Излом

Взяв её лицо в руки, посмотрел в глаза. Где-то в глубине, на самом дне, увидел себя. Голова закружилась. Рядом с моими были её чувственные полуоткрытые губы, и я с трепетом коснулся их, нет, не поцеловал, а только коснулся.

Слабо вздохнув, она закрыла глаза и склонила голову мне на плечо. От неё возбуждающе пахло вином и дорогими сигаретами. Рука моя накрыла её упругую грудь, она тихо застонала и прижалась ко мне. Я ощутил её всю, будто она была раздета.

Желание волнами поднималось во мне.

Я опять взял в руки лицо Мальвины и на этот раз долгим поцелуем смял её губы. Она закрыла глаза, казалось, вот-вот потеряет сознание.

Музыка кончилась. Мы стояли обнявшись в центре комнаты.

В приоткрытой балконной двери я заметил мертвенно-белое лицо хромого, смотревшего на нас. В руке он судорожно сжимал трость.

Мальвина улыбнулась ему, и как ни в чем не бывало пошла к столу, где уже сидели двойняшки со своими девчонками.

– Выйдем! – чувствительно хлопнул меня по плечу неожиданно появившийся друг хромого.

"Чего ему надо? Ведь прекрасно знает, что не курю", – пошёл за ним на кухню.

Там, резко повернувшись и ни слова не говоря, почти не размахиваясь, ударил меня в скулу. Я не покачнулся, лишь дёрнулась голова. Сжал кулаки, но не ответил, хотя мог бы смести его, как бумажку.

– Ты что, обкурился? – где-то в подсознании удивился своему спокойствию.

– Мне бы автомат, не пожалел бы патронов! – глаза его стреляли, резали и топтали меня. – Оставь её в покое, усёк?..

– Тебе-то что надо? Я вообще тебя первый раз вижу, – спокойно ответил ему.

– Какие же вы здесь сволочи! – достал он сигарету и нервно заходил по кухне, перемалывая её в пальцах. – Где вы все были, когда мы там… а? – вновь с бешенством глянул на меня.

– Так вы с ним афганцы, что ли? – я был доволен, что сдержался и не ударил. – Давай и мне сигарету, только целую, – посмотрел на оставшийся в его руке фильтр.

Дома, конечно, разразился величайший за всю историю моей семейной жизни скандал. Приостановить словоизвержение жены было невозможно даже Жванецкому, особенно, когда она нашла губную помаду на воротнике рубахи. Финальным аккордом, апофеозом ссоры стал чувствительный удар по моей бедной голове толстенным словарем по этике и эстетике, случайно подвернувшимся под горячую Татьянину руку.

"Ну почему вместо этого пудового фолианта ей не попался карманный вариант какого-нибудь чеховского рассказика?"

– Так и до сотрясения недалеко! – обрисовал пальцем контуры намечавшейся шишки.

"Сегодня день, что ли, такой, специальный? Каждый норовит долбануть", – обогатился полезной информацией, что сотрясать у меня нечего.

Усталый и обиженный, пораньше улегся на скрипучий диван, не дожидаясь, когда на него укажет жена.

Самым довольным в этой ситуации всегда оказывался кот. И сейчас Мироша, блаженно мурлыкая, развалился в моих ногах. Поругав диван и пообещав с утра выкинуть его на свалку истории, моментально уснул.

Утром не стал сразу вставать, а послушал, что делает Тятьяна, покаянно поскрипел пружинами, но ответных действий с её стороны не последовало.

Кота в моих ногах уже не было – побежал вымогать завтрак. Я удивился, что голова ничуть не болела, – видно, эстетика пошла на пользу. Лежи не лежи – а вставать надо.

Откричавшись вчера, жена со мной не разговаривала. Завтракал один. Даже Дениска, занятый своими делами, не подходил. Полнейший бойкот. Поев, взобрался на диван посмотреть сколько градусов.

"Прохладно!" – принёс дров и затопил печку.

– На улице сегодня холодно, – скромно сообщил Татьяне.

Тишина!

Сидя за столом, чертила на ватмане.

Протопив, пошёл колоть дрова. На мои подходы жена не реагировала. Почитал книгу, сходил за водой, поиграл с сыном – тишина. Для жены меня не существовало. Сели обедать.

– Мамульк, ну сколько можно?.. Ну, виноват, виноват! Так получил ведь вчера. Даже шишка от эстетики вылезла, – постучал по маковке.

Тишина!

– Ну что мне перед тобой на колени упасть?..

Она посмотрела влажными глазами.

– А губная помада откуда?..

– Так … э-э-э… так… – растерялся я.

– Дык… э-э-э… дык… – передразнила Татьяна.

"Заговорила! – обрадовался я. – Лёд тронулся!"

– Случайно, наверное, задели.

– Случайно…– мстительно произнесла жена. – А почему

духами от тебя пахло?.. Опять дыкать начнёшь?..

– Ну, сознаюсь! Танцевал… танцевал… Что ж теперь, убить меня?..

– Сразу видно, что я тебе не нужна, – поднялась из-за стола. – Даже спать со мной не лёг, – жалобно произнесла она.

Тёмные полоски слез – с утра подкрасила ресницы тушью – побежали к губам.

– Глупая! – обнял её. – Сама ведь сказала, что с пьяным не ляжешь, – слизнул солёные бороздки.

"Теперь язык станет чёрным", – пронеслось в голове.

– Центр! – восхитился Пашка, любуясь моей распухшей челюстью.

– Ну и ученички. То один, то другой. О кулак споткнулся? – пожал руку Чебышев.

– Было дело, – не стал вдаваться в подробности.

– Мужики, это дело надо обмыть! – с облегчением, что повод найден, предложил Заев.

Ведь известно, что без повода получается банальная пьянка.