Без Веры…

– Знакомься! Это твой спаситель – Пыжов Алексей Юрьевич! – несколько минут она расписывала меня, смешав воедино традиции нижегородского ярмарочного балагана и светского приёма, нимало не смущаясь сим странным сочетанием не сочетаемого.

"– Из провинции мадам… – мелькнуло в голове, – из очень глухой провинции".

На меня тем временем уже собирается народ, как на цирковое представление. Публика на бульваре обычно весьма деликатна и не страдает излишним любопытством, но здесь и сейчас, по меркам людей светских, практически парад-алле, так что в этом случае проявлять интерес не только можно, но и нужно!

– Мы, Еропкины, – громогласно объявляет дама, – умеем быть благодарными!

… у меня заныли доселе не болевшие зубы, но Александра Георгиевна наступала с тем напором и отвагой, которые в мирной жизни несколько пугают.

Невысокая, коренастая, более всего она походит на обтянутую платьем тумбочку, но энергии и самоуверенности в этой даме столько, что хватило бы на нескольких светских львиц. Почему-то пришло в голову, что она, наверное, и замуж так же вышла – решительно и неотвратимо, не слишком интересуясь мнением будущего супруга!

Сама спасённая ведёт себя инертно, поддакивая в нужных местах, кивая и говоря то, что хочет услышать драгоценная маменька.

– … от жары дурно стало, – поясняет Александра Георгиевна, и в который уже раз начинает пояснять подробности недавнего происшествия кому-то из знакомых, оказавшихся среди гуляющих. Почему-то важным оказывается не только спасение дочери или почему ей стало плохо, но и недавний переезд семейства Еропкиных в Петербург, в связи с повышением супруга по службе.

Девушка смущается, кивает, мило розовеет и ведёт себя так, как и положено благонравной девице в подобной ситуации. Ей шестнадцать…

– … невеста! Совсем взрослая стала, – перескакивает маменька на другую тему, и в течение нескольких минут весьма подробно, и я бы даже сказал, с некоторым упоением рассказывает о приданом дочки. Видно, что тема приданого даме близка и понятна, поэтому мы выслушали подробный отчёт о состоянии доходного дома в Саратове, десятинах плодородной земли и небольшом пакете акций, составленном из самых высокодоходных предприятий Российской Империи.

Сама спасённая, упитанная девица лет шестнадцати с лицом милого поросёночка, обещающим стать в будущем настоящим свинством, тупит глазки и теребит веер. Но видно, что речи маменьки, несмотря на некоторую неуместность, ей очень даже нравятся.

Не знаю, что ей нравится больше – гарантированное (как ей кажется) благополучие, или же неизбежное замужество? Анна Владимировна – живое воплощение поговорки "Уж замуж невтерпеж", и что-то мне подсказывает, что привлекает её не сам факт венчания и изменение статуса (хотя и не без этого), сколько само таинство брака.

– … пикник! – восклицает Александра Георгиевна и энергично складывает веер о раскрытую ладонь, – Нужно непременно устроить пикник! Алексей Юрьевич, вы обязательно должны присутствовать! Ну же, пообещайте мне!

… краем глаза вижу, что Сабурова и дамы из числа родительниц моих учеников как бы невзначай перегородили мне пути отступления, и киваю без малейшего воодушевления. Понятно, что это спланировано от и до…

… скучно дамам! Ольга Николаевна развлекает себя обустройством дома, а остальным приходится скучать. Мужья почти всё время в море, а без них приличное времяпрепровождение ограничивается посещением госпиталей и участием в Дамских Благотворительных Комитетах, то есть сплетнях и говорильне в женском кругу.

В некоторых, строго оговоренных случаях, уместно посещение театра в сопровождении близкого родственника, но в военное время это считается несколько предосудительным. По крайней мере, у офицеров Флота, с их рвением к соблюдению этикета полувековой давности.

А тут – повод! Это же не просто пикник, а настоящая сюжетная линия! Так что…

– Разумеется, Александра Георгиевна, – соглашаюсь я, даже не думая изображать энтузиазм, – постараюсь непременно быть!

Приготовления к завтрашнему пикнику начали загодя, в квартире Сабуровых. Ольга Николаевна, воодушевлённая было выигрышем битвы на Приморском бульваре, вздумала загнать меня под свой каблучок и оставить в качестве помощника, но просчиталась. Воспитание моё не входит в противоречие со здравым смыслом, так что я показал зубы и ретировался вон, расшаркиваясь самым сиропным образом, но не слушая никаких уговоров и не ведясь на такие нехитрые уловки, как выступившая в уголке глаза слеза.

– Александра Григорьевна… – раскланиваюсь с появившейся на пороге гостьей, – моё почтение! Рад, очень рад… прошу прощения, мне нужно идти!

– Добрый… – выдавила из себя дама, да так и осталась стоять с открытым перед дверью Сабуровых, пока я пробежал мимо неё босиком, в подкатанных до колен штанах, и с бамбуковыми удилищами, одолженными у Дмитрия Олеговича ещё загодя.

… выскакивая из подъезда, я явственно услышал, как с хрустальным звоном рушится картина мира, сложившаяся в голове у мадам Еропкиной. Не думаю, что она прочила меня в женихи своей дочери, вот уж нет…

Скорее, в её голове загодя прописана какая-нибудь слезливо-сентиментальная история, не имеющая ни малейшего отношения к действительности. Что-нибудь по мотивам сказок, как храбрый рыцарь влюбился в спасённую принцессу, но сердце её, как и прочие части тела, оказалось подаренным… кому бы то ни было. Имя кандидата впишут позже, х-хе…

Мне, как я понимаю, следовало страдать, писать письма, петь серенады под балконом и прочими способами поднимать цену дочери на брачном рынке, а заодно и оформлять красивую "семейную" легенду. Недаром при нашей "нежданной" встрече она так настойчиво педалировала перед окружающими тему "Пыжовы – древний боярский род", нашедшую бы полное понимание у папеньки.

