Сновидения наяву

В таком преображении имелись недостатки. Мама и без того любила поучать, а теперь беседы становились вовсе не сносными. Наше с Филом знакомство она трактовала, как «Ошибку всей моей жизни». Фил стал моим первым и единственным партнером. Но этого для мамы было не достаточно. До начала семейной жизни, считала она, необходим особый обряд перед родными и друзьями, на котором произносятся клятвы и ставятся в паспорта печати. Я была не согласна. Чтобы избегать ссор, мы общались редко.

Но Фила становилось все меньше, а одиночества и тоски все больше. Поэтому, в эти выходные, я пригласила маму в гости с ночевкой.

Насколько я знала, время сейчас не постное, и можно приготовить мясо. Мой выбор пал на запеченную свинину с овощами.

Нарезая окорок небольшими кусочками, я пыталась вспомнить, когда мы виделись последний раз. Кажется, в Рождество. В тот день, мама, несмотря на свое отношение к Филу, приехала в гости и вручила нам подарки. Это был день временного перемирия.

За готовкой утро пролетело незаметно. Помещая мясо в духовку, я услышала звонок в дверь. Пришла.

Сняв фартук, я мельком посмотрела в зеркало и поправила волосы. Широко улыбаясь, открыла дверь.

– Привет! – сказала мама с порога, быстро вошла и крепко обняла меня. В эту минуту я почувствовала себя маленькой.

Мама была пятидесяти трех летней женщиной среднего телосложения. Внешне она выглядела несколько моложе своих лет и всегда эффектно подбирала одежду и аксессуары. Сегодня мама пришла в черной юбке свободного покроя чуть ниже колена и в красной блузке. В ушах поблескивали гранатовые серьги, а на шее еле заметно золотилась подвеска в форме лилии.

– Привет! Как добралась? Я запекаю свинину. Как ты любишь.

Я помогла маме повесить пальто и подала тапочки.

– О, как здорово! А я вот – мама полезла в сумку и достала круглую форму покрытую фольгой, – привезла пироги с рыбой и капустой.

Мы прошли на кухню. Мясо только начало запекаться, и я поставила греться воду в чайнике, чтобы скоротать время за чашечкой чего-нибудь горячего.

– Тебе кофе? – я знала, что она почти всегда сначала пила кофе, а потом, следом чай. Но все же спросила.

– Да. Пойду, помою руки.

Пока мама была в ванной, я накрыла стол для чаепития – сладости, чайные пакетики, фарфоровые кружки.

Заваривая кофе, я прикидывала, на какие темы лучше говорить, чтобы снова не поцапаться. А еще, я заметила, что у мамы новый образ – форма и цвет каре. Сегодня она была светло-русой, почти блондинкой.

Спустя пол часа мы весело болтали, перейдя с горячего на горячительное. Мама привезла самодельное вино.

– И давно он туда ездит? – спросила она, говоря о Филе.

– Да, давненько, третий месяц уже, – меня потянуло на откровенность. – С тех пор, как он там работает, у нас что-то не ладится. Мне, кажется, мы отдаляемся друг от друга. А когда Фил дома, я никак не решаюсь с ним об этом поговорить. Денег ему и правда, дают много. Что он там рисует – не знаю, но у меня есть кое-какие подозрения. Правда это очень глупо, – я замолчала в нерешительности.

Мама внимательно на меня смотрела. Я знала – она переживает. И то, что она отдалилась, было ее попыткой сказать – ты делаешь что-то не так. Но теперь стена, выстроенная между нами, рассыпалась.

– Что Олечка, что? – спросила мама с тревогой в голосе.

– Я подозреваю его в связи с этой заказчицей. Многое на это указывает. – Мне было тяжело произносить это вслух.

– Оля, говори, – я почувствовала как мама "закипает", ведь обижали ее ребенка.

– Наши отношения оскудели, мы почти не разговариваем, не занимаемся сексом, – я заметила, как мама поежилась, но продолжила. – Ему много платят, не понятно за что. Мне, кажется, он спит за деньги. Правда заказчица Филу не звонит и он ей тоже, по крайней мере дома. Его настроение меняется странным образом. Приходит в воскресенье очень поздно. Чаще я уже сплю в это время. Но если не сплю, он, буркнув, – "Привет", – проскакивает в ванную, в туалет. А потом быстро засыпает в постели. Даже если он верен мне, что-то портит наши отношения. Может, я ошибаюсь, но со времен начала совместной с ним жизни такое впервые. Я ревную, понимаешь? – мой голос звучал тихо, подавленно.

Посмотрела на маму. В ее глазах стояли слезы. Пододвинувшись, она обняла меня.

– Доченька, мне так жаль. Прости меня, что отгородилась. Может я помогла бы советом гораздо раньше, до того как ситуация стала такой. Вам нужно, ты обязана с ним поговорить. Если он начнет юлить и лгать, собирай вещи и приезжай ко мне, в твой настоящий дом. Слышишь? – к этому моменту мы уже рыдали обе.

