Земля будет принадлежать нам

– Твои, что ли? – грубовато спросила Таис.

Амалика приходила к ним часто, но ни разу не приводила младших мальчиков. Говорила, что те шумные и будут только мешать. Ничего себе шумные! Даже имени своего не осмелились произнести!

– Наши, – тихо проговорила девочка. – Они уцелели! Как они уцелели?

Амалика подняла глаза на Таис, и та увидела набухшую влагу, дрожащую на ресницах. Миг, и по запыленным щекам побежали светлые слезы.

– Этих двоих лично я сняла с дерева. Зачем ты их оставила? Мы помогли бы спасти детей, надо было просто попросить о помощи. И у тебя есть два старших брата, они вполне могли защитить вас. Где ваши Нат и Сет?

– Они с отцом, ушли первыми и увели жителей.

– Первыми сбежали, значит. А младшие? Почему ты их оставила?

Амалика торопливо вытерла слезы и отвернулась.

– Так надо, – тихо проговорила она. – Мы пойдем. Спасибо тебе.

Она проворно поднялась, подхватила маленького на руки, тот, что постарше, привычно вцепился в ее юбку, и Таис и охнуть не успела, как все трое вышли за калитку.

– Так надо? – Таис повернулась к Наде и уставилась на нее. – Кому надо? Ты знаешь?

Надя лишь покачала головой и мрачно поджала губы. Может, она что-то и знала или о чем-то догадывалась, но не говорила.

Таис вздохнула, поднялась, взяла за липкие ладошки оставшихся детей и повела их по лесенке вниз к водопаду. Этих чумазых надо было отмыть, а то, пожалуй, и собственные родители не узнают.

2

Деревянный мостик упирался в каменный пятачок, рядом с которым вода шумной блестящей лентой сбегала в ожидающий ее внизу океан. Водяные струи не умолкали никогда, и Таис даже во сне слышала их ворчливый и беспокойный гомон.

Водопад не был холодным: узенькая речушка, из которой он рождался, текла под горячим, беспощадным солнцем и прилично нагревалась. Да и воздух к полудню стал тяжелым, налился жарой и повис неподвижной массой. Масса воздуха над блестящей массой воды.

Потому Таис без зазрения совести стянула с мальчишек рваные длинные рубашки и сунула всех троих под струи воды, падающие на каменный пятачок. Те покорно зажмурились, съежились, самый младший возмущенно пискнул и закрыл глаза ладошками.

Ее поразила беспомощная худоба детей, а на ногах – следы от хворостин, которыми их стегали взрослые. Здешних детей всегда наказывали за малейшую провинность.

– Мойтесь, не стойте, – грубоватым голосом сказала Таис, стараясь прогнать одолевшее ее смущение.

Впрочем, быстрые струи и сами отлично справились с работой, смыв с мальчиков остатки пыли и грязи. Вместо мыла островитяне использовали отвар каких-то мыльных корней, который очищал и смягчал кожу. Отвар стоял тут же, на каменной полочке, рядом с мочалкой. Здешний закуток все домашние Таис использовали вместо душевой. Этим отваром Таис и воспользовалась, окончательно приведя детей в порядок.

Отмытых мальчиков она отправила на солнышко, которое с готовностью высушило их мокрую смуглую кожу. Теперь дети выглядели чистыми и вполне милыми, осталось только постирать ту рвань, в которую их одевали родители. Таис горестно вздохнула и взялась за стирку, желая про себя, чтобы черти побрали и нелегалов, и их остров.

Когда наконец все четверо поднялись наверх, к столику и печке, на соседнем огороде уже возились хозяева, они складывали трупы обезьян в деревянную тележку. Трудились, как всегда, женщины: хозяйка и две ее дочери, девочки-подростки. Охая и причитая, они оглядывали поврежденные посевы, собирали черепки посуды и разбросанные продукты.

Их небольшой двухэтажный домишко, такой же, как и у Таис, не пострадал. Крыша осталась целой, да и на деревянной веранде почти не было мусора. Зато забор со стороны улицы был повален, калитка тоже лежала в пыли.

