Венец для королевы проклятых

Глава 11

Гвендилена не думала, что сможет заснуть этой ночью хотя бы на мгновение, но, против ожиданий, провалилась в сон, едва прилегла на ложе. Разбудил ее шум в коридоре – топот чьих-то ног, приглушенные голоса… «Ну вот… Значит,это уже произошло!» – мелькнуло у нее в голове. Сердце стукнуло больно и глухо, а потом словно провалилось куда-то вниз.

Дверь распахнулась, и в комнату вбежала старшая фрейлина Альдена. Растрепанная, в плаще с капюшоном, наспех накинутом поверх ночной рубашки, сейчас она выглядела не знатной дамой, а обычной, насмерть перепуганной женщиной.

– Кто там? Что случилось? – протянула Гвендилена, чуть приподнявшись на ложе.

– Госпожа… – лицо фрейлины было перекошено, из глаз текли слезы, она запыхалась так, что с трудом могла говорить, – госпожа, ваш сын Людрих…

– Что с моим сыном? – быстро спросила Гвендилена. – Что с моим сыном, говори скорее, не молчи!

– Он… на него напали! Кто-то пытался убить его, – выпалила Альдена.

– Пытался убить? Кто? – Гвендилена чувствовала, как ее голос срывается на крик.

Паника захлестнула ее мутной холодной волной, подкатилась под горло… Гвендилена прикусила губу так, что кровь потекла по подбородку. «Пытался? Значит, Людрих жив, все было напрасно… И что будет теперь? Если Теобальд выдаст меня, это конец!» – думала она, тщетно пытаясь понять, что произошло и как вести себя дальше.

К счастью, фрейлина поняла ее по-своему.

– Успокойтесь, госпожа королева, – Альдена кинулась утешать ее, – ваш сын жив. Принц Римеран сумел защитить его! Он убил нападавшего – это был один изджедри-айр, –но сам… сам…

Она расплакалась. Римерана многие любили во дворце! Непонятно было, как он вообще оказался в комнате Людриха. Но если Теобальд убит, значит, не сможет выдать ее, а это в сложившихся обстоятельствах уже хорошая новость. «Не все потеряно, – решила Гвендилена, – надо разобраться, оглядеться на месте…»

– Я должна быть там! – строго сказал она. – Прямо сейчас, немедленно! Альдена, подай мне платье, да поскорее. Да не это, другое… Черное с красным подойдет.

Путь до комнаты принца Гвендилена преодолела почти бегом. Альдена едва поспевала за ней.

У дверей столпились слуги. Солдатыджедри-айр охраняли вход и время от времени приказывали любопытствующим разойтись, но их никто не слушал, а разгонять приказа, видимо, не поступало.

Когда Гвендилена подошла ближе, из комнаты принца ей навстречу вышел Анграйв – бессменный командирджедри-айр. За прошедшие годы он почти не изменился, только поседел немного, да прибавилось морщин на грубом, словно топором вырубленном, лице.

– Простите, госпожа, но вам туда нельзя, – Анграйв старался говорить учтиво, хотя получалось у него не то чтобы очень, – женщине не годится видеть такое.

Гвендилена гордо вскинула голову.

– Я не только женщина, я – твоя королева! – отчеканила она. – И пока это так, мои слуги не будут указывать мне, что делать.

И, зло сощурив глаза, добавила:

– Особенно те, кто не сумел разглядеть измену под самым носом.

Анграйв не выдержал ее взгляда – смутился и даже как будто стал меньше ростом. Много лет спустя, уже покинув королевскую службу и поселившись в маленьком приморском городке, он будет коротать свои дни, распивая вино в дешевом кабаке… и просыпаться по ночам в холодном поту, вспоминая этот взгляд. «Я видел самый ад», – говорил он случайным собутыльникам, и те понимающе кивали, особенно если Анграйв платил за выпивку.

Гвендилена легко отстранила его, вошла… Да так и ахнула, застыв у порога. Слуги успели принести несколько фонарей, и было светло почти как днем, но в чем-то начальник стражи был прав – такого лучше бы не видеть никому!

В комнате царил полный разгром. Кровавая луна смотрела в окно, и на фоне произошедшего лик ее выглядел особенно зловещим. Видно, что здесь была настоящая схватка! Мебель опрокинута, вдребезги разбиты вазы из цветного стекла и лампа на высокой ножке, белая медвежья шкура на полу, что особенно нравилась Людриху, скомкана и обильно запачкана кровью. Казалось, несчастного зверя только что убили еще раз…

Однако на самом деле погиб совсем не он. Мертвый Теобальд лежал на полу, раскинув руки, а из груди у него торчал кинжал, с которым Римеран никогда не расставался. Сам Римеран, раненый в грудь коротким, обоюдоострым мечом – оружиемджедри-айр, – был без сознания, но еще жив. Он судорожно хватал воздух, и на губах его при каждом выдохе вздувались алые пузыри.

