Сновидения наяву

Я задумалась и вспомнила свое сновидение несколько дней назад. По коже побежали мурашки. Безлюдный город, ты одна. Голодная свора собак, в надежде набить желудки, гонится за тобой. Сон был так реалистичен, как такое возможно? Шаг ускорился, мне захотелось скорее домой.

Войдя в комнату, я застала Фила за готовкой. По вечерам будних дней стряпал он, так как я приходила под ночь. Его рабочий день заканчивался в шесть-семь вечера. А иногда он и вовсе оставался работать дома.

Прекрасный аромат наполнял комнату, я почувствовала, как меня мутит от голода. Заняла место на белом диванчике в ожидании ужина.

– Как ты, Сладкая, устала?

– День суматошный, но в целом не очень. Ты лучше расскажи, как вчера прошло?

– Я взялся за заказ, – он замолчал, нервно ворочая лопаткой по сковороде.

Наступила неловкая пауза. Наконец, не выдержав, я спросила:

– Это здорово! А что надо рисовать? Как тебе дама? Какой гонорар? А дом понравился?

– Ух. Похоже, тебе и впрямь интересно, – пробормотал он.

– Ну конечно. Фил, рассказывай.

Помедлив он начал.

– В общем, ехал я туда долго. Тридцать километров от Питера. Дом огромный, находиться в поселке Большое Смолино, где вокруг одни особняки. Ну а заказ будет не типичный. Одна картина для ее кабинета, но это лишь для отвода глаз. Алла, так ее зовут. Она решила сделать своему мужу сюрприз. Ему исполняется 40, и Алла хочет подарить картины со своими портретами. Вернее сказать это будут сюжеты эротического характера, с ней.

Я потеряла дар речи. В голове мысли спорили друг с другом. С одной стороны серия заказов – это хорошие деньги, но что за странный жанр она выбрала.

– А как долго ты рассчитываешь у нее работать?

– Оля, ну ты же знаешь, временные рамки тяжело выстроить, когда дело касается искусства.

– Ну, примерно. И сколько точно будет картин?

– Картин будет 12, по числу месяцев. И все с характерной символикой. Я думаю это займет не один месяц, до дня рождения еще полгода. Она просит приезжать на выходные с ночевкой в особняке. Что ты об этом думаешь? Милая, если тебе не нравиться, я откажусь, все пойму.

Хоть Фил и спрашивал, видно было, что он уже сам все решил. Мне оставалось только поддержать начинающего художника.

– Не стоит. Берись. У тебя все получиться. Придется потерпеть, – пересилив себя, сказала я.

Лицо Фила просияло, он, бросив готовку, подскочил ко мне и крепко обнял.

– Я так люблю тебя. Ты всегда меня понимаешь и поддерживаешь.

Поцелуй его теплых нежных губ ослабил тревогу.

– Конечно, дорогой. Я тоже люблю тебя.

Ужинали мы в тишине. Просиявшее лицо Фила выражало восторг и надежду. Я же сидела менее обрадованная. Тревожные мысли лезли в голову.

Сегодня мы не прикоснемся друг к другу. Слишком напряженный был день. Лежа в постели, Фил обнял меня и быстро заснул. Я смотрела в потолок и думала, думала. Какой же он, все-таки, хороший. Все делает, чтобы мы жили в достатке. Работы не чурается даже в выходной, в то время как некоторые из его друзей предпочитают свободное время проводить на диване, поглощая дешевый попкорн и такое же дешевое кино.

Мирное сопение Фила навевало дремоту. Мне вспомнились обрывки прошлого сна, я поежилась и заснула.

Ночной город пугающе смотрел впавшими проемами окон, едва различимыми во мгле. Ветра не было, и, от этой мертвящей тишины, леденящий жилы страх накрывал разум. Я стояла на пустынной улице, повсюду сумерки скрадывали окружающую реальность. Вдруг, неподалеку, послышался вой. Собаки – подумала я. Что делать? Скорее всего, они набредут на меня. Можно было спрятаться в одном из домов. Но они выглядят жутко. Что скрывают мрачные подъезды, обвалившиеся лестничные площадки и давно оставленные людьми квартиры, проверять не хотелось. Я точно не помнила, что произошло. Но знала, людей в городе нет. Из живых существ были только я и собаки. Именно поэтому они так старались поймать меня. Голод заставлял их идти на охоту. В крошащихся домах скрывались безмолвные тени. Кто они? За размышлением, пролетели бесценные минуты. Я все еще была под открытым небом, без защиты. Дуновение ветра. И мне послышалось, как стая снялась с места и движется в моем направлении. Видимо учуяли.

