Периферия. Роман

Хоть и слабое утешение, но от принятого решения, на душе у Лешки стало как-то спокойнее. Он был готов действовать. Для себя определил точку встречи, от которой надо будет сделать свой шаг. Приближаясь к нему, волки сразу потребовали отдать ему котомку и все деньги, которые он получил в кассе МТС. Очевидно, они следили за ним, и ждали удобного случая.

До условной черты встречи осталось всего пара шагов, как на спину одного грабителя влетело, что-то страшное, рычащее и повалило его на заснеженную дорогу, а следом и второго. Оно набрасывалось на них, сбивало с ног, рвало их одежды, страшно кусало их руки и ноги, потом отступило и дало им возможность бежать. На месте драки остались только клочки одежды, да самодельный нож, которым в один прием можно завалить и матерого хряка, а то и бычка.

Увидев это, внутри у Лешки стало, как-то не совсем хорошо, ведь это было приготовлено для него, и только лохматое чудовище, превратившееся затем в его любимую собаку, спасло его от возможной трагедии. Волчок, с вздыбленным загривком, ждал, пока грабители скроются за дальним пригорком, и только после этого, бросился к своему хозяину. От былой жестокости не осталось и следа. Мир не видел более ласкового зверя, каким был в этот момент его пес, он лизал ему руки и лицо, вертелся волчком.

К вечеру добрались домой без приключений. Нож, который Волчок отбил у грабителей, Алексей решил оставить у себя, как трофей, и носить его постоянно с собой. Быть безоружным при повторной встрече с бандитами уже не хотелось. Но прежде чем принять такое решение, пришлось рассказать отцу о своем приключении, и какую помощь оказал ему пес.

Конечно, не все отцу понравилось, но пришлось согласиться с сыном. А для этого, рассказал ему, как правильно и безопасно носить нож за голенищем сапога и, как, в случае нападения, быстро им воспользоваться. Но чтобы понял, что такое убивать, поручил ему завтра на скотном дворе поработать забойщиком и самостоятельно забить, а потом освежевать поросенка, которого специально вырастили к новогодним праздникам.

В те времена новый год по новому стилю, отмечался очень скромно, без особых торжеств, а почитаемые в народе Рождественские праздники, встреча нового года по старому стилю, затем и Крещение, вообще отмечать не рекомендовали, считая их вредной поповской пропагандой, недостойной современным веяниям. Однако народ продолжал отмечать эти праздники, правда, где начальство было по ближе, то там по-тихому, а чем дальше, то гуляли от души.

Готовились все, в зависимости от возможностей. Как только устанавливались постоянные холода, крестьяне забивали домашнюю птицу и скот. Оставляли только то, что можно прокормить до лета, а затем восстановить поголовье заново. Какую-то часть перерабатывали для себя, а другую – везли в город, на продажу.

Не забывали ставить брагу и варить из нее самогон, а потом приготавливать различные настойки и сладкие наливки. У каждого были свои рецепты и секреты.

Традиция ставить и украшать елку на новый год в этих местах не сложилась, точнее о ней даже и не знали, тем более во всей округе хвойные деревья не росли, а если привести их из других областей, то удовольствие будет не дешевое. В каждом доме устраивали генеральную уборку. У кого были деревянные полы, что было большой редкостью в те времена, то половицы скребли и натирали речным песком до белизны, а обычные, земляные, обмазывали и выглаживали перебродившей коровьей жижей. После такой процедуры в полах исчезали выбоины и неровности, а когда высыхали, то приобретали торжественный глянец. А под конец, стелили домотканые половики и коврики, меняли занавески, но, главное, стелили на стол праздничную скатерть, как символ зажиточности и хлебосольства.

Примерно за неделю до праздника, ближе к вечеру замешивали тесто, укутывали ватными фуфайками, чтобы оно оставалось в тепле и подошло к утру, рано утром встать, растопить, прогреть русскую печь, потом испечь в ней хлеба, да пироги с различными начинками. Нет ничего на свете вкуснее свежеиспеченного, ноздреватого хлеба и горячих пирогов.

Вот и подошли новогодние праздники, осталось последнее, переодеться в чистые праздничные одежды, накрыть стол, заставив его всем, чем Бог послал. Через какое-то время изба заполняется гостями. Не спеша, с достоинством рассаживаются за столом, прочитав вечернюю молитву, перекрестившись, приступают к трапезе. Наполнили граненые стопки крепким прозрачным самогоном, а детям налили сладкого компота из сухофруктов.

Сначала сидели, молчали, выпивали, закусывали, потом постепенно переходили к разным разговорам, но больше всего обсуждали свое, вечное, крестьянское. Делились планами о житие бытие в наступающем году.