Людрих лежал на ложе, бледный как полотно. Вокруг него хлопотал лекарь, перевязывая рану на шее.

Увидев Гвендилену, мальчик приподнялся ей навстречу.

– Матушка… – вымолвил он. Его лицо как-то жалко искривилось, по щекам потекли слезы… Видно было, что он долго крепился и старался быть храбрым, но теперь не выдержал и снова стал тем, кем, собственно, и был на самом деле – перепуганным мальчишкой, который хочет уткнуться лицом в подол материнской юбки.

В этот миг Гвендилена готова была провалиться сквозь землю от стыда. Однако роль скорбящей и напуганной матери нужно было играть до конца любой ценой! Присев на край ложа, она принялась гладить Людриха по волосам, приговаривая:

– Да, да, я здесь, я с тобой, все будет хорошо…

Людрих прижался щекой к ее руке – доверчиво, совсем как в детстве, когда он засыпал у ее груди. Вспомнив об этом, Гвендилена совсем расчувствовалась. Сейчас она была даже рада, что пасынок остался жив. Хотелось обнять его, прижать к себе, поцеловать…

А главное – поскорее забыть о том, что она сама подослала к нему убийцу.

Гвендилена склонилась к мальчику, и тут на полу рядом с кроватью она увидела нечто такое, что заставило ее сердце забиться часто-часто. Нож! Тот самый маленький ножик с лазуритовой рукояткой. Лезвие было обильно запачкано кровью. «Бедный Теобальд, ему и тут не повезло!» – рассеянно подумала Гвендилена.

Она поцеловала Людриха в лоб и строго спросила лекаря:

– Что с моим сыном? Его рана опасна?

Лекарь покачал головой.

– Нет, ваше величество! Он скоро поправится.

– А что с Римераном?

Лицо лекаря стало скорбным.

– Ему уже не помочь. Если боги будут милостивы к нему, он умрет, не приходя в сознание.

Однако, словно услышав свое имя, принц Римеран пришел в себя, застонал и открыл глаза. Гвендилена кинулась к нему, опустилась на колени рядом, отерла кровь с лица…

– Людрих жив? – с трудом произнес он.

– Да-да, все хорошо, его рана не опасна! Ты спас ему жизнь.

Улыбка тронула его губы. На изуродованном лице она выглядела странно, даже нелепо, как маска рыночного клоуна, но в этот миг Гвендилена увидела юношу таким, каким он должен был стать, если бы не упал в очаг, – прекрасным, по-настоящему прекрасным!

– Я говорил… что всегда буду защищать его! – вымолвил Римеран. При каждом слове на его губах пузырилась кровь, видно было, что он умирает, но он силился сказать еще что-то.

Гвендилена вспомнила, как много лет назад маленький Римеран осторожно прикоснулся к ее беременному животу… Своим дурацким поступком он нарушил ее планы, но сейчас, держа его голову на коленях, баюкая его, словно ребенка, она плакала, не пряча слез.

– Не надо, молчи, тебе нельзя говорить, все будет хорошо, тебе помогут, ш-ш-ш, успокойся…

Наконец Римеран затих. Его глаза остекленели, и на лице застыло строгое и торжественное выражение, словно теперь, после смерти, он приобщился к чему-то важному, о чем не дано знать живущим.

В этот момент дверь распахнулась, и в комнату вошел сам Хильдегард в сопровождении слуг и солдатджедри-айр. Он выглядел как человек, находящийся между сном и явью, который не может до конца поверить в происходящее…

И скорее всего, так и было на самом деле.

– Что здесь происходит? – спросил он. Хильдегард старался держаться с достоинством, но голос его заметно дрожал.

Гвендилена поднялась с колен, отерла слезы.

– Твой сын Римеран только что умер, – ответила она, – он погиб, защищая младшего брата от убийц! К счастью, Людрих вне опасности…

Хильдегард подошел к постели сына, провел рукой по его лицу и голове, словно желая убедиться, что мальчик действительно жив.

– Что случилось, сын мой? – тихо спросил он.