Я побежала так быстро, насколько могла, постоянно натыкаясь в темноте на препятствия. То покосившиеся столбы, то развороченные машины преграждали мне дорогу. Вдруг с разбега я врезалась в стену и сильно ударилась лбом, носом и грудью. Ощупью поняла, что это небольшое строение. Должно быть, бывшая остановка или магазинчик. Нужно скорее подняться наверх. Судорожно я шарила руками в поисках какого-нибудь уступа. Пальцы нащупали оконную раму, я поставила ногу и подтянулась. Неожиданно, своей свободной ногой, я почувствовала чьи-то челюсти. Сконцентрировавшись на поиске лестницы или другого средства, для подъема наверх, я не услышала, как собаки нагнали меня. Схватиться было не за что. Пальцы впились в едва выступающую верхнюю раму оконного проема. Окно было по-прежнему на месте, внутрь не попасть. Тут одной рукой я нащупала большой, едва держащийся за раму осколок стекла, в месте, где окно было разбито. Я схватила его и потянула. Осколок отсоединился.

Снизу доносился визг, ворчание и рычание. В мою ногу вцепилось ещё несколько челюстей. Я почувствовала сильный рывок, удержаться было невозможно. Меня тянули вниз, на землю. Рука выпустила раму, и я полетела прямо на собак. Отбиваясь осколком, я, должно быть, нескольких ранила.

Мое тело тут и там рвал десяток челюстей. От боли я не могла дышать. Послышался лязг зубов над головой. Шеи коснулись холодные клыки, пронзив кожу, они разорвали трахею, пищевод и два крупных сосуда. Все поплыло перед глазами. Я теряла сознание. Смерть – подумала я и отключилась.

Заморгав, я резко села. В комнате сумрак, начинался рассвет. Меня всю трясло. Сковывающий страх пронзал каждую клеточку тела. Фил мирно похрапывал рядом.

– Фил, – я затрясла его. – Проснись, пожалуйста, мне страшно!

Сначала я легонько постучала его по плечу, а потом, не выдержав, двинула со всей силы. Он резко повернулся ко мне и сел.

– Оля ты чего?

Прильнув к нему, я заплакала. Откуда-то из груди поднималась волна приступообразной дрожи, перехватывало дыхание. Я рыдала. Фил крепко обнял меня.

– Оля, Оля, что случилось? Плохой сон? – его голос был встревожен.

Не в силах говорить, я закивала.

– Ну что ты, Малыш, – затараторил Фил, – все хорошо. Не бойся, я рядом.

Он спешно включил светильник у кровати. Свет прорезал пространство. Я вздрогнула.

– Сейчас, Олечка, сейчас я сделаю чай. Успокойся, все хорошо. Это всего лишь сон.

Он побежал к чайнику. Оставшись одна, я зарыдала громче.

Через несколько минут Фил принес кружку с горячим чаем и сунул мне в руки. Потом сел возле кровати на колени, обхватив мои ноги руками. Сделав глоток, я почувствовала спиртовые нотки – народное успокоительное. Должно быть бальзам. Жадно выпив чай, я вновь обрела способность говорить.

– Спасибо, – прошептала я.

– Пошли-ка в душ, – Фил взял мою ладонь и потянул за собой.

Обняв меня одной рукой, второй он настраивал температуру воды.  Я стояла как застывшая, опустив глаза. По телу то и дело пробегала волна дрожи. Слез больше не было, только страх.

Я вновь вздрогнула, когда холодные пальцы Фила скользнули по моему телу, снимая ночнушку. Он разделся сам и раздел меня. Дверцы душевой раскрылись, выпуская облачко пара. Мы встали под воду, брызгающую из рассеивателя. Руки Фила обнимали за плечи. Я крепко обхватила его талию, прижавшись всем телом. Периодически вздрагивая, я пугала его.

– Я люблю тебя, Малышка, не бойся. Если понадобится, я умру за тебя.

Фил бросался словами. Шутит что ли?

От упоминания о смерти я снова вздрогнула.

– Что же тебе приснилось?