Сценарий нехитрый, и я бы даже сказал – примитивный, но менее действенным он этого не становится. Если разыграть при помощи той же скучающей Ольги Николаевны карты с этикетом и подстроенными ситуациями, то спасённая девица практически автоматом становилась моей "дамой сердца", по крайней мере – в глазах окружающих.

А мне пришлось бы либо в самом деле совершать какие-то телодвижения в сторону Анны Владимировны (по крайней мере, сопровождать их с маман на прогулках хотя бы изредка), либо ломать рамки этикета вовсе уж через колено. Последнее не то чтобы остановит меня… но по меньшей мере ещё пару лет желательно действовать в рамках здешней морали, обычаев и того же этикета.

А вот хрен им! Что и как делать с Ольгой Николаевной и прочими дамами, вздумавшими развлечься за мой счёт, я придумаю позже, и…

… мотанув головой, выбросил из неё всякие изощрённые схемы. Переиграть их я пожалуй могу… но вот надо ли? Подумаю как следует, но скорее всего, просто поговорю с Дмитрием Олеговичем всерьёз.

Послать всё к чёрту я не хочу из-за сестёр, которые здесь прижились и чувствуют себя замечательно. Особенно Люба, которая обзавелась за это время не то чтобы поклонниками, но всё ж таки знакомцами мужеска пола из приличных семей.

Севастополь такой специфический город, что холостых мичманов и лейтенантов в нём – пруд пруди! А вот с невестами проблемы… Замужних, но несколько легкомысленных дам, с мужьями в Петербурге и Москве, это сколько угодно, но это, скажем так, проходит по иной статье.

А живём мы, на минуточку, на Нахимовском проспекте, где у каждой кошки есть лычки, а обладателей офицерских погон больше, чем дворников во всём городе. Даже не надо ничего делать специально, знакомства сами собой происходят, и что немаловажно – согласно правилам приличия!

Так что… не простят девочки моих резких взбрыков. Никогда. Да и мне, пожалуй, не стоит рвать отношения из-за легкомысленной дурищи! В конце концов, у меня есть такой замечательный инструмент воздействия, как занятия гимнастикой с детьми по утрам!

За что я, между прочим, весьма благородно (и предусмотрительно) отказался от платы. Согласно правилам приличия, Дмитрий Олегович просто обязан будет отдариться потом чем-то очень ценным, хотя и не обязательно материальным. Но это потом… а сейчас я могу намекнуть, что если Ольга Николаевна и её подруги не уймутся, то…

– Так, пожалуй, и сделаю, – подытожил я после короткого размышления.

Заметив Архипа, подходящего к дому с чёрного входа, окликнул его.

– И вам по здоровьичку, Алексей… хм, Юрьевич, – несколько неуверенно идентифицировал меня рябой денщик.

– Што это вы… этак оделися? – всё ж таки не удержался Архип, удерживая в руках пакеты с покупками и разглядывая меня во все глаза. Он тот ещё грубиян, весьма спорый на кулачную расправу и далеко не трусливый (порукой чему "Георгий" за Русско-Японскую), но при всём том – сплетник!

Впрочем, понимание имеет, и сплетни он собирает в дом, а не из дома. Служит он у Дмитрия Олеговича с мичманских времён, и службой дорожит.

– На рыбалку, – отвечаю нарочито легкомысленно, пожимая плечами.

– А… – он открывает рот и видимо, хочет сделать замечание, – ну…

– Архип! – смеюсь я, – Мне четырнадцать, понимаешь? Тот самый возраст, когда вот так вот – не зазорно! Я сам могу выбирать, когда я Алексей Юрьевич, домашний учитель и переводчик, ведущий себя со всей куртуазностью и вежеством, а когда – Лёшка, который может пойти на рыбалку босиком.

– Ну… вам видней, – рожает он дипломатично.

– Верно, – улыбаюсь широко и нарочито нагло, – мне и только мне!

Надеюсь, этого разговора хватит, чтобы донести моё мнение до Ольги Николаевны и прочих, ну а если нет…

– А не подраться ли мне с кем-нибудь? – задался я вопросом, шлёпая босыми ногами по камням мостовой, и всерьёз задумался…

… а правда, ведь забавно может быть! На пикнике с фингалом появиться… х-хе!

А то взяли манеру, понимаешь ли… развлечения за мой счёт! Скучно вам? Я вам такое развлечение могу обеспечить, что весь город смеяться будет, и главное – строго в пределах этикета!

Рыбалка не задалась с самого начала, что в общем-то и не удивительно. Задумывалась она как демарш, и по-хорошему, мне стоило бы ограничиться прогулкой по Нахимовскому проспекту, да с часик посидеть где-нибудь поблизости статуей самому себе, дёргая удочкой всякую рыбную мелочь и показывая всем желающим свою независимость и эксцентричность.

Но я малость подзавёлся, и опомнился, только когда дошлёпал до Артбухты, где и остался из проснувшегося не ко времени бараньего упрямства, устроившись прямо на набережной, сложенной из искусственных массивов. Здесь расположена стоянка и причал каботажных судов, яликов и баркасов.

Приличной рыбы в таком месте не бывает по определению, да и публика так себе, если говорить о рыбаках. Всё больше детвора лет до десяти, да парочка вовсе уж ветхих старцев, дремлющих со снастями под приглядом скучающих правнуков. Я здесь так же уместен, как яхта "Штандарт" в нищем рыбацком посёлке.