Спустя час сменили тему разговора, чтобы излишне не омрачать встречу. За вечерней беседой мама уговорила меня сходить в ближайший храм. Она уверяла, что молитва поможет разрешить ситуацию.

Около полуночи начались приготовления ко сну. Впервые за долгое время я спала с мамой, как в детстве. Когда меня что-то беспокоило, я приходила в спальню родителей и мама, оставляя отца на ночь одного, спала со мной в детской.

Теперь я мирно засыпала под ее крылом, а в голове туманились былые воспоминания.

Перепрыгивая с облака на облако, я достигла радуги и замерла. Глядя на землю поняла, как высоко нахожусь. Набравшись смелости, я осторожно села на радугу, оттолкнулась и поехала. Я неслась вниз, быстро набирая скорость. Воздух был плотным. Сначала, то и дело, въезжала в туманную белизну облаков, потом облака пропали. С высоты виднелась земля.

Я спускалась все ниже и изрядно напугала летящих вереницей гусей. С огромной скоростью врезалась в одного из них. Поднялся гвалт, птицы бросились врассыпную. Я так быстро пролетела, что не успела их толком рассмотреть. Закинув голову – увидела, что ушибленная мною птица, смогла лететь дальше.  Вереница обрела привычную форму, отставших особей я не заметила.

Внезапно яркий солнечный свет куда-то пропал. Над головой, я увидела огромную грозовую тучу, застилающую небо. Радуга без солнца начала исчезать, и я почувствовала, что моя опора пропадает. И вот уже не еду – лечу. Я падала с огромной высоты.

Меня накрыла паника. До этого момента не осознавалось мое бедственное положение. Я судорожно хваталась руками за воздух, пыталась махать ими, как крыльями. Посмотрев вниз, я увидела, что лечу прямиком на горный хребет. Мысленно прощаясь с жизнью, я вдруг взмолилась Вышней Силе. Но я просила не избавления от смерти, а счастья тем дорогим людям, которые меня любят, и будут оплакивать. Я зажмурила глаза. "Вот и конец", – подумалось мне. Невероятной силы удар обрушился на мое тело. Глаза широко распахнулась. Боль. И свет померк.

Медленно подняв веки, я обвела комнату взглядом. Начинало светать. Под боком слышалось мамино сопение. От сновидения остались неприятные чувства досады и безысходности, но страха не было.

Спать не хотелось. Я встала с кровати и направилась в душ. Горячая вода, стекая по коже, казалось, проникала внутрь тела и уносила с собой все негативные эмоции. Я расслабилась и даже начала дремать.  Чувство блаженства и необъяснимой радости появилось где-то в области солнечного сплетения и постепенно обволокло тело. Сполна насладившись, я вылезла из душевой и направилась на кухню пить чай.

Мама еще спала. Перед службой она обычно ничего не ела. Выпив чаю, я оделась в черное платье с белым горошком и пошла, будить маму.

Она проснулась с улыбкой, быстро умылась, оделась и была готова к выходу.

Мы направились в монастырь, который находился в двух кварталах от моего дома. Погода стояла чудесная. Утренняя прохлада бодрила, а теплое августовское солнце приятно согревало. Говорить не хотелось, мы шли молча. В храме оказалось много людей. Служба уже началась. Хор пел красиво, возвышенно. Я встала у иконы Богородицы и всю службу разглядывала ее, думая о своих проблемах. Подходить к иконе я постеснялась.

Мама ушла, куда-то поближе к алтарю. Дважды выходил священник, и все люди срывались с места и торопливо шагали к нему. Я осталась стоять на месте, с любопытством наблюдая.  Вдруг голос чтеца замолчал, и большинство начали двигаться к выходу.  Останавливаясь у двери, прихожане поворачивались к алтарю лицом, крестились и уходили. Тут подошла мама.

– Ты так здесь и простояла?

– Да. Я не знала, куда еще можно идти. Народу тут меньше. Все, как и ты были впереди.

– Оттуда лучше слышно и видно, – мама подошла к иконе своей Святой покровительницы – Евгении, и затем обратилась ко мне. – Ну что пойдем?

Я кивнула, и мы направились к выходу.

Мама, как и другие, остановилась у входной двери, перекрестилась и поклонилась. Все это казалось мне неловким, но пересилив себя, я повторила за ней. Мы вышли на улицу и зашагали по аллее вдоль реки Монастырки.

– Как тебе служба?

– Нормально. Я так погрузилась в свои мысли, что не заметила, как она закончилась.

– Ты стояла у иконы Казанская Божья Матерь. Никаких свежих мыслей в голову не пришло?

– Нет, ничего особенного. Может, зайдем, выпьем по чашечке кофе?

– С удовольствием.

Вдруг, из ниоткуда, перед нами возникла цыганка. Протянув темную морщинистую руку, она сказала: