Выигрыш в лотерею. Избранные произведения

К концу зимы наши учащиеся практически освоили всю имеющуюся в нашем распоряжении киноаппаратуру и показывали достаточно уверенные теоретические знания. Мы могли не сомневаться, что предстоящие летом экзамены, наши ученики успешно сдадут. Такого же мнения были и директор с завучем. Но в нашу размеренную жизнь вмешалось непредвиденное событие. Первого апреля на мое имя пришла повестка из военкомата, и это не было первоапрельской шуткой. Не смотря на то, что девятнадцать лет мне должно было исполниться лишь 25 июня, на 12 апреля была назначена отправка в ряды вооруженных сил. Напомню, что в те годы в армию призывали с 19 лет. В военкомате объяснили, что это будет спецнабор в Германию. Директор училища не стал за меня ходатайствовать, так как понял – мой друг справится и один. Конец всем надеждам на институт, экзамены в который я не дождался и на долгие три года буду оторван от нормальной жизни. Пришлось смириться с судьбой. В училище мне оформили увольнение, дали пособие в размере оклада, попрощался с мамой, отгулял на отвальной с друзьями и товарищами по работе. Накануне отправки пошел в парикмахерскую и попросил побрить голову. 12 апреля 1966 года в 7 часов утра автобус отъехал от здания военкомата города Боровичи.

Автобус с тремя десятками призывников направлялся в Новгород. Знакомая трасса, по которой не так давно ехали с веселыми песнями и шутками, cегодня была для меня дорогой в неизвестность. Все мы были невыспавшиеся, угрюмые и сосредоточенные. В этот раз уже не было остановок у магазинов, да и пить утром никакого настроения не было. Через два часа автобус подкатил к военному госпиталю, и врачебная комиссия приступила к осмотру новобранцев. Мы переходили из одного кабинета в другой, а на финише всех ожидала беседа с начальником медкомиссии – немолодым «товарищем полковником». Он предложил мне сесть и стал просматривать личное дело. Сегодня, спустя пятьдесят лет, я не смогу воспроизвести весь наш разговор. Помню, как говорил о том, что призыв сломал все мои планы на будущее, на учебу в институте. В эти слова я вложил всю горечь и отчаянье от того, что оказался в таком безвыходном положении. Мне очень захотелось перед кем-нибудь высказаться, и этот человек оказался идеальным слушателем. Полковник, не прерывая меня, продолжал что-то писать, и никаких вопросов не задавал. Потом, подняв голову, улыбнулся и спросил: – Значит, учиться хочешь? Так и быть! Учись!

Я не сразу понял, что он меня отпускает. Неужели я свободен? Вернусь домой, в Ленинград! Обязательно поступлю в институт! Ведь мама так мечтала, чтобы я получил высшее образование.

Мне дали документ для бесплатного проезда на поезде в Боровичи, вернули приписное свидетельство и обязали явиться в военкомат, чтобы там сделали соответствующую отметку в документах. Ночью, лежа на вагонной полке, я предавался мечтаниям о новом периоде в моей жизни. Но судьба распорядилась иначе.

Поезд прибыл в семь часов утра, а в девять я стоял перед знакомым капитаном в отделе работы с призывниками. – Теперь поеду домой! – поделился радостью с офицером. – C работы уволился и ничего меня теперь в Боровичах не держит! Он что-то записал, поставил штамп и вернул мне приписное свидетельство.

Как обычно, у входа в военкомат стояли мальчишки и курили. Я попросил сигарету, затянулся и подставил лицо яркому весеннему солнцу. Поезд до Угловки отправлялся в 14 часов, а там можно было и на перекладных электричках до Ленинграда. Бежать бы мне отсюда сломя голову, куда угодно, хоть на попутных машинах или на автобусе, пока я свободен. Но я стоял на крыльце военкомата, курил, наслаждался свободой и мечтал.

Капитан появился неожиданно. – Я забыл проставить сегодняшнее число в твоем документе. Дай-ка мне на минутку твое приписное свидетельство!

Ничего не подозревая, я протянул ему документ.

– Значит так! – произнес он. – Я позвонил в училище, директору. Он передает, чтобы ты шел на работу. Он тебя ждет.

Я потерял дар речи. – Но я ведь уволился. Там справятся без меня!

Ничего не могу сказать! Иди в училище, там тебя ждут! – настаивал капитан, продолжая держать в руках мое приписное свидетельство.

Понуро опустив голову, я поплелся к месту работы. Гладко выбритая, как у Юла Бриннера – героя «Великолепной семерки», голова блестела в солнечных лучах.