– Мы с братом играли втавл-рут вечером, после сигнала к тушению огней, – неохотно признался Людрих, – он принес вина… И мне налил – немного, совсем немного! Я выпил… Было вкусно, только голова закружилась. А он сам выпил почти целую флягу и заснул. Я не стал его будить.

Хильдегард нахмурился. Казалось, даже сейчас он был недоволен, что младший сын тайком выпил вина…

– А что потом? – строго спросил он.

– Я тоже заснул. Услышал шорох, проснулся, потом кто-то полоснул меня ножом по шее.

– Этим ножом? – Гвендилена подняла с пола окровавленный нож с лазуритовой рукояткой – осторожно, двумя пальцами, словно он был змеей или ядовитым насекомым.

– Да-да, наверное… – Людрих покосился на нож с опаской, – я закричал, стал вырываться, проснулся брат, они дрались, и вот…

– Он был один? – спросила Гвендилена. – Тот, кто напал на тебя?

Людрих выглядел удивленным и озадаченным. Видно было, что он старается припомнить все события до мельчайших деталей, но не может. «Правду говорил Альдерик, что вино притупляет ум! – подумала Гвендилена. – Хотя, похоже, теперь ему это уже не поможет».

– Я… я не знаю! Я ничего не видел! – выпалил Людрих. Казалось, он готов расплакаться – на этот раз от собственной беспомощности. – Было темно… Все случилось так быстро! Я не помню!

– Ничего, дорогой, все уже кончилось! – Гвендилена легко прикоснулась к его голове и заговорила успокаивающе и ласково: – Тебе нужно отдохнуть… Все будет хорошо, вот увидишь!

И приказала слугам:

– Перенесите принца в другую комнату! Пусть лекарь останется с ним до утра.

Мальчика унесли – он хотел идти сам, но лекарь не позволил, опасаясь, что рана может открыться.

Обернувшись к Хильдегарду, совершенно растерянному, раздавленному произошедшим, Гвендилена произнесла совсем другим тоном – холодно и даже резко:

– Скажи мне, муж мой, ты ведь знаешь, чей это нож? Ты видел его раньше?

Хильдегард близоруко прищурился… И вдруг побледнел так, словно вся кровь отхлынула от лица.

– Да, видел… – вымолвил он тихим, шелестящим, каким-то неживым голосом, – это нож Альдерика! Он говорил, что мать подарила его ему…

Король без сил опустился в кресло.

– Приведите его сюда! Я хочу видеть моего сына Альдерика сейчас, немедленно, – устало вымолвил он и, накрыв ладонью руку Гвендилены, попросил: – Останься со мной, прошу тебя. Мне… Мне нужна будет твоя поддержка.

– Да, разумеется, – она скромно опустила ресницы, – как скажешь, мой супруг…

«По крайней мере, не придется подкупать слуг, чтобы узнать, о чем вы говорили», – подумала она.

Ожидание тянулось бесконечно долго. Находиться рядом с мертвыми телами было просто невыносимо, но Хильдегард не позволил слугам вынести их.

– Потом, после! – отмахнулся он. – Сначала я хочу поговорить с моим сыном. Здесь и сейчас!

Гвендилена старалась не смотреть в сторону Теобальда. Даже мертвый, он был так красив! Мучительно было вспоминать о том, что эти губы целовали ее совсем недавно, эти руки обнимали так нежно и сильно… А теперь он убит, и только она сама в этом виновата.

«Лучше подумай, что делать дальше, – тревожно шепнул тихий голос в голове, – что случилось, то случилось, его уже не изменить…»

Наконец в дверь постучали.

– Кто там, входите! – нетерпеливо крикнул Хильдегард.

На пороге появился солдатджедри-айр – совсем еще молодой, рыжий, вихрастый, весь в веснушках. Лицо его выражало крайнюю растерянность и недоумение.

– Простите, ваше величество, но принц Альдерик… Его нет в его комнате!

И, взъерошив пятерней и так растрепанную шевелюру, добавил:

– И во дворце, похоже, тоже нет.

Хильдегард закрыл лицо руками. Из груди его вырывались какие-то странные звуки – не то стоны, не то рыдания.

– Значит, это правда… – повторял он, – это правда… О боги, боги, за что вы так наказываете меня!

Глава 12

Альдерика арестовали на рассвете, когда он шел, озираясь, по безлюдной узкой улочке, прикрыв лицо капюшоном грубого суконного плаща, из тех, что носят простолюдины. Потом говорили, что он собирался бежать и потому направлялся в сторону городских ворот, но сам Альдерик клялся всеми богами, что всего лишь возвращался во дворец после того, как тайком провел ночь в «веселом доме» мамаши Серидоны, что нож он потерял накануне, но не помнит, где именно, что не сбирался убивать младшего брата и не подбивал на это черное дело Отиса из Арн-Круса… Он твердил это снова и снова – по крайней мере, пока еще мог говорить осмысленно и внятно.

