Нагуаль

– А как она узнала, что Хантер повез меня сюда?

Он задвинул последний ящик и повернулся, нахмурив лоб.

– Она не узнала. Ты, случайно, не подскажешь, где тут хранится что-нибудь гибкое, типа проволоки?

Ха-ха, хотела бы я сама знать, где и что тут хранится! Но выходить из образа было нельзя, поэтому пришлось равнодушно пожать плечами.

– В гостиной зоне посмотри.

– Точно, – мой собеседник переместился туда. – Хантер давно меня беспокоит, я говорил тебе это. Когда мы узнали про аварию, он как цербер встал над нами, сделал так, что никого не пускали, чтобы тебя навестить. Даже день выписки скрывал. Сразу понятно, что рыльце в пушку. Только сегодня матери проговорился по телефону, а она мне сообщила. Я сразу помчался в больницу, Фэй, честное слово, но опоздал. Вы уже уехали. Дома так и не появились, и тогда я сообразил, что надо ехать сюда.

Он поднял голову и посмотрел на меня с тревогой.

– Я боялся, что Хантер уже убил тебя.

«Дома». Вообще-то я считала, что здесь мой дом. Или брат Джеймса имел в виду, что мужу следовало привезти меня к родителям, чтобы показать – со мной все в порядке? Одни сплошные вопросы.

– Не убил, но был к тому близок, – я пожала плечами. И рискнула добавить еще: – Не понимаю, за что он так на меня напустился? В больницу никого не пускал, сюда приволок грубо. Я и не подозревала, что Хантер способен так возненавидеть меня!

В глубине души, смирившись с ролью Фэй, я ждала, что брат моего мужа сейчас рассмеется, вскинет бровь и скажет: «Как за что? Не ты ли подложила ему свинью? Не со мной ли ты крутила романы за его спиной? Не об тебя ли он истрепал все нервы?»

Но человек, любое слово которого я так жадно ждала и ловила, не стал смеяться, подкалывать меня или упрекать в том, что вины своей не помню. Он подошел, ловко скручивая в пальцах найденную канцелярскую скрепку, и спокойно заметил:

– А что ты хотела? Ему нужен новый брак, а ты не даешь ему развода, вот он и готов уже на убийство, лишь бы освободиться. Сначала напридумывал всяких липовых обвинений, чтобы адвокатам было проще решить дело через суд. Супружеская неверность, непримиримые противоречия и все такое. Ты же помнишь, как я помогал тебе защищаться? Хантер понял, что так просто не справится с нами, но мы-то с тобой знаем, он очень упрямый и не привык отступать до последнего. Чем больше препятствий на его пути, тем сильнее он о них бьется. Мать умоляла меня молчать, чтобы не доводить дело до тюрьмы, но между собой-то можно признаться, правда? Ты же и сама понимаешь, что это Хантер виноват в аварии, где ты чуть не погибла. Он подстроил ее, чтобы убрать тебя с дороги.

– Так уж и подстроил! – фыркнула я, стараясь сделать это презрительно и недоверчиво, – да у него кишка на убийство тонка!

На самом деле внутри меня в тот момент все оборвалось. Ужасно не хотелось верить, что мое положение совсем плохо, что я переоценила собственное умение разбираться в людях и не только не распознала в Джеймсе притворство до момента, когда он открылся сам, но и после не почувствовала за обидой и ненавистью хладнокровие настоящего убийцы. И снова перед глазами картинки, как на эту самую постель меня уронил, как целовал чувственно, душу вынимал, а потом так и оставил. Мечтал ли он в тот момент видеть меня не выгибающейся под ним от ласк, а мертвой? Что творилось в его голове?

– Не веришь? – уточнил его брат, деловито склоняясь с отмычкой, сделанной из скрепки, над моими кандалами. Просунул ее в отверстие замка и принялся осторожно поворачивать, полностью сосредоточившись на работе. – Ну конечно, ты же не в курсе, что после аварии было. Когда ты из дома выбежала и за руль села, Хантер же следом за тобой в другую тачку прыгнул и помчался. Потом вернулся один, злой весь, и сказал, что не догнал.