Только теперь я понял, что из Новгорода мне надо было сразу ехать домой в Ленинград и не давать о себе никаких сведений. Образно говоря, лечь на дно.

В училище меня встретили подначками и усмешками, но за пару дней привыкли. Мы продолжали работать, занимали ребят разборками аппаратуры, рассказывали о оборудовании, которое применялось в широкоформатном кинопоказе, еще не шагнувшем в областные города. Иногда на уроках откровенно тянули время, отпускали мальчишек домой навестить родителей в выходные, не наказывали за опоздания. К майским праздникам программа обучения, в основном была выполнена

Мой несостоявшийся призыв в армию, вызвал у меня апатию и безразличие к работе и всему происходящему. Конечно, я продолжал ходить в училище, проводил занятия, дежурил по общежитию, но прежнего энтузиазма не было. Но самым печальным было то обстоятельство, что мы здорово увлеклись алкоголем. Нет, в училище мы, разумеется, не появлялись в непотребном виде, но в свободное время позволяли себе расслабляться. И последствия этого не заставили долго ждать.

Это произошло в самом конце апреля. Мы отмечали день рождения одного из наших друзей. Вышли освежиться на улицу и направились к магазину, расположенному в центре. Когда наша веселая компания вошла в магазин, это не могло понравиться работающим продавцам, Кто-то из вошел с незатушенной сигаретой. Нам сделали замечание – мы грубо ответили. Через считанные минуты подъехала милиция, и мы оказались в отделении.

Второй раз в жизни я оказался в камере / см. «Моя любовь – велосипед»/. Каменные стены и пол, зарешеченное окно и деревянный настил, на котором могут лежать пять человек. Отчаяние мое было настолько велико, что я начал остервенело колотить в железную дверь. Открывший дверь сержант, приказал мне снять ботинки. Настроен он был решительно и по его виду я понял, что следует подчиниться. Успокоился и улегся спать.

Наутро, все задержанные за вчерашний день, стояли перед «товарищем майором» – начальником отделения милиции города. Он предпочитал лично знакомиться с контингентом нарушителей. Это была заметная в Боровичах фигура по фамилии Барулин. Нас он направил к мировому судье. Через весь город, повели в сопровождении милиционера на суд. Учитывая наше раскаяние и то, что это первый случай, меня и Баранчика судья простил, но сообщение в училище направил. Двум нашим друзьям назначил штраф.

Это происшествие стало предметом разбирательства в училище. Нас осудили на педагогическом собрании. Это был самый настоящий товарищеский суд. Многие нам сочувствовали. Иван Андреевич Сухарев – один из авторитетных преподавателей, который нам симпатизировал, посетовал, что не позвонили ему. Он бы сумел вытащить нас из отделения. К сожалению, этот случай не стал незабываемым уроком для нас, и последствия для меня были печальные.

Приближался праздник 1 Мая. Установилась теплая погода, и я заскучал по своему любимому велосипеду. Захотелось погоняться по дорогам области, проложить новые маршруты, открыть для себя природу Новгородской земли, реки, озера. Я рассчитывал, что занятия велосипедом помогут мне бросить употребление алкоголя. Надо сказать, что мой друг Баранов Володя не на шутку загулял с Матвеевой Катей-симпатичной местной девушкой. Все чаще он бывал у нее дома, ночевал, и Катина мама, пока, в шутку, называла его зятьком. А я все чаще оставался вечерами один, меня одолевала хандра и найти себе какое – нибудь занятие не мог. Мы с Баранчиком встречались на работе, ходили по выходным в клуб огнеупоров на танцы, но самым печальным был тот факт, что я бросил готовиться к поступлению в институт. Сегодня, спустя пятьдесят лет, я жалею, что не нашел в себе настойчивости и не сел серьезно за учебники. После апрельского призыва в армию, закончившегося для меня так неожиданно, я не сумел взять себя в руки. Мной овладела апатия и безысходность. Я просто плыл по течению. Теперь я понимаю, что в этом возрасте все-таки необходимо присутствие рядом мамы и отца, которые могли бы подсказать или просто посоветовать, не делать ошибок. Но отца у меня не было, а мама была в Ленинграде. Я был полностью предоставлен себе и наслаждался свободой.