Застолье продолжалось, вина было достаточно, и разговоры никак не заканчивались. Для всех осталась еще одна нетронутая тема, весенние работы на своих огородных участках. Понятно, что колхоз лошадей не даст, пока не закончит свои работы, а когда закончит, то разрешит взять на всю деревеньку всего одну голодную, старую, уставшую лошаденку. Разве можно успеть?

А вот рядом сидит свой племянник – тракторист, так рассуждали родственники, будет пахать, и засевать колхозные поля, так пусть попросит свое начальство, чтобы оно разрешило ему перепахать заодно и землю под огороды для жителей их деревеньки, тогда и они успеют с весенними посадками и будут осенью с урожаем.

Вот так всегда, каждый год, родственники уговаривали отца, повлиять на сына, чтобы тот вспахал бы им огороды. Могли бы обратиться к своему племяннику на прямую, но гордость не позволяла им это делать, молодой еще, чтобы у него что-то просить.

Праздник шел своим чередом, ходили в гости, где продолжалось застолье, потом гуляли на морозном воздухе, чтобы все похмелье выветрилось из головы. Кто был смелым, брал ледянки, залезал на вершину горки, а потом, вместе с малышней, с веселым разудалым криком скатывался с нее. Затем неуклюже выбирался из заснеженной колеи, и, приглашая остальных, обратно лез на вершину. Катались до тех пор, пока пар не начал исходить от разгоряченных тел. Довольный люд, расходился по домам, чтобы переодеться, немного отдохнуть и продолжить застолье.

А когда уже устали от застолья жители одной деревни приглашали на потешный бой своих соседей. Встречались возле речки, но сначала старейшины оговаривали подробно, в какой очередности будут проходить бои и на каких условиях, запрещалось наносить удары в область головы и ниже пояса, наносить удары ногами и разными посторонними предметами, а главное, чтобы лежачего не били. В качестве приза всем участникам выставляли общий стол с выпивкой и закусками, а для юных участников сладости.

Первыми начинают самые молодые, они сошлись стенка на стенку. На поле раздались ребячьи крики, пыхтения и сопения, они усердно долбили, пихали друг друга, потом, уставшие, схватывались за грудки, пытаясь свалить своего противника наземь. Борьба шла на равных. Вскоре ребята устали, на смену им, вышли ребята уже постарше, и все начиналось сначала.

Наступило главное событие дня, на поле выходят взрослое поколение, это те, кто в этом или следующем году будет призываться в Рабоче-крестьянскую Красную армию, а так же те, кто уже отслужил, но еще не женился. Были и женатые, но таких участников было меньшинство, считалось, что такие забавы не годятся для солидного главы семейства. Поэтому обычно они стояли в сторонке и подбадривали своих бойцов.

Перед боем снимали с себя верхнюю одежду, и занимали свою позицию. Как правило, в центре стояли бойцы, что постарше и покрепче, а по краям, начинающие. В числе их находился и Алексей. Он стал утаптывать свое место, и, пытаясь выявить слабые места противника, незаметно присматривался к своему противнику и его соседям. Вдруг кто-то из рядов противников закричал, чтобы убрали собаку, он не будет с ней драться, это не по правилам. Алексей посмотрел по сторонам и увидел, что рядом с ним рядом в шеренге, как боец, заняла место его собака, Волчок.

Пришлось выйти из шеренги, и отвести Волчка в сторону. Пес послушался своего хозяина, и остался там, куда его посадили, но продолжал внимательно наблюдать за тем, что происходит на поле. Пока решали с собакой, на другом фланге, в рядах противника, послышался шум и непотребная брань. Оказалось, что в их команду пришел боец, но вел себя неадекватно, все время что-то кричал, оскорблял своих будущих противников, показывал им неприличные жесты. Это покоробило всех и старики, наблюдавшие за проведением боев, попросили противную сторону успокоить или увести нарушителя с поля. Возмутитель спокойствия, поняв свою ошибку, замолчал и занял свое место.

Дали разрешение начать бой и стенки сошлись. Чувствовалось, что сошлась сила, удары бойцов были более увесистые и чаще достигали цели. Появились и первые потери, кто-то, держась за грудь, не мог отдышаться и выходил под неодобрительный гул и улюлюканье толпы из строя, а в качестве оправдания, предлагал наиболее рьяным, встать на его место и продолжить бой.

Постепенно ряды сторон редели, шеренги смыкались и еще настойчивее пытались столкнуть друг друга за пределы поля. В пылу азарта, кто-то, кому-то наносит запрещенный удар, но через мгновение получал ответный удар. Злости не было, понимали, удар за удар.

Лешка продолжал оставаться в строю, хотя и понимал, что силы уже не те, но сдаваться не хотелось, ему казалось, что чаша победы склоняется в их сторону, еще немного и они сломят сопротивление противника. Временами он посматривал на свою собаку, беспокоился, вдруг тот его ослушается, но Волчок оставался на месте, только иногда издавал какие-то звуки.

