«Лонгхольмский сиделец» и другие…

Выйти незаметно в тыл противника, как он задумал, не было никакой возможности. С западной стороны склоны были довольно крутыми и безлесными, а противник наверняка возвел оборонительные сооружения именно на западной, более возвышенной стороне села, откуда можно было беспрепятственно обстреливать не только дорогу, ведущую к селению Долина, но и ее ответвление на Торунь.

Так ничего определенного и не решив, Аристарх подозвал вахмистра Кузьмина.

– С двумя гусарами обойди село справа и с лесины, растущей на господствующей высоте, постарайся поточнее разведать, где находится противник, – поставил он задачу, – только постарайся до времени не обнаружить себя. С Богом!

Гусары, передав коней коноводу, споро скрылись за деревьями, словно их и не было.

Ожидая прибытия разведчиков, Аристарх еще и еще раз прокручивал в голове самые неожиданные варианты предстоящих действий, желая лишь одного: во что бы то ни стало выполнить приказ полкового командира с наименьшими потерями, а лучше, конечно, вобще без оных.

Верный принципу «доверяй, но проверяй», он с нетерпением ждал доклада Кузьмина. От того, подтвердит тот его предположения или опровергнет, во многом зависело решение. О том, чтобы ретироваться от встречи с превосходящими силами противника, у него не возникало и мысли.

«Хуже нет ждать да догонять», – неожиданно вспомнил он слова Баташова-старшего и воочию представил его. Прошло уже несколько месяцев со дня их последнего свидания в Царскосельском госпитале, и все это время они ограничивались лишь редкими весточками да короткими телефонными разговорами. Тысячи верст разделяли Юго-Западный и Северный фронты, что по меркам войны было равносильно непреодолимой пропасти…

«Вот закончится война, и мы заживем прекрасной мирной жизнью», – думал Аристарх. Но время шло, а война не только не заканчивалась, а лишь только набирала обороты, вовлекая в свою кровавую мясорубку все новые и новые страны, все новые и новые миллионы человеческих жизней. Он со страхом все чаще и чаще ловил себя на мысли, что постепенно привыкает к походной жизни, крови и смертям своих боевых товарищей. А, когда полк, после кровопролитных боев, направлялся на отдых и доукомплектование в тыл, начинал тосковать по своему делу. Лишь грохот канонады, постоянные рейды в тыл противника, жестокие и скоротечные бои приносили ему некоторое удовлетворение и душевное равновесие. Конечно, в ходе боев возникали и непредвиденные ситуации, которые, бывало, немного охлаждали боевой пыл, и тогда он мысленно призывал на помощь отца: задавал ему свои вопросы и, как правило, всегда получал ясные и мудрые советы. Да по-другому и не могло быть, ведь Баташов-старший и в кадетские, и в юнкерские годы приучал его к самостоятельности и ответственности за каждое принятое решение. Они вместе частенько анализировали не только всем известные, но и малозначимые победы и поражения русского оружия во время Русско-японской войны. Все это позволило заранее подготовить Аристарха к нелегкому ратному труду, к той большой и кропотливой работе, которая легла ему на плечи вместе с офицерскими погонами. Вот и сегодня, не находя выхода из создавшегося положения, он мысленно обратился к отцу: как бы тот поступил в нынешней ситуации. Обычно, выслушав вопрос, отец, загадочно улыбался. Потом, покопавшись недолго в своем «мозговом архиве», предлагал в ответ почти всегда что-то достаточно оригинальное. И, что самое главное, он никогда не повторялся. К этому в своей непредсказуемой и довольно опасной деятельности стремился и Аристарх, стараясь найти выход из самых, казалось бы, безвыходных ситуаций.

«А что если на полном скаку внезапно продебушировать перед позициями австрийцев? – неожиданно пришла ему в голову шальная мысль. – Но это возможно лишь в том случае, если основные позиции противника и в самом деле находятся на западной стороне селения…»

– Ваше благородие, австрияки силами до батальона пехоты закрепились на западной окраине села, – прервал размышления штаб-ротмистра старший унтер-офицер Кузьмин, внезапно появившийся из-за ствола ближайшей сосны.

– Я так и предполагал, – удовлетворенно заметил офицер и, взглянув на запыхавшегося гусара, торжественно добавил: – Благодарю за службу!

– Рад стараться, ваше благородие! – расплылся в радостной улыбке Кузьмин.

– А с чего ты взял, что там целый батальон, – неожиданно спросил Баташов, – каждого солдата пересчитал, что ли?

– Нет, ваше благородие. Я, как вы учили, пересчитал только офицеров и пулеметы…

– И каков результат?

– Четыре офицера и столько же пулеметов.

– Покажешь на карте укрепления австрийцев?

– А что, мы и это могем, – бодро ответил Кузьмин, и, подойдя к разложенной на камне карте, нерешительно склонился над ней.

– Ну что остановился? Показывай! – нетерпеливо произнес Аристарх.

– Кажись, вот здесь, – неуверенно сказал Кузьмин, ткнув пальцем в карту.

– Какие могут быть укрепления в центре села? – удивился Аристарх. – Наверное, вот здесь, – он провел остро отточенным синим карандашом полукруг по восточным склонам высотки.

– Да! Здесь! – радостно воскликнул гусар. – Я совсем запутался в этих чертовых черточках и закорючках.

– А где находятся пулеметы, заметил?

– Так точно, вашбродь. Здеся они, – Кузьмин указал пальцем три точки по краям и в центре синей линии, проведенной офицером. – И еще один вот здесь, – указал он на обратную сторону высоты.

– Что еще подметил? – продолжал Баташов вытягивать сведения из мало разговорчивого гусара.