Аккуратные овощные всходы на огороде Таис выглядели как насмешка посреди всеобщей разрухи. Только у них во дворе все уцелело, только до их дома обезьяны не смогли добраться.

Соседка, разогнувшись и перестав подбирать в подол вывороченные из земли кусты картофеля, заметила Таис и мальчиков, охнула, показала на них пальцем и что-то прокричала. Потом подошла к забору и заговорила.

– Это же дети Тамила. Его это дети. Их оставили для обезьян. Как они выжили? Обезьяны не стали их есть? Не приняли жертву?

Голос женщины звенел от напряжения, она хмурилась и так смотрела на мальчиков, словно они были привидениями или жуткими обезьянами.

– Какая жертва? – тихо спросила Надя, прекратившая вытирать посуду. Она поставила неровную глиняную миску на стол и не спеша приблизилась к забору.

Соседка отрицательно мотнула головой, почему-то зажала рот смуглой ладонью, словно только что сболтнула страшную тайну, отступила на несколько шагов, не сводя глаз с мальчиков, после снова принялась за работу. Ни слова больше от нее не удалось добиться, а ее дочери и подавно молчали.

– О какой жертве она говорила? – не поняла Таис.

– Видимо, они оставляют детей обезьянам, чтобы задобрить тех. Что еще может быть? – рассеянно проговорила Надя.

– Что значит оставляют своих детей? Им что, делать нечего? Они не любят детей?

– Кто их знает, – озадаченно ответила Надя и вдруг наклонилась к мальчикам и прижала к себе всех троих.

– Вот почему они так чтут фриков. – Таис хмыкнула. – С таким подходом половина из них превращается в белых чертей. Священные предки, как они их называют! Ничего себе! Только дулю они получат, а не этих мальчиков.

Надя мрачно кивнула, подхватила на руки младшего, взяла за руки старших и повела детей в дом.

3

Григорий и Федор вернулись только к вечеру. Уставшие, покрытые пылью. Под глазами темные тени, руки и одежда в запекшейся крови животных.

– Вы целы? – первым делом спросила их Надя.

– Оба, – коротко ответил Григорий. – Мы мыться, пока не похолодало. Рыбалки сегодня не будет, собирается буря. Уже нагнало тучи. Так что моемся, едим и ложимся спать.

И в этот момент Григорий заметил трех мальчишек, молча сидевших на расстеленном на деревянном полу клетчатом шерстяном одеяле. Дети немного успокоились, наелись – что было главным – и теперь тихо играли палочками, камешками и тоненькими лоскутками. Перед ними стояла тарелка с лепешками, и они время от времени таскали оттуда куски.

– Это кто? – не понял Григорий.

– Дети, – только и сказал Федор. – Те самые мальчики, которых мы спасли. Их никто не ищет, правильно, Тай?

– Их специально оставили, как жертву, – ответила Таис.

И вдруг ее осенило. Можно ведь все спросить у Амалики! Ее братья тоже оставались в деревне! Их тоже оставили в качестве добровольного приношения обезьянам!

– Я сейчас, – проговорила она и выскочила на улицу. Пробежала босиком по мягкой пыльной тропинке, ведущей к калитке.

Длинная темно-красная юбка с оборками путалась между ног, пришлось подхватить подол. Амалика жила на другом конце деревни, ее домик не нависал над океаном, а располагался на холме, и вокруг него раскинулся ухоженный сад. Фруктов в доме Амалики всегда было полным-полно, потому детей оставили на верную смерть вовсе не из экономии.

Вот и высокая травяная крыша дома старейшины Йомена. Из трубы тянется дымок, сложенный из камней забор стоит себе как ни в чем не бывало. Обезьяны, судя по всему, не добрались до зажиточного хозяйства главы деревни. Двое старших мальчиков сгребали валявшийся на дороге мусор – черепки и обезьяний помет.

– Тебе чего надо? – грубо спросил старший и неприязненно посмотрел на Таис.

– Я к Амалике. Она дома?

– Дома. Наказана. К ней нельзя. Так что проваливай и занимайся своим делом, женщина.