Вдруг на противоположном фланге послышались крики, грубая матерная брань, а потом истошный вопль. Бой был прекращен и все быстро пошли на дальний фланг, чтобы узнать, что случилось. Орал тот самый дебошир, он лежал на снегу и корчился от боли. Его рука, в которой все еще была зажата заточка, находилась в пасти собаки.

Лешка пробился сквозь толпу и хотел уже дать команду Волчку отпустить свою жертву, но старший по стенке просил не спешить, а главное не ругать своего пса, который, по сути, спас одного из своих. Этот боец пошел на потешный бой с нехорошими мыслями и взял с собой оружие, а когда понял, что проигрывает, достал заточку и ранил одного из участников поединка. Если бы не Волчек, то он мог бы ранить, а то и убить, еще кого-нибудь. Бывшие противники обещали, что они сами накажут своего мерзавца. Старики, не возражали, но признали им поражение, а потом пригласили всех к столу, чтобы отметить примирение и победу.

Праздники опять сменили деревенские будни. Отпуск закончился, как и прежде, работал в мастерских подряд две недели, а отдыхал потом два дня дома. Теперь, когда уходил на работу, то уже не отгонял Волчка от себя, разрешал ему идти рядом с собой. Тот, проводив своего хозяина, сам возвращался домой, а через две недели ждал Лешку у самых ворот мастерской, и они опять также вместе возвращались в деревню. Так было даже веселее, и дорога казалась короче, да и безопаснее, ведь Волчок за версту чувствует опасность.

Волчок

Зима была уже на исходе, запахло наступающей весной. В собачьей среде Волчок занял свое достойное положение, при котором соплеменники относились к нему и с уважением, и со страхом. Он не пытался навязывать им свою волю. Он только требовал, чтобы никто не стоял на его пути, и многих это устраивало.

Если все было спокойно, то охотился на зайцев или перепелок, если попадалась лиса с добычей, то отбирал ее и тут же съедал половину, а другую оставлял добытчице. Считал, что так будет справедливо.

Не забывал о своей кошке-маме, всегда приносил ей с охоты добычу. Она скоро должна окотиться, и ей нужны силы. Кроме этого, в ее положении, ей тоже нужна защита, в первую очередь от наглых котов, которые ждали ее разрешения, чтобы опять растерзать ее котят. Но Волчек не желал допустить повторение той трагедии и всячески оберегал ее. Сначала он просто отгонял их от своего двора, но они опять возвращались. Осталось только одно радикальное средство, задать им такую трепку, чтобы они больше и не помышляли обидеть его кошку. Что он и сделал. Воспитание было коротким, но жестоким, больше этих котов, рядом с их двором, никто не видел.

С каждым днем Волчек взрослел, мужал и набирался сил. Он достиг тех параметров, который был продиктован стандартом этой породы. Ежедневно пес пробегал в среднем до пятидесяти километров и в основном в ночное время. Правда, эти пробежки были не ради простого наращивания мышц. Растущий организм требовал большего количества высококалорийной пищи. То, что получал с крестьянского стола, было достаточно, но силы эта пища не давала. Нужно свежее мясо, но какой крестьянин позволит себе так кормить собаку, слишком дорогое удовольствие.

С наступлением сумерек, Волчок прислушивался ко всему, что творилось за пределами его двора. Он как бы насквозь сканировал огромную территорию, где каждый шумок, каждый щелчок или другой звук был важен для него, ибо он давал ему информацию о том, что твориться в этом мире, и на основе этого определял, куда и зачем он пойдет.

В поле на охоту он выходил только в одиночку. Заниматься этим в составе собачьей стаи считал недопустимым так, как шума и толкотни от них было больше, чем нужно. Они толпой бегали по полям от деревни до деревни, и своим беспричинным непрерывным лаем распугивали и разгоняли всю дичь. Поэтому, перед своим походом, определял для себя такой маршрут, чтобы их пути, по возможности, не пересекались.

Охота охотой, но Волчок никогда не забывал о своем хозяине, как он узнавал, что надо встречать и провожать домой своего хозяина, для всех оставалось загадкой, но он это делал с завидным постоянством. Вернувшись, домой вместе с хозяином, пес ждал, когда он войдет в дом, а сам потом шел во двор, к своему месту, где всегда его ждала кошка мать. Она недавно окотилась, и как только Волчок располагался на лежанке, к нему безбоязненно сразу лезли котята.

Перед сном Лешка, когда был дома, почти всегда выходил во двор, обходил все его закоулки, потом садился на приступок, доставал папиросу, не спеша закуривал. Волчок, хоть его и раздражал запах тлеющего табака, располагался рядом с ним, клал голову к нему на колени, потом прижимался ухом к его телу и слушал, как бьется его сердце. Как он любил это делать, слушать вечно стук сердца своего спасителя, но не часто такой случай предоставлялся.

