Пятьдесят оттенков хаки

– Вот за это как раз и не беспокойтесь. Все уже готово. И мясо, и закуска, и обслуживающий персонал, самый проверенный и самый надежный. Ждут только команды.

– А как же утвержденная программа пребывания?

– Я вижу, мы зря теряем время, – Тополевский потянулся к телефонной трубке, давая понять, что разговор закончен.

– Будь, что будет, – обреченно согласился особист.

Через час Октябрьский руководил двумя десятками солдат, которые утаптывали снежную поляну на опушке леса, заготавливали дрова, расставляли столы, скамейки и мангалы. Один из солдат трудился над изготовлением табличек «М» и «Ж». Они получились на редкость добротными и эстетичными. Служивый даже залюбовался своей работой, но его радость не разделил возмущенный прапорщик Буравин.

– Заболотный, что ты там намалевал? Подивитесь, люди добрые!

– Все, как велел старший лейтенант Октябрьский, – не понял упрека воин. – Одна для господ, другая – для мадам.

– Никак гости по-нашему читать научились? Они, дурья твоя башка, ни «мэ», ни «жо» по-русски не разумеют.

– Так и я по-французски не силен, – нахмурился боец.

– Не возражать! Изобрази мужика да бабу. Да шоб мигом!

Пока художник трудился над очередным шедевром, Буравин гонял и распекал других солдат, а потом в полном изнеможении уселся на пенек и закурил. После первой же затяжки к нему подбежал торжествующий Заболотный и протянул новые таблички:

– Товарищ прапорщик, как вам эти?

Буравин смотрел, насупив брови. Лицо его медленно багровело.

– Заболотный, ты шо, издеваешься? Это что за порнография? – обратился он за поддержкой к сержанту. – Скажи, Мальцов!

– Вроде, ничего, – улыбнулся тот.

На табличках были изображены силуэты мушкетера и дамы, в бальном платье и озорной шляпке.

– Тоже мне Айвазовский! Ты что думаешь, я в искусстве полный ноль? Я тоже иногда в школе учился, – надул щеки прапорщик. – Скажи, куда, по-твоему, их можно присобачить?

– На сортир, – с достоинством ответил солдат.

– То-то. А я прошу таблички для уборной. Там люди сц…

– Знаю я, что они там делают, – не дал ему договорить парень. – Сейчас исправлю. А Айвазовский, к слову, был моренистом.

– Не умничай, Заболотный, а то до отбоя буду прививать тебе любовь к строевой подготовке! – взорвался прапорщик.

Вскоре боец принес таблички треугольниками вверх и вниз.

– Ну, вот, умеешь ведь, когда хочешь! – обрадовался Буравин. – Скромно и со вкусом. Можешь колотить.

– А куда?

– Бестолочь, ядрена вошь! Куда в лесу прибить можно?

– На деревья? Так ведь гости могут и не понять.

– Нужда припрет, осилят. Они, что же, по-твоему, не люди?

– В том-то и дело, что люди. Ци-ви-ли-зо-ва-н-ные.

– От, спасибо, объяснил! А я, выходит, дикий?

Слыша крики, к спорщикам направился Октябрьский.

– В чем там дело? – поинтересовался он у Мальцова.

– Буратина стройкой века руководит, – не оборачиваясь, бросил через плечо воин.

– Устроили тут цирк, понимаешь ли!

– Извините, товарищ старший лейтенант, не признал вас! – замер в напряжении служивый, вытянувшись по стойке «смирно». – Прапорщик Буравин утверждает эскизы табличек для туалета!

– Что здесь происходит? – двинулся к строителям старлей.

– Заболотный Ваньку валяет, – отрапортовал прапорщик. – Сомневается, сумеют ли гости без уборной нужду справить.

– То есть без кабинок? – мрачно уточнил особист. – Да вы с ума сошли! Хотите нарваться на международный скандал? Вы за это ответите! На вашу бригаду возложено сооружение отхожего места! Где оно?

– Выбирай в любом направлении: простору-то вон сколько!

– Шутить изволите? – побелел офицер.

– Зачем? Предлагаю вместе утвердить подходящие кусты.

– Вы должны были построить в лесу туалет, – захлебываясь от гнева, зашипел старлей.

– И дворец для отдыха в придачу, – сплюнул сквозь зубы прапорщик. – На кой ляд в лесу сортир, парень? Чтоб раз посцать?

– Да хоть ни разу! Не вашего ума дело! За туалет ответственный вы! Ну и где он?

– Ты, старлей, хоть знаешь, сколько это по времени? Думаешь, сбил кабинку-другую и все готово? Одну выгребную яму в этой вечной мерзлоте сутки копать будем! А настил сбить да закрепить? А очко вырезать? А двери навесить? А крышу подогнать? И все это за три часа? У меня нет волшебной палочки, есть тупые солдаты!

– Не смейте на меня орать!

– А я и не ору! Я объясняю… доходчиво.

– Куда таблички бить, товарищ прапорщик? – уточнил боец.

– Как это куда? На деревья. А чтобы гости впопыхах под один куст не сели, переделай таблички в стрелки: господа, мол, шуруйте налево. Они ведь французы, большие мастера ходить налево, – хихикнул он. – А баба, тьфу ты, дама – валяй, мол, направо, – прапорщик грозно повернулся к Заболотному. – Мигом дорисуй стрелки, Папа Карло! И лети как пробка из бутылки!

– Куда лететь, товарищ прапорщик? – не понял солдат.

– Вон к тому дереву, – указал тот. – Или к тому. Короче, сам разберись. Но чтоб указатели были видны от стола и от костра!