Ольгу.

Они хором заголосили. Гуси, взмахивая крыльями и вытянув шеи, шарахнулись в тростники, а Ольга, взмахивая руками и вытянув шею, шумно бороздя и вспенивая воду, скрылась в ивовых зарослях у берега.

Нырнув и перевернувшись под водой, Аким оттолкнулся ногами от песчаного дна, и вылетев из воды по пояс, вновь огласил мирные берега дремлющей речушки трубным басом индийского слона.

На этот раз никакого ажиотажа на поверхности воды не наблюдалось.

Гуси, не высовываясь, тихонько сидели в камышах, а Ольга – в зарослях ивняка.

Рыба ещё после первого вопля благоразумно покинула опасные места, оставив пришедших на вечернюю зорьку рыбаков без улова.

– Ольга, ты где спряталась? – крутился на воде Аким, заметив, как мокрое женское тело быстро поднялось по ступеням и скрылось в купальне. – Ну вот. То купаться, то передумала, – ворчал он, подплывая к берегу.

Птицы, вытянув шеи, осторожно выглядывали из тростника.

Ольга осторожно вышла из купальни и направилась к разбросанной на траве одежде.

– С вами, сударь, утонуть со страху можно, или старой девой на всю жизнь остаться, – одевалась она. – Вы что, на ракушку острую наступили? – поглядела на опасливо плывущую белую стаю.

– Да нет, – надевал на мокрое тело кальсоны Аким, – от радости жизни и повышенного биения пульса.

– Отчего же это он так у вас повысился? – внутренне смеясь, поинтересовалась она.

– От гусей, наверное, – недовольно буркнул Аким, сидя на зелёной кочке и с кряхтением натягивая сапоги.

Вначале тихонько прыснув, через секунду Ольга громко и от души рассмеялась, вызвав подозрение у подплывших пернатых.

Погромче моего воздух сотрясаете, – притопывал Аким, проверяя, удобно ли сидят сапоги, и попутно застёгивая рубаху. – На перекличке интереснее бы время провёл, – ввёл даму просто-таки в гомерический хохот.

Гуси, на всякий случай, опять уплыли поближе к камышам.

– А на что вы рассчитывали, сударь? – сквозь смех произнесла она. – На африканский танец живота? – покрутила бёдрами, отчего в голове у Акима опять загавкала механическая кукушка, а горло перехватил какой-то странный спазм. – Чего молчите, мон шер?

– В горле пересохло. Кто-то чаю обещал, – застегнул на все пуговицы китель, увидев бредущую по тропинке парочку. – Пост сдан, пост принят, – встав во фрунт, отрапортовал он Ольге, которая, на этот раз, переломилась от смеха пополам.

Гуси сочли за благо отплыть подальше, а парочка благоразумно растворилась в сени берёз и ещё каких-то дерев.

– Ну что ты так смеёшься? – улыбнулся Аким. – Мало того, людей, мягко говоря, озадачила, так ещё и водоплавающую птицу перепугала, – тихо шли по тропинке, и теперь он не стремился отодвинуть прижатый к груди локоть. – Мадам, а вам говорили, что вы прекрасны? – решившись, поцеловал её в щёку.

– Вот с этого и следовало начинать, а не орать как собакой укушенный,– остановилась и припала к губам молодого офицера.

«Почему так, – с затуманенным сознанием подумал Аким, – целует в губы, а дрожат ноги».

В дачном одноэтажном домике Ольги царила тишина.

– Красота-а, – сидя у раскрытого окна на подоконнике, теребил нависающую ветку яблони Аким. – Велосипедисты не катаются, детишки не бегают и, главное, граммофона нет, – сорвал яблоневый лист, понюхал и зачем-то пожевал.

– Голодный ты мой, – засмеялась Ольга, на этот раз тихо и ласково, поставив на стол нехитрую снедь. – Вина нет, лишь бутылка пива, – оправдалась она. – А граммофон нам с мамой не нужен… Это Варин брат-студент страдает от безответной любви и слушает «Разбитое сердце».

– От любви к тебе? – не то уточнил, не то спросил Аким, усаживаясь за стол. – Когда мой брат страдал от любви к какой-то выдуманной даме, то здорово бренчал на балалайке, – открыл он пиво.

– Стаканов нет, лишь чашки, – села напротив него Ольга и подпёрла щёку рукой. – Наконец-то, господин офицер, вы соизволили обратить на меня внимание… Ну почему в детстве вам больше понравилась Натали? Ей первой и елозящего червячка… и тёщин язык…

– Есть на свете, оказывается, такое странное чувство, как любовь, – отхлебнул из чашки Аким и вытер ладонью губы.

– И даже здесь, сидя со мной, вы её любите? – замерла, ожидая ответа.

– Конечно! Но по какому-то странному стечению обстоятельств, целую вас…

– И первой станешь любить тоже меня, – поднявшись со стула, пересела к нему на колени и ласково взъерошила волосы.

Чуть подумав, склонилась и нежно поцеловала в губы. Ощутив прошедшую по телу мужчины дрожь, молча, без слов, взяла за руку и повела к дивану.

Аким что-то хотел сказать, но она приложила палец к его губам.

– Только не говорите, что вам срочно надо на вечернюю поверку…

Ему ничего не оставалось, как поцеловать её палец.

Отчего-то торопясь, она сбросила блузку и юбку.

Аким трясущимися руками пытался расстегнуть пуговицы на рубахе, затем рванул ворот, рассыпав пуговицы по полу и, отбросив снятую сорочку, обнял Ольгу, затем поднял на руки и донёс до дивана.