В последний выходной день апреля я съездил домой, навестил маму, которая одна воспитывала девятилетнюю дочку мою сводную сестру. Отчим ушел от нас пять лет назад, и мама осталась тогда со мной и моей маленькой сестренкой. Именно он настоял на том, что бы я после седьмого класса пошел учиться в техникум, получил профессию и стал бы приносить деньги в семью. Отчима не устраивала перспектива кормить и одевать чужого ребенка и ждать, пока я окончу среднюю школу и институт. А ведь учился я без троек, и первые пять классов окончил круглым отличником.

Из этой поездки я привез в Боровичи велосипед и свободными вечерами гонялся по окрестностям города и близлежащим деревням. В один из майских выходных дней совершил велосипедную прогулку на Валдай. Cтартовал рано утром, ведь мне предстояло за этот день проехать около 170 километров / Расстояние от Боровичей до Валдая 83 км /. Хорошее асфальтированное шоссе, жаркая почти летняя погода создавали отличное настроение. Мелькали километровые столбы, дорожные указатели подсказывали названия населенных пунктов. Через час с небольшим я проехал через железнодорожную станцию Лыкошино. Здесь шоссе проходило под мостом и пересекало железную дорогу Москва – Ленинград. Рядом с шоссе мальчишки играли в футбол и с удивлением проводили взглядами одинокого велосипедиста. В одном из пацанов успел узнать учащегося ПТУ и приветствовал его взмахом руки. Я продолжал равномерно крутить педали и поддерживал приличную скорость, как вдруг обнаружил, что меня окружила стая оводов. Они не отставали, влекомые запахом пота и пытались сесть на мои оголенные руки, ноги и лицо. Я резко нажал на педали, пытаясь развить максимальную скорость и оторваться от стаи, но тут произошла авария. С велосипедной звездочки соскочила цепь. C ужасом представил, что сделают со мной слепни, пока я буду поправлять цепь. Я стоял на дороге, махал руками и не знал, как выйти из этого положения. Выручил меня проезжавший мотоциклист. Он отгонял назойливых оводов, пока я регулировал цепь. Поблагодарив его, я прыгнул в седло и развил рекордную скорость. Оторвавшись от стаи, я долго не мог восстановить нормальное дыхание.

Машин на дороге было мало, и я любовался окружающей природой. Леса сменялись бескрайними лугами, промелькнули поселки Едно и Шуя. Впереди показались строения районного центра Валдай – цель моего путешествия. Я выехал на трассу Москва – Ленинград и немного прокатился по главной дороге нашей страны, движение по которой было достаточно интенсивным. Достигнув конечной точки своего маршрута, перед тем как отправится в обратный путь, я осмотрел ряд исторических зданий. Произвел впечатление собор святой Троицы, здание музея уездного города.

На обратном пути я не мог проехать мимо Валдайского Иверского монастыря. Это настоящая жемчужина Валдая, который расположен в необычайно красивом месте. Я долго любовался величественным зданием храма и комплексом монастырских зданий. Вот уж действительно, предки умели строить и находить живописнейшие места для храмов и монастырей! Чистейшее Валдайское озеро окружало остров, и я с удовольствием искупался в прохладной воде. Для подъезда к храму был наведен мост из понтонов, что меня несколько удивило.

Обратный путь дался труднее, так как сказывалась усталость. Тяжелее преодолевал подъемы, ведь недаром Валдайскую возвышенность называют «маленькой Швейцарией». Часть моего пути пролегала по Тверской области, а потом я снова вьехал в Новгородскую. На границе двух областей располагалось озеро Пирос, про которое мне много рассказывали любители рыбалки. Последние тридцать километров до Боровичей были самыми трудными, но около семи часов вечера я был дома.

Эта прогулка не была чем-то из ряда вон выходящим, ведь в моем «послужном списке» значились велосипедные путешествия из Ленинграда в Нарву, Выборг и Лугу. Поездка в Валдай показала, что за зиму спортивную форму я не растерял.

Наша преподавательская работа шла по выработанному распорядку. В 9 часов утра построение всех учащихся, информация директора или завуча, затем занятия в классах и мастерских. По понедельникам оперативное совещание в кабинете директора. Вечерами я иногда дежурил по общежитию в соответствии с графиком.

В июне погода стала по – настоящему летней и жаркой. Вода в Мсте прогрелась, и открылся купальный сезон. В выходные дни пляж у моста был заполнен отдыхающими. Заработала летняя танцплощадка, или как ее называли «пятачок», на правом берегу реки. В один из выходных дней наша веселая компания выбралась с палатками к красивому озеру, расположенному недалеко от города. Взяли в прокате резиновую лодку и катались по озеру, жгли костер, пытались ловить рыбу. Время провели замечательно. Тогда я и нредставить не мог, какие неприятности ожидают меня в самое ближайшее время.

