Оценить:
 Рейтинг: 4.67

Отравленная маска

<< 1 ... 8 9 10 11 12 13 14 >>
На страницу:
12 из 14
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Максим Максимыч вскинул одну бровь и стал задумчиво водить вдоль нее пальцем. Вопрос был не из легких. Старый плут мог назвать по меньшей мере два десятка ничем не обделенных барышень, которые так и остались старыми девами, и в то же время он мог припомнить не меньше дюжины других, которые блестяще вышли замуж, не имея ни особой внешности, ни даже особого приданого. Удача – вот как это называется; однако беседовать об удаче в этой тяжеловесно обставленной купеческой гостиной было бы по меньшей мере нелепо. Здесь платили деньги и хотели быть уверенными, что те не пропадут зря.

– Признаться, мне было бы куда проще приискать ей жениха среди купцов, – продолжала Лариса Сергеевна, – но маменька и слышать об этом не хочет. Она считает, что подобные мезальянсы не для них.

И Вострякова кисло улыбнулась. Сама она, хоть и родилась в дворянской семье, была в свое время вынуждена пойти как раз на такой мезальянс – просто потому, что не нашлось подходящего жениха в своем кругу.

– Вы, право же, мне льстите, – сказал Максим Максимыч, слабо улыбнувшись. – В таких делах, как это, все ведь зависит не только от… но и… Бывают разные обстоятельства, разные люди, наконец. Сама-то барышня славная, и она уже наверняка понимает, что к чему.

Слово «барышня» он произносил так, словно оно было производным от слова «барыш».

– Это верно, – согласилась Лариса Сергеевна. – Только вот с приданым у нее… не очень, прямо скажем.

Максим Максимыч задумчиво поглядел на хозяйку.

– Это плохо, – со вздохом изрек он.

– Вдобавок в семье было двое чахоточных, и еще неизвестно, чем это обернется для девушки, – безжалостно продолжала Лариса Сергеевна.

Старичок кивнул. Люди девятнадцатого века имели все основания бояться туберкулеза – в то время данный диагноз был равнозначен смертельному приговору.

– Но сама барышня ведь здорова? – участливо осведомился Максим Максимыч.

– Да бледная она какая-то, что мне и не нравится, – пожаловалась Лариса Сергеевна.

– Ну, так, на свежем воздухе, я думаю, поправится, – заметил старичок. – Это все?

– Мать у нее – полька, – выложила Лариса Сергеевна самую последнюю страшную тайну. – Вот.

Максим Максимыч слегка нахмурился. Вообще-то, если быть точным, по женской линии мать нашей героини происходила из грозного немецкого рода фон Мейссенов, последняя представительница которого, неугомонная Амелия фон Мейссен, в одном из своих семи браков родила дочь, вышедшую впоследствии замуж за шляхтича Браницкого. Вот от этого союза и появились на свет Аделаида Станиславовна и ее брат. Но тогдашним русским дворянам не было особого дела до таких тонкостей, а к полякам – католикам, гордецам и вдобавок вечным смутьянам – они питали недоверие, которое было трудно объяснить и уж тем более побороть. Все это Максим Максимыч знал не хуже, чем его собеседница. Он задумался.

– У купца Храпова есть сын, – начала Лариса Сергеевна, видя, что он колеблется. – Может, проще познакомить их да поглядеть, что будет? А то на всякие там балы да платья расходы анафемские, а толк – неизвестно, будет ли.

Как видим, даже доброта купеческой вдовы имела свои пределы.

– А что она любит делать? – спросил внезапно Максим Максимыч.

– Кто, Амалия? – Вострякова фыркнула. – В том-то и дело, что ничего. Целыми днями сидит да книжки читает.

– Тогда, – решительно промолвил старичок, – ей лучше быть за дворянином. Купцы народ известный, они таких замашек терпеть не станут, да и рука у них тяжелая.

Вот так благодаря своей любви к книгам Амалия и оказалась в начале мая на балу у Озеровых. Накануне его Лариса Сергеевна, поняв свою ошибку с купеческой портнихой, отвела племянницу к французской модистке, которая сшила для Амалии прелестное розово-персиковое платье с множеством кружев. В этом платье, с зачесанными наверх волосами, украшенными кремовой розой, Амалия смотрелась на диво хорошенькой, и она даже привстала на цыпочки, чтобы как следует разглядеть себя в зеркале. Бал! Наконец-то она попадет на самый настоящий праздник – ведь она обожает музыку, и танцы, и веселье! Не выдержав, девушка сорвалась с места, схватила дядюшку Казимира за руки и закружилась с ним по комнате. Аделаида Станиславовна засмеялась и захлопала в ладоши.

– Ну что ты как маленькая, честное слово! – проворчала тетка. Однако она и сама казалась довольной.

– Тетушка, вы ангел! – воскликнула Амалия. Она почти забыла, что все это затеяно с единственной целью – повыгоднее сбыть ее с рук. Но платье было так воздушно, окружающие – так добры, и главное – впереди у нее целый вечер счастья! И еще много вечеров, и вся жизнь!

