На фига попу гармонь

– Мы их выследили… Они припарковались у военного аэродрома…

«Все сходится», – подумал дон Чезаре, еще раз перечитывая статью Епштейна в молниеносно раздобытой “Московской утке”. Он прилично владел русским языком. «Ребятам предстоит лететь в Москву, оттуда в Тарасов… Там уже рукой подать до Шалопутовки… Через пару деньков, чтобы забрать у них формулу, подлечу и я», – с довольным видом, скомкав, облобызал газету.

Самолет над Россией без конца попадал в воздушные ямы, и агенты ФБР, кляня своего босса и русские дороги, с трудом сдерживали тошноту, плохо слушая инструктора, читавшего им, дабы не тратить понапрасну времени, лекции о России и ее странных жителях.

– Господа! – внушал он агентам. – Главное, с кем бы и о чем бы ни говорили, вставляйте в речь слово “мать”. Русские – сентиментальные люди и всегда думают о матушке. “Дрань господня” у русских не проходит, а “филфаки” какие-то свои есть. Круче сказать: «В бога, в душу мать… – и можно добавить: – Ети». Как сие расшифровывать, я не знаю, но при этом следует выставить вперед два пальца – указательный и мизинец… Прошу вас, господа, не перепутать со средним пальцем руки…

– У-а-а-а! – сморщившись, наполнил пакет толстый Билл.

– Спокойно, джентльмены, не волнуйтесь, – не обращая внимания на мучения подопечных, продолжил инструктор. – По одежке и лицу – вы чистые колхозники. Главное, в жару не снимать майки, под ними русские мужики немного белее. А так – прикид у вас клевый: кепки, фуфайки в заплатах, кальсоны, трико «ветерки» с вздутыми коленками и войлочные ботинки “прощай молодость” – это в России их так называют.

«А еще под фуфайками наши фирменные куртки с надписью “ФБР”», – борясь с тошнотой, подумал Джек.

– Господа! – увидел сэнсэй замигавшую лампочку над кабиной пилота. – Время пришло… Первым прыгает Билл, потом я выбрасываю контейнер, а следом – Джека… Прощайте, господа!.. Надеюсь, внедрение пройдёт тихо и бесшумно…

Толстый Билл, с воплем ужаса покинув самолет, долго вертелся в воздухе, обрыгав бывшую свиноферму и поле с подсолнечником. Когда парашют раскрылся, он по привычке продолжал орать, перебудив всех местных жителей. Еще сильнее завопил, когда заметил, что его сносит на какую-то длинную приземистую постройку, крытую шифером.

– Что это над нами воет? – поинтересовалась одна корова у другой.

– Наверное, волки летают… – жеманно вздохнула соседка, кося круглым глазом на быка.

«Бабы – дуры!» – не успел подумать бык Мишка, как над головой что-то ужасно загрохотало, затрещал лопающийся шифер, что-то дико завыло, затем посыпались опилки с чердака… коровы утробно замычали, козел заблеял, а на быка сверху навалился кто-то черный, с огромными белыми зубами, с мешком за плечами и к тому же беспрестанно орущий: «Ети мать!. Ети мать!..»

У бедного быка выпучились глаза, и завязался колечком хвост. Чудовище, посидев на нем, вдруг вскочило и, больно оттолкнувшись от хребтины с дыбом стоящим ворсом, полезло по веревкам на этот раз тихонько бормоча: «Ети мать… Ети мать…», – и исчезло в проделанной дыре.

– Брат-т-т-ишка-а! Что это б-б-ыло? – заикаясь, спросил у козла Мишка, заметив, что буренки лежат в глубоком обмороке.

«Как зашугается, так – братишка! А как понты бросать, так – козел!» Яшка ничего не ответил быку, сделав задумчивый и героический вид типа: “пастух Евсей – победитель похмелья”.

Выбравшись из коровника на крышу, Билл подергал стропы, но купол парашюта запутался в ветвях нависшей над фермой ветлы и никак не желал соскальзывать.

К тому же в слабом проблеске наступающего рассвета он заметил приземлившегося у крайних домов напарника, смотавшего уже парашют и тащившего тяжелый контейнер в сторону фермы: «Пойду, помогу сначала Джеку, – глянув на стоявшие за коровником длинные здания с выбитыми стеклами, подумал Билл, – а потом прибегу за парашютом. Куда он денется?..»

Пыхтя и чертыхаясь, друзья понесли контейнер в самое последнее здание с застекленными кое-где окнами.

Проспавшийся пастух Евсей шел по деревне, настукивая в звонкий детский барабан, и зевая во весь рот. Хозяйки, тоже зевая, выводили со двора коров. Надолго задержавшись у дома Кошмарова, он расписался в ведомости по приему дюжины председательских буренок и не спеша погнал стадо в сторону колхозного коровника, время от вре-

мени щелкая для острастки кнутом. Верный его пес – худющий как смерть Шарик, в меру своих собачьих сил помогал хозяину.

«Бляха-муха! – замер пораженный пастух, заметив над коровником цветастый материал. – Кто это с утра пораньше флаг над крышей поднял?» – грозно щелкнув кнутом, ускорил он шаг.

– Шевели-и-сь, родимыя-а-а, – заорал надтреснутым с похмелья голосом, обращаясь к рогатым дамам.

У коровника его догнала не выспавшаяся Дунька.

– У кого это такие красивые простыни, дядя Евсей?

– А вот ща сымем и узнаем.