Я навсегда запомнил воскресенье 19 июня 1966 года. Прокатился на велосипеде несколько километров до деревни Волгино, где в местном магазине удавалось купить импортные рубашки, приличный материал на брюки и какие- нибудь дефицитные товары. В те годы магазины, расположенные в районных центрах и поселках, имели ассортимент товаров, который невозможно встретить в городских универмагах. Эти магазины относились к так называемой потребкооперации. В этот раз мне удалось приобрести бутылку финского ликера.

Этот ликер мы распили перед походом на “ пятачок». Народу на танцплощадке было много. Как всегда играл оркестр, в котором на барабанах стучал наш приятель Булин, а на саксофоне «дудел» Володя Смоленов, превосходный музыкант «от бога», освоивший все инструменты. Оркестр играл современные мелодии танго, твист, шейк. Разгоряченная публика лихо отплясывала и аплодировала музыкантам. В один из моментов я отошел с ребятами покурить. Злостным курильщиком я не был, но если только ради компании. Погасив окурок, я бросил его на землю и затушил ногой.

В этот момент ко мне подошел начальник добровольной народной дружины. Это был директор стадиона комбината огнеупоров с запоминающейся фамилией Апсов. C этим молодящимся мужчиной лет 30—35 мы были немного знакомы. Бывает в жизни так, что с первой встречи испытываешь к человеку негативное отношение. Оно может отражаться во взгляде, пренебрежении, еще каких-то поступках. Так было и с Апсовым. Ему не нравилась наша с Володькой модная одежда, независимое поведение, в его глазах сквозило презрение к этим выскочкам из Ленинграда. Наконец у него появился повод проучить одного из нас.

Он подошел ко мне и потребовал поднять окурок. Немного поколебавшись, я выполнил его приказание. Удовлетворенный руководитель народной дружины усмехнулся и сказал окружающим ребятам что-то оскорбительное в мой адрес. Пропустить это я не смог, предложив ему пройти и побеседовать вдвоем с глазу на глаз. Я шел первым и не заметил, что Апсов подавал знаки своим дружинникам. На выходе меня подхватили милиционеры и бросили в дежурную машину, а через пять минут я оказался в отделении. Положение мое становилось серьезным, и я сделал попытку убежать из милиции. Выбрав момент, когда менты отвлеклись, я рванул к двери, но бдительный сержант успел сбить меня с ног. Я снова, как и два месяца назад, оказался в камере предварительного заключения.

Наутро, в понедельник 20 июня, все задержанные стояли перед майором Барулиным, а затем в сопровождении милиционера отправились в городской суд. Судья предложила мне выбор, штраф 50 рублей или 15 суток. Я, естественно, выбрал штраф. Идти на работу в училище никакого желания не было, я ругал себя последними словами, и мне было стыдно показаться перед преподавателями и директором. Ноги сами привели меня к зданию военкомата. Знакомый капитан встретил меня с улыбкой. Ничего не рассказывая ему, я попросил забрать меня в армию. Капитан без слов выписал повестку о призыве через неделю.

Моя судьба была решена.

Предъявив директору повестку, я попросил уволить меня как можно быстрее. Сергей Александрович не стал меня задерживать и через полчаса я уже ехал на автобусе в аэропорт города Боровичи, расположенный в районе Гверстянки. Отсюда летали самолеты АНТ-2 в аэропорт Смольное под Ленинградом. Вечером я уже был дома.

Оставшиеся до отправки в армию несколько дней я провел с мамой и сестренкой, гуляя по любимому городу и прощаясь с ним. В воскресенье из аэропорта Смольное вылетел в Боровичи. Мне нравилось летать на «кукурузниках “ и глядя в иллюминатор ощущать себя летчиком, который ведет свою машину на бреющем полете. C высоты около 200 метров, было интересно наблюдать беcкрайние леса, реки и озера Ленинградской и Новгородской областей. Захватывало дух от этой потрясающей картины.

Рано утром в понедельник автобус с призывниками мчался по Московскому шоссе к сборному пункту, расположенному под Ленинградом в городе Пушкине. А на следующий день эшелон с новобранцами отошел от городского вокзала в северном направлении. Помню только, что мне было абсолютно безразлично, куда мы едем, что со мной будет дальше происходить. Начинался новый период моей жизни.