Но вот и особняк Озеровых, в котором назначен бал, и лакеи в париках почтительно отворяют двери, за которыми – холл и мраморная лестница, уставленная вдоль перил живыми цветами, которые одни наверняка стоили целое состояние. Амалия оглянулась на тетку и заметила, что представительная Лариса Сергеевна волнуется еще больше ее. Враз ощутив симпатию к этой женщине, Амалия тихонько пожала ей руку. Тетка удивленно взглянула на нее.

– Ничего, я так… – шепнула Амалия, краснея.

Они медленно поднялись по ступенькам вместе с другими приглашенными, которые с любопытством оглядывались на хорошенькое личико новенькой (как тогда говорили – «дебютантки»). Лакей звучным голосом бросил в залу их имена, и они вошли. Лариса Сергеевна усиленно обмахивалась веером, стараясь скрыть смущение, Амалия же в первое мгновение опустила глаза, но уже в следующее подняла их. Она заметила, что привлекла внимание и что многие взгляды устремлены на нее. Женщины, как всегда, искали в ней хоть какой-нибудь изъян, мужчины задавались вопросом, что за новая штучка появилась в свете. Амалию бросило в жар. Она посмотрела налево и увидела в креслах группу разряженных в шелк, тюль и бархат старух, которые негромко переговаривались между собой, нет-нет да поглядывая на нее. В некотором отдалении от старух жались в углу еще не приглашенные на танец девушки, обсуждая последние сплетни; и эти тоже смотрели на нее. В правом углу столпились кавалеры во фраках и мундирах, а напротив Амалии, на возвышении, оркестр раскручивал мелодию вальса, как бесконечную штуку капризного дорогого полотна. Бал открылся совсем недавно, и танцевало пока не так уж много пар. Отделившись от группы старух, к Ларисе Сергеевне уже семенила высланная подругами на разведку пожилая генеральша Берберова.

– Ах, Ларочка! – картинно всплеснув руками в кружевных митенках[24 - Перчатки без пальцев.], вскричала генеральша. – Как же давно я тебя не видела! Это твоя дочь?

– Племянница. Амалия Тамарина, дочка Константина.

Девушка послушно присела в реверансе.

– Правда? – изумилась старушка, показав остренькие желтые зубы. – Какое милое дитя! А ты так и не замужем, дорогая? – слащаво обратилась она к Востряковой.

– Я уже была, – довольно сухо ответила та.

– Ах, да-да, я что-то такое припоминаю… – Старушка пытливо прищурилась на раскрасневшуюся Ларису Сергеевну. – Кажется, он был статским советником?

– Нет, – мило улыбнувшись, проворковала купеческая вдова. – Он был просто хороший человек.

– Дорогая! – с чувством промолвила Берберова, положив руку ей на локоть. – Как я тебе сочувствую!

Амалия сделала вид, что застегивает пуговку на перчатке. Все ее упоение, весь радужный настрой разом куда-то улетучились. Она была разочарована, обнаружив, что даже в самых прекрасных бальных платьях и под самую дивную музыку на свете люди остаются такими же пошлыми, эгоистичными и мелочными, как и в любом другом месте. Ей так хотелось верить в сказку, а та обернулась банальным фарсом. Бал только начался, а она уже с нетерпением ждала, чтобы он поскорее закончился.

– Посмотри, какая куколка! – важно сказал Григорий Гордеев своему приятелю Дмитрию Озерову в правом углу залы. Озеров был сыном хозяев бала. Он мечтал о славе литератора и писал стихи и прозу, но вот слава о нем вовсе не мечтала, ибо его литературные опыты успеха не имели. В остальном это был вежливый, интеллигентный, спокойный молодой человек, ни в чем не вызывавший нареканий.

– Ты о ком? – спросил он у Григория.

– Возле Берберовой, – многозначительно промолвил Григорий, заливаясь счастливым глуповатым смехом. – Видишь? Та, что потупила глазки.

Озеров пристально посмотрел в указанном направлении, увидел Амалию, поправил очки, но не удержался и взглянул на нее вновь.

– Кто это? – нарочито равнодушным тоном осведомился он. – Ты ее знаешь?

– Впервые вижу, – отвечал его собеседник.

К ним подошел Евгений Полонский. В свете все трое считались большими друзьями.

– Эжен, – спросил у него Григорий, – кто эта юная особа между генеральшей и толстой бабой у дверей?

Евгений обернулся и без всякого интереса поглядел в другой конец залы.

– Ее зовут Амалия, – объявил он.

– Ты ее знаешь? – удивился Дмитрий. – Познакомь меня с ней.

– Я ей не представлен, – поставил его на место Евгений. – Видел как-то мельком в Париже.

Григорий захохотал.

– В Париже! Это интересно! Что она делала в Париже, а?

Он высунул кончик языка и силился подмигнуть приятелям обоими глазами. Его широкое мясистое лицо лоснилось от пота.

<< 1 ... 8 9 10 11 12 13 14 >>
На страницу:
12 из 14