Значит, мои предположения в некотором роде оправдались. Перед катастрофой я действительно вела машину в расстроенном или очень нервном состоянии, ведь просто так люди «из дома не выбегают» и за руль не садятся. Только Джеймс… он же говорил, что не находился рядом в момент, когда я решила уехать, утверждал, что поссорились мы накануне… а его брат уверен, что было наоборот… где здесь правда?

В замке наручников что-то щелкнуло, и я почувствовала, что свободна. Тут же вынула руку, машинально потерла саднящую кожу запястья, а мой собеседник продолжал:

– Только странно, что он эту машину потом не в домашний гараж, а ко мне у мастерской поставил. Ты ведь на черном мерсе уезжала?

– Ну, вроде бы… – неуверенно протянула я и пожала плечами, так как не придумала ничего лучше. В больнице мне рассказывали про подушку безопасности и разбитый автомобиль, вот только цвет и марку не упоминали.

– Ну вот, – с торжеством в голосе выпрямился он, – а Хантер взял «Порше», тот же светлый, и я когда у себя в гараже тачку обнаружил, сразу заметил, что бампер погнут и черная краска на светлой хорошо видна. Что еще это могло означать? Он явно за тобой гнался, на ходу в кювет столкнул, где ты и разбилась, а потом преспокойно уехал и вместе с нами оставался, пока из экстренной службы не позвонили после установления твоей личности. По твою душу, кстати, даже коп приходил. Я ему, конечно, ничего тогда не сказал, но с матерью догадками поделился, а она такой крик подняла! Слышала бы ты, как она меня молчать умоляла! «Кевин, пожалуйста»! Только если коп снова придет, спроси аккуратно у него про эту версию, сама все поймешь.

– Не боишься, что сдам брата?! – удивилась я.

Он задумчиво отложил отмычку на край тумбочки, присел рядом со мной на кровать, взял за подбородок, заглядывая в глаза, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы оставаться на одном месте, не прижимать крепче покрывало к голой груди и не отстраняться. В конце концов, между ним и Фэй что-то есть, и о том, что творится в моей голове на самом деле, он ничего не знает.

– Если бы Хантер убил тебя, я бы никогда его не простил, – произнес вкрадчиво и как-то очень серьезно. – Если придется выбирать, выберу тебя, Фэй. Как ты можешь в этом сомневаться?

Что-то было такое то ли в его взгляде, то ли в тоне голоса… странное… после провала с Джеймсом я уже не доверяла даже своей интуиции, но в тот момент она навязчиво шептала мне: «Посмотри… не видишь ничего схожего? Не замечаешь эту внутреннюю дрожь? Подлинные эмоции, которые он прячет? Почему он зовет тебя замуж? Почему целует после брата? Он не врет. Он верит в каждое свое слово».

Мне невыносимо захотелось в тот момент расстегнуть его рубашку и проверить, нет ли на груди плохо заживших рубцов – так сильно вдруг охватила мысль, что они там будут. Что же такое научилась я вытворять в роли Фэй, что оба мужчины испытывали ко мне не просто желание – притяжение на грани маниакальности? Что если между гремучей ненавистью одного и спокойной лояльностью другого есть нечто общее – это страсть за гранью добра и зла, когда ничего больше не имеет значения? Разве не она заставила Джеймса когда-то позволить написать на себе чужое имя, да не просто написать – врезать прямо в кожу, в плоть, навечно? Разве не ею руководствуется его брат, утверждающий, что интересы любимой ему всего дороже?

– Ты бы прыгнул за мной? – спросила я прежде, чем успела последить за языком.

– Что?

– Ты бы прыгнул за мной? С балкона? С двенадцатого этажа?

Он посмотрел в сторону балконной двери, губы медленно растянулись в ленивую улыбку, будто я предлагала ему невинную шалость: розу, например, с городской клумбы сорвать или стих прочесть любовный. Он мог бы и не отвечать, у меня уже пробежал по спине холодок.

