– Вика, остаёшься за старшего. Справишься?
– Справлюсь, командир! – неумело кинула ко лбу ладонь девушка.
– Почему она? – недовольно скривил губы Костя. – Старшим должен быть мужчина.
– Иногда стоит сделать наоборот.
– Узурпатор! Чем я вам не старший?
Редошкин, также выбравшийся из кресла, покачал головой.
– Нередко характерные внешние приметы являются поводом для узурпации наиболее благоприятного социального статуса.
– Чего? – не понял ботаник.
Вероника прыснула.
– В переводе это означает «не суйся со свиным рылом в калашный ряд».
– Ну, Жора…
– Георгий Александрович.
– Ну, Георгий Александрович, я тебе припомню!
Максим улыбнулся.
– Ждите!
Сбежали по крышке-пандусу люка на траву, прислушались к доносившимся со всех сторон звукам жизни Большого Леса.
– Тихо! – прошептал Редошкин. – Надеюсь, они нас не заметили.
Максим махнул рукой в нужном направлении, – вертолёт располагался в километре от них, – и оба припустили бегом, приведя себя в боевой режим.
Почему бабочки зависли над вертолётом, стало понятно, когда спецназовцы добрались до места посадки: защитники Большого Леса сражались со шмелями, собравшимися над земной машиной подобием купола.
Бой разгорелся нешуточный: бабочки гибли сотнями, но и шмели теряли бойцов, постепенно уменьшая численность отряда. Всё пространство вокруг вертолёта было усеяно шевелящимся ковром агонизирующих бабочек и трупиками шмелей. Но лётчиков видно не было, и лишь через минуту Максим разглядел за стеклом блистера человеческую голову.
– Один в пилотской кабине!
– Тогда остальные в десантной, – сказал Редошкин. – Как будем брать?
– Живыми, конечно.
– Да понимаю я, парни не виноваты. Имел в виду – как будем действовать?
Максим размышлял несколько секунд, глядя на насекомье побоище.
– Шмелям сейчас не до нас. Броском до «вертушки», дверь на косяк, врываемся…
– Пилот успеет выхватить оружие.
– Тогда ты берёшь на себя пилота через дверь в пилотской кабине, остальные мои.
– Усёк.
– Обойдём «вертушку» на случай, если остальные где-то прячутся.
– Я влево.
– Погнали!
Сердце заработало в нужном темпе.
Максим перешёл на «рысь», превращаясь в бесшумного зверя, обошёл вертолёт справа, встретился с лейтенантом.
– Никого!
– У меня то же самое. На счёт три: раз… два… три!
Оба оставили оружие – снайперку и карабин – под кустом «можжевельника», рванули к воздушной машине, как на стометровке.
Максим рванул дверцу десантного отсека, открывая вход. Вскочил в кабину и замер, не видя пассажиров: лётчиков здесь не было!
У носа вертолёта послышался лязг, металлический стук, шум: Редошкин сюрпризно уговаривал пилота в кабине не сопротивляться.
Максим метнулся обратно, готовый встретиться лицом к лицу с вылезшими из засады лётчиками (эта мысль ударила в голову первой), но никого не увидел.
Битва бабочек со шмелями заканчивалась, оба воздушных войска истощили резервы, и вся трава вокруг вертолёта была покрыта слоем дёргавшихся тел тех и других.
Редошкин выволок из кабины пилота: это был командир «Ми-8» капитан Терехов, украшенный ссадиной на скуле. Он находился в нокдауне и ничего не соображал.
Редошкин кинул его пистолет Максиму, поставил пленника на колени.
– А где твои?
– Там никого.
– Как никого?! – не поверил лейтенант.
– Вот так. Бегом за оружием!
Редошкин отпустил пленника и метнулся в кусты.
Максим подошёл к пилоту, присел перед ним на корточки.
– Капитан, что случилось? Где остальные твои коллеги?