Ночи в шкуре первобытного льва

Спустившись вальяжной походкой со своего утёса, я направился по следам пятнистых воришек сквозь ряды кустарников и отдельные группы деревьев в сторону цветущей долины. Леопардов могло спасти только большое ветвистое дерево, укрывшись в зелёной кроне которого от посторонних глаз, им довелось бы провести достаточное время, пока само ожидание расплаты с ними не утомило бы меня.

Ночь третья:

… Точно не вспомню, как быстро я оказался на равнине, но твёрдо знал одно – я ищу молодую чету назойливых леопардов, бесцеремонно позволяющих себе втихаря воровать мясо от моей добычи. Во время неторопливого и тщательного обследования я, как можно легче ступая на траву и оголённую почву, осторожно заглядывая под каждый куст, обследовал острым обонянием каждое густое дерево, исследовал каждую расселину в нагромождении больших гранитных валунов. Но удача не благоволила мне. В ходе поисков я несколько раз пересекал охотничьи тропы больших и малых хищных кошек и чуть было не столкнулся лицом к лицу с пещерным медведем, который завидев меня первым, поспешил в срочном порядке ретироваться в противоположном направлении. О моём присутствии травоядные узнавали заранее, оповещаемые встревоженным криком различных пернатых, да едким специфическим запахом, характерным для большой, хищной кошки. В мои планы не входила охота, ведь запаса пищи, оставленной у входа в пещеру, должно было хватить ещё не на одну ночь и день. Правда, место у моего логова в моё отсутствие мог навестить рыжий саблезуб. Но сейчас я гнал прочь от себя эти мысли. Уже играючи занимаясь поисками парочки пятнистых кошек, я продолжал царственно продвигаться всё дальше в благоухающую жизнью долину. Свежий ветер ласкал моё могучее четверолапое тело, прятался в распушённой им лёгкой гриве, внезапно исчезал и вновь так же внезапно и весело возвращался. Я был молод, упругие мышцы мои были полны чудовищной силы. Осознание этого наполняло меня неподдельной гордостью, и я, что было силы, направлял в долину свой всем хорошо известный рык. По обе стороны от меня стада оленей, косуль, бизонов, оставляя примятую траву и шлейф пыли от ударов копыт на голых участках земли, спешили удалиться прочь, исчезая в редколесье. И только встречаемые небольшими группами тупорылые крупные двурогие носороги с их маленькими и вечно злобными невыразительными глазами были безучастны к моему шествию по равнине. Редкая трубная перекличка истинных исполинов равнины – бежево-серых слонов также оповещала меня об их безразличии к моему присутствию. Легко и быстро добравшись до реки, я спустился к ней в самом пологом месте, чтобы напиться. Жадно лакая языком тёмную, прохладную воду реки, я неожиданно подсознательно вспомнил, что совсем недавно, где-то здесь я разорвал в клочья младшего брата ужасного Крока. Как оказалось впоследствии, вспомнил я об этом эпизоде, как нельзя вовремя. Утолив жажду и едва приподняв голову над водной гладью, я увидел, как с огромной скоростью на меня движется узко направленный столб воды, управляемый здоровенным бревном. То, что этим бревном был не кто иной, как сам Крок, не вызывало никаких сомнений. Резко отскочив в сторону на почтительное расстояние, я напрягся и беззвучно оскалился, нервно подергивая кисточкой хвоста. Крок протаранил приводную границу песка своей безобразной длинной зубастой мордой и застыл на отмели недвижимый. Его крупные ядовито-жёлтые глаза с нескрываемой злобой смотрели на меня. Длиннохвостое чудовище было откровенно раздосадовано тем, что слишком поздно заметило меня и опоздало с подводным броском, позволившим бы ему в случае удачи утащить меня в тёмные глубины реки и там посчитаться со мной за своего младшего братца.

И Крок, и я оба знали, что первый из нас был неуязвим только в водной стихии, и что на суше у него взять надо мной верх не было никаких шансов. Здесь ему мог помочь только удачный случай. Но такой случай ему не представился. После непродолжительного знакомства я, сделав пол-оборота головы в сторону от реки, по пологому берегу направился к равнине, совершенно не заботясь о том, что мой кровный враг попытается догнать меня и атаковать на суше. Крок был достаточно умён и не стал заниматься тем, что было ему не свойственно по своей природе и в чём, естественно, он был не совершенен.

Возвращение к родной пещере проходило без каких-либо приключений. Не найдя леопардов и отложив до следующего случая их неотвратимое наказание, я был несказанно доволен тем, что память и быстрая кошачья реакция позволили мне избежать гибели у реки. День понемногу клонился к закату, животные уже попрятались по своим схронам, а двуногих существ, племенная эволюция которых ещё только начинала утверждаться, я живьём никогда и в глаза не видел, хотя слухи о их сосуществовании и желании господствовать в нашем обетованном мире уже дошли до долины, принесённые на устах пришлых медведей, львов, тигров и других хищников. Эти двуногие с их языком были самыми кровожадными хищниками. Перед ними пасовали и обращались в бегство даже сами слоны. Пусть это так. Но для меня сегодня всё это ещё далёкое будущее. Сейчас я просто возвращаюсь к себе домой, в родное логово.