– А ты-то сама как думаешь, Фэй?

– Сейчас речь не обо мне, – я перехватила на груди покрывало, вскочила с постели, обернув его вокруг себя, и огляделась, – убраться отсюда хочу поскорее.

В поисках свежей одежды подошла к платяному шкафу, стараясь выглядеть хозяйкой, уверенно отодвинула створку, только не ту, за которой видела рубашки мужа, а другую. Странно, но там оказались ящики для белья и аксессуаров, точно так же наполненные мужскими вещами. Хорошо, что я стояла спиной к кровати, и выражение удивления и растерянности удалось оставить при себе.

– Что там ищешь? – поинтересовался мой спаситель.

– Да так… – пробормотала я, – почему-то была уверена, что здесь есть кое-какая моя одежда…

– А Хантер разрешил тебе сюда что-то привезти? Насколько помню, он вечно трясся над своей холостяцкой берлогой, да и ты раньше не горела желанием сюда переезжать. Сама же мне говорила, что он наверняка баб водит, когда говорит, что остался здесь ночевать, чтобы утром не ехать в офис из-за города.

Холостяцкая берлога? То-то в первую секунду появления мне показалось, что вид у квартиры какой-то не обжитой. Даже дизайнерские интерьеры не могли придать жилищу настоящего уюта. От досады я поморщилась, вспомнив, как мой муж, сложив руки на груди, преспокойненько молчал и не торопился развеивать мое убеждение, что мы живем тут вместе. Его признание о нашем якобы страстном сексе на этой самой кровати только добавило правдоподобности версии.

Ну почему, почему я так увлеклась ослепительным мистером Уорнотом, что отбросила правду, которая сразу колола глаза! Не чувствуется здесь женская рука, никаких вещей нет, ни милых вазочек, ни косметики, ни даже мало-мальски приличного туалетного стола. Джеймс упомянул, что шезлонг поставила я, и вот, пожалуйста, моя интуиция сразу уснула. Конечно, это могло оказаться правдой, если мы использовали квартиру для сексуальных утех, чтобы нам никто не мешал, но жить, похоже, меня сюда не пускали. «Ехать в офис из-за города»? Уж не там ли, за городом, располагается настоящее семейное гнездо?

– Может, и говорила, – выкрутилась я, – но все равно казалось, что несколько нераспакованных пакетов оставляла. Ненавижу старую одежду.

Судя по ухмылке собеседника, эта привычка Фэй ни у кого не вызывала удивления. Я пошлепала босиком по полу в поисках вещей. Пока собирала с пола свою кофточку и юбку, еще держалась, а как зашла в ванную, чтобы переодеться, так все самообладание меня покинуло. Без лишних свидетелей я имела право снять бронезащитную личину Фэй и отдохнуть немного – очень уж ее ношение утомляло. Я бросила дорогие тряпки на держатель для полотенец, подошла к зеркалу, столкнувшись лицом к лицу с собой. Видок у меня был тот еще. Глаза перепуганные, никуда это не годится, по таким глазам меня сразу вычислят. Как там Джеймс сказал? «Затравленные влажные глазки?» Я болезненно скривилась. Внимательно он смотрел, даже очень, в душу самую, а я ничего и не подозревала.

Губы у меня были распухшие, искусанные, на шее – красные пятна. Я подняла голову повыше, чтобы удобнее падал свет, разглядела: кое-что ртом оставил, а кое-что – пальцами, синие пятнышки от уха вниз как мелкий горох рассыпались. И снова вспомнилось, как выжечь мне глаза грозил, как тряс изо всей силы, а я ничего сделать не могла. Неужели добровольно легла в постель с собственным потенциальным убийцей?