Принцу не повезло вдвойне. Если быджедри-айр застали его в своей постели, у него еще оставался бы хоть крошечный шанс оправдаться перед отцом, а если бы выбрал другой бордель, могли бы найтись свидетели, готовые подтвердить его невиновность в покушении на брата. Однако в заведении Серидоны, известном во всем Терегисте самыми красивыми девушками и хорошими винами, богатым гостям, если они пожелают, разрешалось приходить в маске и не снимать ее даже во время любовных утех. Почтенные и уважаемые отцы семейств особенно ценили эту услугу, и у мамаши Серидоны просто отбоя не было от клиентов!

Альдерик упорствовал и все отрицал, однако обвинение было столь тяжким, а улики столь очевидными, что Байрюс, главный королевский обвинитель, приказал применить допрос с пристрастием, чтобы обвиняемый мог признаться и очистить свою душу. Конечно, пытать принца и наследника трона было делом неслыханным, однако, когда Байрюс обратился за санкцией к королю, Хильдегард только махнул рукой и сказал:

– Поступайте с ним по закону! Так же, как поступили бы с любым другим.

Римерана похоронили на следующий день с почестями, как хоронят погибших в бою героев. На церемонию собралось полгорода… Присутствовал и магистр ордена Золотого Щита. Ни слова не говоря, он подошел к гробу, накинул сверху плащарверана и так же молча удалился.

После случившегося Хильдегард слег в постель, перестал принимать пищу и почти не разговаривал. Он словно хотел умереть поскорее, чтобы не видеть происходящего и тем более не принимать в нем участия. Напрасно лекари суетились вокруг со своими склянками, напрасно плакала Гвендилена, умоляя мужа проявить волю к жизни – хотя бы ради нее, ради оставшихся детей, особенно Людриха, который только что пережил смерть любимого брата и все время спрашивает, почему отец не приходит к нему…

Она и впрямь беспокоилась – если Хильдегард умрет, не оставив завещания, Королевскому совету придется решать, кто станет регентом при малолетнем наследнике. Это означает настоящую схватку между представителями старой знати Терегиста, которые по привычке считают его вольным городом, и новой аристократии из приближенных Хильдегарда. Гвендилена была уверена, что у нее в этой схватке победить почти нет шансов.

Однако Хильдегард лишь качал головой и вежливо, но твердо просил оставить его одного. Гвендилене пришлось отступиться и просто ждать, чем все закончится. Она утешала Людриха, который больше переживал из-за смерти брата, чем из-за своей раны, возилась с маленьким Ригором, словно хотела возместить ему время и внимание, что недодала в те дни, когда предавалась любовным утехам с Теобальдом, но все равно не находила себе места от постоянной тревоги.

На третий день Хильдегард поднялся с постели и даже приказал созвать Королевский совет. О чем говорилось на нем – Гвендилена очень хотела бы узнать… Целый день она пребывала в мучительном неведении. Вечером, сразу после захода солнца, в ее покои явился Яспер. Когда-то он был доверенным слугой Хильдегарда еще в Кастель-Маре… С ним король не пожелал расстаться, даже придумал для него должность «главного королевского постельничего».

А сейчас Яспер снова стоял перед ней. «Совсем как в те времена, когда он сопровождал меня на тайные свидания к принцу!» – подумала Гвендилена. Фрейлины, окружающие ее, выглядели немного растерянными – они не знали, как вести себя с человеком, который, с одной стороны, является слугой, а с другой – близок к королю, как никто. Они переглядывались между собой, пытаясь сообразить, приседать ли перед ним в реверансе или, пожалуй, не стоит?

Со стороны это выглядело довольно потешно, но Ясперу, казалось, было все равно.

– Ваше величество, король желает видеть вас, – произнес он, отчеканивая каждое слово, потом подумал немного и добавил: – И немедленно.

«Не хватает только плащаджедри-айр, под которым когда-то Яспер проводил меня в замке Кастель-Мар! – подумала Гвендилена. – Хотя сейчас нам точно будет не до утех…»

– О да, разумеется! – она окинула взглядом фрейлин и служанок, но решила, что сегодня стоит обойтись без свиты. – Идем, я готова.