Ночь четвёртая:

…До долгожданного утёса с пещерой оставалось совсем немного пути, когда дорогу мне ленивой поступью перешёл дикобраз. Я чуть было не накололся на его острые шипы, растопыренные вокруг тела зверя во все стороны. Если бы это случилось, то судьба моя была бы предрешена не в лучшем смысле этого слова. Спустя ещё какое-то короткое время на пути к пещере я повстречал своего соседа – длиннотелого, пёстро окрашенного гигантского питона, жившего рядом со мной в одной из трещин базальтовых пород. Большой Змей как-то странно и сочувственно посмотрел на меня своими крохотными немигающими тёмными глазками, едва приподняв над почвой свою плоскую голову. После этого питон, обремененный своими заботами, поспешил удалиться, совершая при этом извивающиеся волнообразные движения. Смутное чувство тревоги закралось в львиное сердце. Внезапная встреча с дикобразом, с его арсеналом разящих острых игл всегда являлась для хищника любого размера дурным предзнаменованием, поскольку могла, в случае контакта с этим животным, привести к непоправимым последствиям. О, сколько я знал крупных кошек, медведей и многих других животных, которые навсегда остались инвалидами, так и не освободившись от обломков его игл, сколько их умерло от голода, утратив возможность полноценной самостоятельной охоты, и сколько поэтому стали жертвами других хищников и падальщиков – пернатых стервятников, гиен, диких собак, шакалов и им подобных… А тут ещё и питон-сосед с его подозрительным взглядом, не сулящим ничего хорошего. Надо бы поторопиться.

Добравшись до утёса, я прильнул всем телом к земле, очень медленно, предельно осторожно стал почти ползком продвигаться вперёд, наверх к основанию выступа этой моей любимой площадки для отдыха после полуденной и после обеденной дрёмы. Незаметно добравшись до основания выступа, я слегка приподнял свою массивную голову и увидел неизбежное, то, чего так не хотел видеть, но в чём никогда не сомневался.

У входа в пещеру, спиной ко мне, на туше бизона вальяжно, словно у себя дома, восседал саблезубый тигр и, неторопливо, кусок за куском поедал мою добычу. В его наглости я никогда не сомневался. С ней я впервые познакомился, когда тигр начал постоянно посещать не только сопредельные с моим охотничьим угодьем территории, но и подходить к самой пещере, часто подниматься на скальные породы, скрывавшие под собой моё жилище, карауля там, наверху, удобный момент для внезапного нападения на меня. И сейчас, глядя на то, как степенно и неторопливо он трудился над добытым мною бизоном, ублажая свою ненасытную утробу, я понял, что это будет последняя наша встреча. Либо он убьет меня, обеспечив себя долгожданным жилищем, либо его убью я и отстою своё, как считаю исконное право на пещеру.

Первобытный мир жесток и в его особенности не входит наделять населяющие его формы жизни благородными манерами… Глядя на своего заклятого врага, я твёрдо знал, что это мой первый, а может быть и последний, подобный смертельно опасный соперник.

Взвесив буквально всё и уяснив для себя, что тигр меня не видит, и что ветер дует от него на меня, я взгромоздился на утёс, но не так незаметно и бесшумно, как бы этого хотелось: небольшой камень от упора моих задних лап потерял равновесие и, предательски, будя всё на своём пути, шумно покатился вниз под откос. Тигр резко отпрянул от туши бизона и, повернувшись спиной к пещере, предстал передо мной во всей своей первозданной мощи. Его большие, нахальные глаза самодовольно улыбались, взъерошенная дыбом рыжая шерсть и полуоткрытая алая пасть с клыками, подобными клинкам, говорили о том, что он готов к битве со мной. Нас отделяло расстояние двух прыжков, но поскольку я находился ближе к обрыву, и моя позиция была менее предпочтительной, то первым, издав воинственный рык, пошёл в атаку я. … Два огромных упругих кошачьих тела сшиблись в воздухе над площадкой, пытаясь ещё над землей как можно больше нанести повреждений и увечий друг другу, вцепившись своими лапами-убийцами во врага и разрывая в клочья ненавистную плоть. При падении на землю наши тела разомкнулись, но спустя считанные мгновения вновь образовали единый разноцветный шерстяной клубок со всех сторон всё больше и больше сочащийся тёмно-бурой и алой кровью…

Тигр, надрывно рыча, постоянно пытался поразить меня в ярёмную вену своими саблевидными клыками. Густая шерсть гривы несколько раз спасала меня от его прицельного удара верхней челюстью. Передние лапы врага стали заметно ослабевать, уступая более молодым и сильным моим борьбу за жизненное пространство. Частые попытки саблезуба дотянуться до моего загривка не приносили ему желаемого успеха. Атаки его ужасной и окровавленной морды постоянно натыкались на активную оборону с моей стороны. Всё чаще в голосе тигра проскакивали нотки досады и слепого яростного раздражения. Я же, напротив, дрался молча, сохраняя ритм дыхания. Лишь пару раз я откровенно болезненно рыкнул, когда нестерпимо больно зажгло над левой лопаткой от его растопыренной лапы, и когда ему едва не удалось продырявить моё подбрюшье своими клыками-кинжалами, лязг от которых и по сей день звенит в моих ушах… Но вот, улучив подходящий момент, я перехитрил саблезуба, при помощи обманного движения накрыв его своим телом сверху. Неимоверным усилием воли и могучего торса, вцепившись клыками в толстую холку тигра у основания черепа, удерживая его лапами, я стал изо всех оставшихся у меня сил сдавливать шейные позвонки врага. Боковым зрением я видел, как тускнел его взгляд. Я чувствовал, что жизненные силы оставляют саблезуба… Спустя несколько мгновений, совершенно беззвучно мы оба рухнули наземь, как подкошенные. То, что мой враг был мёртв, я знал точно, но выживу ли я сам после такой битвы – твёрдой уверенности не было.