От этой мысли затрясло, я резко открыла кран, подставила под холодную воду дрожащие ладони, несколько раз плеснула в лицо. По-хорошему и душ бы принять, смыть с себя запах Хантера, его жгучие поцелуи и прикосновения, но не здесь, тут мне и секунды лишней оставаться не хотелось. Да тут и принадлежности для мытья все мужские, женскими и не пахнет, что еще раз подтверждает версию о «холостяцкой берлоге». Уж я бы наверняка имела в арсенале два-три геля для душа, пенку ароматическую, кучу всяких масочек-скрабов. Уж если они у меня в студенческие годы имелись, то в роли Фэй тут должно бы полмагазина стоять!

Бодрящее умывание отрезвило, я уперлась ладонями в края раковины и уставилась своему отражению в глаза. Кевин, значит, брата зовут. Хорошо, что он, когда мать изображал, о себе обмолвился: хоть по части прошлого у меня с памятью и проблемы, а в настоящем я каждое словечко накрепко запомнила.

А если допустить, что ситуация с бампером – правда, только Джеймс не об меня краску расцарапал? Мало ли черных машин на улицах города? Да процентов шестьдесят от общего числа, а то и больше! Может быть, он действительно пытался меня догнать, но сам столкнулся с кем-нибудь или задел стоящую машину, когда в поворот на скорости не смог вписаться, вот вам и помятое железо. А свой автомобиль у брата решил оставить, чтобы не вызывать лишних вопросов от близких. Может, с места аварии даже скрылся, чтобы страховку не платить? Вот и решил пока переждать, побитой машиной не пользоваться, понять, найдутся ли свидетели или пронесло на этот раз?

Или это глупая, влюбчивая и добренькая Кристина во мне ищет оправдания мужчине, которого сама же в прекрасные принцы и записала, позабыв его мнение спросить? Конечно, я бы предпочла, чтобы Джеймс оказался не виноват, чтобы все наши конфликты остались на уровне банального недопонимания, но разумно ли прятать голову в песок? Ведь он же любовью со мной занимался, заранее зная, чем все закончится, и ни разу ни тени сомнения в правильности своих действий не отразилось на его лице. И наручники держал наготове, как второй вариант развития событий, и бог ведает, что еще приготовил, я же не в курсе всего!

А как ловко меня из больницы увез! С усмешкой утверждал, что держал без контактов с внешним миром, якобы чтобы понять, с кем попытаюсь связаться, а что если на самом деле боялся, что мать или брат свяжутся со мной и расскажут неприглядную правду? Как выбежал следом? Как вернулся потом и делал вид, что ни при чем остался?

Или опасался, что эту правду расскажу родным я, ведь если бы не потеря памяти, у меня наверняка нашлась бы иная версия того, как случилась катастрофа. Поэтому и свой телефон для звонка с неохотой уступил и жадно к беседе прислушивался, расслабился, только когда папа меня отшил.

А я бы точно и под протокол любого копа описала бы, кто меня догонял и кто сталкивал, если такое, конечно, творилось. Уж не поэтому ли Джеймс приковал меня? Не только чтобы «выбивать правду», как усиленно создавал впечатление, но и чтобы устранить как обвинителя? Поэтому и решил, что потеря памяти – умный ход? Предполагал, что, избежав его таким образом, я прямиком в полицию побегу? Может, именно поэтому был уверен, что убежать хотела?

И этот новый брак, которого он якобы хочет по словам брата. Уже есть кандидатка или же мой пока еще нынешний муж готов жениться на ком угодно, лишь бы не на мне? При мысли, что у него может быть другая женщина и то, что творилось между нами в постели, он делает и с ней, возможно, даже оставаясь со мной в браке, стало тошно.

Меня снова затрясло, пришлось сделать несколько глотков невкусной холодной воды. Нет, Кевин все придумал! Ясно же, что он ревнует меня к брату, замуж, видимо, давно уже зовет, а я, то есть Фэй, все ломалась. Это он хочет мой брак разрушить, он, а не Джеймс! К нему надо тщательнее присмотреться и даже из благодарности за спасение нельзя доверять. Никому нельзя доверять. Но, конечно, этого и не показывать.