– Боюсь ошибиться, вашбродь, но мне показалось, что среди солдат много людей в гражданской одежде, с какими-то необычно длинными карабинами.

– Молодец, что это заметил, – похвалил Кузьмина офицер и, заметив его недоуменный взгляд, объяснил: – Это, скорее всего, резервисты, которых за недостачей в армии современных винтовок вооружают всяким старьем. А где их больше всего?

– «Длинные карабины» держат оборону со стороны села, а те, которые в форме, находятся с западной стороны, там же находятся и три офицера.

«Охвата опасаются, – сделал вывод Аристарх, – значит, чего-то боятся, если более тщательно подготовились к обороне именно с запада. Но почему? Возможно, наши войска, наступающие южнее и севернее, уже продвинулись в глубь Карпат? Тогда все становится на свои места, – удовлетворенно подумал он, – и, если нам удастся создать достаточно много шума, дебушируя перед австрийцами по дороге к Долине и обратно, то, возможно, от неожиданности и боязни окружения они поспешат оставить свои позиции».

В пользу этого лихого рейда говорило и то, что дорогу, по которой он решил проскочить мимо села, обстреливать смогут лишь слабо вооруженные и недостаточно обученные резервисты.

Зная о том, что ночь в горах наступает быстро, Аристарх решил совершить свой неожиданный рейд перед позициями австрийцев с наступлением сумерек.

– Передайте вахмистру Загородину, чтобы он со всем своим взводом незаметно направлялся ко мне, – приказал Аристарх вестовому.

Дождавшись, пока все охотники соберутся в лощине, он объявил:

– Гусары! Главная наша задача – обеспечить беспрепятственное продвижение дивизионной колонны. На нашем пути стоит хорошо укрепленный противник. Но мы не будем атаковать его в лоб. Мы пойдем другим путем. Производя как можно больше шума галопом, продебушируем перед австрияками, а затем вернемся таким же путем обратно. Впереди враг, сзади, на подходе, наш легендарный полк. Так не посрамим же гусарское племя!

Аристарх вскочил на коня и первым выскочил на дорогу, ведущую к селу. За ним, заполнив ее от края до края, гикая, завывая и стреляя на ходу, понеслась кавалерийская лава. Австрийцы сумели опомниться, лишь когда конь штаб-ротмистра поравнялся с крайними хатами. Сухо зящелкали недружные выстрелы резервистов. Запоздало, лишь когда охотники свернули на дорогу, ведущую в сторону Долины, застрекотали пулеметы, не причинив отряду никакого вреда. Проскакав еще версты две под сенью деревьев, офицер подал команду остановиться.

– Всем спешиться! Оказать помощь раненым. Приготовиться к отражению атаки, – приказал он.

– Ваше благородие, у меня кони целы, люди тож, и даже раненых нет, – доложил вахмистр Стронский.

– У мэнэ тоже вси живы и здоровы, – откликнулся вахмистр Загородин, – только у мэнэ фляжку с водой покоробило, – удрученно добавил он, снимая с ремня баклажку. Чтобы добро не выливалось зря, он тут же приник к рваному отверстию губами. К всеобщему удивлению, фляжка оказалась пробитой лишь с одной стороны. Вахмистр потряс ей из стороны в сторону, и все услышали бряцание пули.

– Да, братец, тебе крупно повезло. Возьми австрияк, чуть левее – и все… – сказал Аристарх.

– Ни-ни, ваше благородие, – возразил весело Загородин, – така пуля и ремня не пробьет. Поглядайте, вона в баклажке застряла.

В три глотка выдув оставшуюся воду, вахмистр, вытащил изо рта расплющенную пулю.

– Рази така вахмистра Загородина возьме? Ни за что! – И, весело крякнув, заулыбался во все свое широкое лицо.

От этого поистине трагикомического действа еще минуту назад напряженные, задубевшие в яростном оскале лица гусар разгладились, посветлели. Послышались бодрые голоса. Охотники делились своими впечатлениями от удачно проведенного рейда, искренне радуясь, что все остались живы.

– Занять позицию для отражения возможной атаки противника! – прозвучала команда вахмистра Стронского, и гусары тут же принялись ее выполнять, ожидая с минуты на минуту нападения врага. К всеобщему удивлению, австрийцы преследовать их не стали.

– А что, братцы, – сказал удовлетворенно Аристарх, – видно, мы и в самом деле до самой смерти напугали австрияков. Да так, что они до сих пор пуляют в белый свет, как в копеечку.

– Ни ча! Пусть пуляют. Нам меньше достанется, – откликнулся Загородин и, показав свой огромный кулак в сторону австрийцев, добавил: – Они еще сабель наших не пробовали. Ну ничего, еще подывятся, на что способны гусары!

Только с наступлением темноты стрельба начала стихать, а затем и вовсе прекратилась. Аристарх приказал Кузьмину незаметно для противника разведать обратный путь.

После доклада о том, что путь свободен и что австрийцы толпятся у походных кухонь, Аристарх вскочил на коня и властно прокричав:

– За мной, гусары! С нами удача! – Пришпорил коня и помчался в сторону неприятеля. Подскакав почти до околицы, он скомандовал: – Аллюр, три креста! – И, дав шпоры коню, перешел в галоп. Перед позициями противника охотники, как и в первый раз, появились внезапно и с ходу открыли по замешкавшимся австрийцам огонь. Не дожидаясь ответной стрельбы, быстро проскочили по темной околице села обратно на восток.

Долго слышалась незатихающая стрельба в растревоженном лагере противника, пока вдруг в полночь внезапно не прекратилась.