Встреча

Зима на исходе, в воздухе появляются другие яркие запахи пробуждающейся земли. На вершинах холмов начал сходить снег, обнажая прошлогоднюю жухлую траву. В солнечные дни снег интенсивно тает, образуя ручейки, которые стекались в ложбины, а уже оттуда, становясь мощным ручьем, прорывались к реке. Однако, с наступлением вечера, на землю возвращался мороз, который сковывал все кругом, но было понятно, что так будет уже не долго, весна рано или поздно полностью войдет в свои права.

Волчок проводил своего хозяина, как обычно, до самых ворот, потом, выдержав какое-то время, развернулся и побежал трусцой обратно, домой.

Весна входила в свои права и с каждым днем преображала округу до неузнаваемости. Местами вешние воды заливали низины так, что дорога оказывалась глубоко под водой, и это препятствие приходилось преодолевать уже вплавь

В этот раз Волчок ощущал какое-то волнение, которому не мог дать никакого объяснения. Недолго думая, свернул с пути в сторону речки, а дойдя до нее, пошел не по течению вниз, в сторону дома, а наоборот, вверх, туда, где он еще никогда не был.

Пробегая километр за километром, он вдруг оказался в таком месте, которое показалось ему очень знакомым, хотя твердо знал, что это не так. Однако запах земли и шум полноводной реки, говорили, что он здесь был и, что здесь произошла когда-то трагедия. В памяти собаки сохранились, как в библиотеке, огромное количество разных запахов и звуков, которыми она, в случае необходимости, пользовалась ими как справочником, и на основе их определяла свои дальнейшие действия.

Включив некое чувство, Волчок пошел дальше. Через какое-то время уловил, что где-то вдалеке находится стая собак и это далеко не деревенская стая. Он решал, стоит ему идти туда, чтобы узнать, что там, как вдруг он уловил скрытое присутствие рядом с собой еще кого-то. Это было серьезно, так как за этим присутствием может скрываться или опасность, или что-то другое. Все это заставляло напрячься и быть готовым ко всему.

Волчек был готов уйти в сторону, тем более он понимал, что находится на чужой территории, о чем свидетельствовали оставленные кем-то метки, а точнее их оставили самец и самка. Они ясно предупреждали всех, что эта территория их, и ни с кем ее делить не будут, и что всем чужакам лучше немедленно убраться добровольно. Под метками явно проявлялись следы других чужаков, которые не вняли предупреждению и хотели отстоять свое право на свободное перемещение и нахождение на этой местности. Глупцы, они не поняли, с кем имеют дело, и было понятно, что за это поплатились своей шкурой.

В прочем и ему здесь делать было не чего. Волчек уже собирался было уйти, как вдруг увидел, как из-за куста ивняка вышла самка, плавно и грациозно, перебирая лапами, направлялась к нему. Она смотрела на него, и в ее движении не было ни какой угрозы. Следом за ней вышел самец, он тоже было хотел пойти за ней, но она, своим неуловимым движением, приказала ему оставаться на месте.

Одного взгляда было достаточно, чтобы сделать оценку этой пары. Волчок любовался этими животными, это были абсолютно свободные, независимые, сильные собаки, и он считал для себя за честь подружиться с ними и стать под их начало. И вдруг ему показалось, что он уловил еще один, такой далекий, но свой, очень знакомый, родной запах.

В это время самка приблизилась к Волчку, и они вместе исполнили традиционный ритуал обнюхивания. И чем дольше длился ритуал, тем больше их охватывало замешательство, они поняли, что когда-то хорошо знали друг друга, но где, когда и каким образом произошло это знакомство, все еще оставалось для них загадкой.

Они зарывались носами в шерсть соседа, и вдруг Волчек замер, он теснее прижался ухом к телу самки и слушал до боли знакомый стук ее сердца, тот стук, который он впервые услышал, находясь еще в утробе матери. И Лайла, это была она, поняла, что этот молодой красавец, абсолютная копия Дозора, и есть чудом спасенный щенок, единственный, оставшийся из всего ее первого помета.

Дозор, также присоединился к паре, и после выполнения такого же традиционного ритуала, признал в молодом самце своего и разрешил ему находиться рядом с собой. Такой чести, за все время их изгнания, еще никто не удостаивался. Они втроем обошли весь участок у реки, как бы восстанавливали события годичной давности, а потом направились в сторону воинской части. Приблизившись к питомнику, стая заняла наблюдательную позицию и замерла.

В расположении роты все было подчинено заведенному распорядку дня. На плацу проводились групповые занятия с молодыми солдатами по строевой подготовке, а в питомнике, на собачьей площадке, дрессировали собак по преодолению различных препятствий.