P.S. Через некоторое время, я получил письмо от Володи, что экзаменационная комиссия, во главе с директором Новгородского управления кинофикации, осталась довольна уровнем подготовки наших учеников. Все они успешно сдали экзамен и получили удостоверения квалифицированных киномехаников.

Служба в Заполярье

Так получилось, что именно в день моего рождения 25 июня 1966 года, я был призван в ряды Советской Армии. В этот день от вокзала города Пушкина отошел эшелон с новобранцами в северном направлении. Несколько дней в дороге, по девять человек в купе и мы в Мурманске. Построенных в длинную колонну новобранцев повели в морской порт. Надо сказать, что часть призывников отсеялась в населенных пунктах Кандалакше, Мончегорске, Оленегорске, а нас посадили в Мурманске на пароход «Илья Репин». Это был один из последних рейсов легендарного двухпалубного судна, построенного на верфях Германии в 1927 году. Куда нас везут, сопровождающие офицеры не говорили. Ходили слухи, что плывем к Новой Земле.

В открытом море началась сильная качка, корабль переваливался с борта на борт, то вскарабкивался на волны, то падал вниз, дул сильный холодный ветер. Не помню, чем нас кормили в дороге, но все «харчи» улетели за борт. Через пару часов такого плавания пассажиры корабля как будто вымерли и лежали на койках. Так мы шли два дня и, наконец, стали причаливать к берегу. Скалы, каменные утесы, бедная растительность и сильный пронизывающий холодный ветер. Такой я впервые увидел Гремиху.

На берегу нас встречали военные в шинелях. Пошел снег. Многие из призывников были в рубашках, ведь мы уехали из Ленинградского лета, но попали в зиму. А ведь это начало июля! Всех посадили в кузова грузовиков, машины тронулись. Дорога шла по поселку мимо морских причалов, затем по тундре и минут через двадцать мы въехали на территорию полка ПВО, в котором мне предстояло служить три года.

Гремиха… База атомных подводных лодок Северного флота. Причалы, ремонтная инфраструктура, штаб, казармы, жилые дома для офицеров и их семей, почта, магазины. Также был клуб на 400 мест и бассейн.

Полк располагался в сопках на побережье. Один из дивизионов стоял на острове, который носил имя царского министра Витте. Этот остров удачно закрывал бухту со стороны моря. Другой дивизион был на полуострове Святой Нос, а остальные в пяти километрах от Гремихи. Ракетчики прикрывали базу от самолетов предполагаемого противника, время подлета которых к нашим границам составляло буквально минуты.

Командиром полка был Прудников, начштаба Петрик, начальник политотдела Горбань. Запомнил офицеров Глотова, Гусева, Щеголева, Маслова, Опацкого, Михайлова, Липчанского, Соплякова, Фомина – командира хозвзвода, в котором я служил. Офицеры и их семьи жили на территории части в двух четырехэтажных домах. Был у нас и небольшой мест на 100 клуб, в котором показывали кинофильмы, проводились праздники и собрания. Имелся зал для занятий спортом. Теплом наc обеспечивала собственная котельная, а для улучшенного питания – свиноферма. Кроме перечисленного полк располагал катером с экипажем 4 человека, для связи с островом Витте и Святым Носом. В штормовую погоду на Святой Нос добирались на гусеничном тягаче.

Два раза в неделю в Гремиху приходил теплоход с Большой земли из Мурманска и Архангельска. С 1966 года, отслужившего свой срок «Репина», сменил красавец теплоход «Вацлав Воровский». Демобилизоваться на этом корабле – это была мечта каждого, кому довелось служить в Гремихе. Для меня она осуществилась в самом конце 1968 года. Вместо трех лет я отслужил два с половиной года, так как вышел приказ о переходе на двухгодичную службу.

Сегодня, спустя почти полвека, я часто вспоминаю этот суровый край с сильными ветрами, красивой природой, северным сиянием

В декабрьском небе красочно зажглись

Полярного сиянья чудо – краски.

Мы на плацу толпою собрались

Открыли рты, и оказались в сказке!

За годы службы в Заполярье, мне довелось проехать по тундре на гусеничном тягаче, ходить на полковом катере по Баренцеву морю и ловить треску. Я побывал в Мурманске, Архангельске и Североморске. Такого обилия ягод и грибов мне не приходилось видеть никогда – они росли прямо за казармой! С той поры я влюбился в природу Русского Севера!

Здесь в Гремихе у меня было достаточно времени, чтобы серьезно подумать над тем, как я жил до службы, и как буду жить дальше!