И пока доярка опрастывала от молока двух колхозных буренок, Евсей похмельной обезьяной лазил по дереву, отцепляя от ветлы шелковую материю.

Шарик, страшась за хозяина, в ужасе закрывал глаза, но счастливый пастух благополучно снял парашют и аккуратно, складным ножом, обрезал стропы.

– Так что, Дунька, ты того… не болтай про находку, – поделился с ней шелком. – Платье сошьешь… и веревок вот еще возьми… белье вешать.

– А чей же это? – пряча под фуфайку материал, размышляла она. – Неужто Америка шпиена забросила?.. – ужаснулась девушка.

– Да какой, на хрен, шпиен?.. – загоготал Евсей, обильно сморкаясь из левой ноздри, зажав при этом, большим пальцем правую. – ДОСААФ[3 - ДОСААФ – Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту. – Прим. ред.] парашют потерял… бардак ведь кругом… – щелкнул он кнутом, направляя коров на пастбище.

Последним, на трясущихся ногах, понуро брел бык. Рядом с ним браво семенил бородатый козел.

– Джек! Мы расшифрованы, русские нашли мой парашют, – схватился за сердце Билл. – Я смотрел их фильм про Отечественную войну… Сейчас пастух побежит в деревню, и на нас будет облава.

– Успокойся, друг, – остудил его Джек, – я глядел фильм про перестройку… Сейчас этот пастух побежит к какому-нибудь перекупщику и загонит матерьяльчик, сообщив, что парашют достался в наследство от бабушки, которая воевала в 1812 году с французами. Пойдем-ка лучше вон к тем дальним столбам и раскинем там спутниковую антенну… Надо же просигналить боссу, что мы на месте.

Джек как в воду глядел.

Передав кнут и указания наблюдать за стадом Шарику, Евсей погнал на своих двоих в Гадюкино – менять у злостной самогонщицы баб Тони ткань на продукт.

Когда, перед обедом, прилично отхлебнув из бутылки и гремя еще четырьмя в авоське, Евсей брел обратно, то вдруг заметил в траве за кустами что-то странное…

«Е-е-е-корнобабай! Крышка от цистерны, – обрадовался он, подходя к спутниковой антенне и со всех сторон разглядывая ее. – Ну-у везуха прет, – заметил ведущий к столбу от тарелки кабель и тут же отхватил его, раскрыв складной свой ножичек. – Сколько кнутов наделаю, – скручивал на согнутый локоть и ладонь провод, – а в крышке – алюминия на несколько сотен… В город смотаюсь и сдам… То-то налопаюсь… держись, Шалопутовка, – бережно подняв с земли авоську, споро покатил тарелку к коровнику. – Заныкаю до завтра под сухой навоз, – по пути размышлял он, – и рядом литр самогона… на сегодня и двух бутылок хватит, – любовно погладил авоську. – А завтра слиняю с работы, дядьку Кузьму попрошу скотину попасти, а сам на автобусе в Тарасов…» – строил он громадье планов.

– Ети-и-и ма-а-ть! Ну, дрань господня! – в бессильной злобе шептал Билл, сжимая в руке “Магнум” сорок пятого калибра и наблюдая за пастухом из неглубокого овражка.

– Стрелять нельзя, – успокаивал друга Джек, – а то хватятся вечером, искать начнут, на нас и наткнутся. К тому же мы не бандиты… Чего-нибудь придумаем, – впечатал кулак в землю, чтоб успокоить нервы болевым ощущением.

– А может, это вовсе и не пастух?.. – предположил Билл. – И почему босс не захотел прислать нас сюда официально?.. Ведь Россия наш друг!

– В Штатах в такой ситуации, ты что бы предпринял? – задал вопрос Джек.

– Ну-у что – что? Пошел бы в магазин и купил новую антенну…

– Во-от! Вот он выход, – вскочил на ноги агент Джек. – Бегает же отсюда в город автобус?! Остается найти автостанцию, а прежде взять на базе деньги и оставить оружие.

– Ну, так пошли на базу, – гордый собой, воскликнул Билл, подтянув повыше пузырящееся на коленях трико.

На базе, вдыхая застоявшийся запах помета, агенты, морща носы, пообедали консервированной курятиной, на десерт выкурили по сигарете “Прима”, которые на Брайтоне достали специально для них, откашлялись, вытерли слезы и поплелись в деревню. Джек нес под мышкой словарь, а Билл положил во внутренний карман куртки, с аббревиатурой “ФБР” на спине, пачку стодолларовых купюр и пачку сторублевок. Фуфайки решили не надевать: солнце стояло над головой и пекло немилосердно. Озираясь по сторонам, агенты вошли в поселок. Жителей не наблюдалось.

– Может, нас ищут в полях или в лесу? – волновался Билл.

– Да кому мы нужны! – стал читать название улицы на прибитой к углу Дунькиного дома дощечке Джек. – Ул. им. Ив. Су-са-ни-на, – по слогам прочел он.

В этот момент на крыльцо вышла первая шалопутовская мисс Дунька Рогожина.

Потянувшись, она охнула, увидев рядом с домом двух черных мужиков в топорщившихся на коленях трико и в тельняшках под распахнутыми куртками.

– Мэм! – радостно мэмкнул агент Джек. – Ай эм тоурист! Жить тундра, – сообщил ей. – Имею попасть в Тарасов, – жизнерадостно глядел на круглое, в веснушках, лицо и на полную фигуру со сдобными выпуклостями грудей.