Хильдегард полусидел на ложе, обложенный подушками. Он тяжело дышал, цвет лица был землисто-серым, а в глазах застыло выражение тоски и обреченности. Видно было, что он уже смирился со своей участью, и лишь необходимость устроить земные дела еще держала его на этом свете.

– Здравствуй, любовь моя, – Гвендилена хотела было подойти, чтобы обнять и поцеловать мужа, но он остановил ее одним движением вытянутой ладони.

– Не сейчас. Послушай меня, Гвендилена! Это важно.

Гвендилена послушно опустилась на стул возле кровати, сложив руки на коленях, словно маленькая девочка, ожидая, что скажет супруг.

Хильдегард мучительно закашлялся, потом долго старался отдышаться и, наконец, заговорил:

– Я составил завещание. Оно надлежащим образом засвидетельствовано и доведено до сведения Королевского совета. Наследником станет Людрих, ты будешь регентшей до его совершеннолетия…

Гвендилена постаралась ничем не выдать своей радости. Конечно, она бы хотела, чтобы наследником стал младенец Ригор, но, как говаривал покойный отчим когда-то, «нельзя иметь все и сразу». К тому же, как известно, все еще может измениться… Во всяком случае, тюрьма, монастырь или ссылка в ближайшее время ей точно не угрожают!

– А что станет с Альдериком? – решилась спросить она.

Лицо Хильдегарда стало жестким и одновременно скорбным.

– Изменник не может наследовать! – с горечью вымолвил он. – Мой сын признался… Признался во всем – в попытке убить младшего брата, в заговоре против меня, в том, что пошел на это по наущению матери и сестры, назвал сообщников – нескольких юношей из благородных семейств… Он признался даже в хищении денег из казны и оскорблении святынь! Вот уж никогда бы не подумал.

Хильдегард сокрушенно покачал головой. «Видимо, палач был в ударе! – решила Гвендилена. – Еще немного – и несчастный Альдерик покаялся бы в том, что вызвал засуху, нашествие саранчи и войну с тойренами двести лет назад!»

– Но несмотря на это, – Хильдегард заговорил вдруг спокойно и твердо, тоном, не терпящим возражений, – несмотря на это, я не смогу казнить моего сына. Он отправится в монастырь и проведет там всю оставшуюся жизнь. Это решение будет справедливым и милосердным!

Гвендилена почувствовала легкое беспокойство. Пока Альдерик жив, он опасен для нее, это она знала точно. Тем более что монастырь – не тюрьма, вряд ли кто-то будет охранять его там постоянно, и, если Альдерик вознамерится бежать, это будет совсем не так уж сложно. А что будет дальше? У принца, отлученного от трона, всегда найдутся сторонники, которые постараются помочь ему вернуть себе власть, – разумеется, в чаянии будущих милостей нового правителя.

– Ты решил простить ему измену и покушение на Людриха? – спросила Гвендилена.

Но Хильдегард упрямо покачал головой.

– Мой сын безумен, – вымолвил он, и в голосе звучала такая печаль, что Гвендилене стало жаль его, – сегодня я видел его, посетил в темнице… Думаю, на преступление он пошел, находясь в помрачении рассудка. Признаюсь, это немного утешает меня! Безумных нельзя карать за их поступки, они не отвечают за себя. Он то мычит, как животное, то плачет, то смеется диким смехом, а если говорит, то так сбивчиво и невнятно, что его просто невозможно понять.

«Палач, однако, понял! – отметила про себя Гвендилена. – Хотя, конечно, у него большой опыт в истолковании признаний. Тут и говорить-то не обязательно, достаточно лишь кивнуть…»

А Хильдегард тем временем продолжал:

– Например, сегодня, увидев меня, он очень обрадовался, бросился навстречу так, что чуть не выдернул из стены цепь, которой был прикован… Он бредил и все время бормотал о каких-то подвязках с монограммой, повторял, что подвязки и нож – суть одно и то же! Ну разве это не безумие?

Гвендилена похолодела. «Значит, он все-таки догадался! – поняла она. – Он или его мать… Да, впрочем, не важно. Альдерик всегда был неглуп и книги свои читал не напрасно! А тут еще Эвина, тихая смиренница, подлила масла в огонь – может быть, даже не намеренно. Важно одно – онзнает!»

Гвендилена прикусила губу и до боли стиснула пальцы, но Хильдегард, казалось, не замечал этого.

– Завтра же я объявлю, что суда над моим сыном не будет. Его заберут из темницы, отвезут в монастырь святого Аргилара в горах, монахи будут заботиться о нем… Может быть, его душа успокоится и безумие пройдет.

«Только этого еще не хватало!» – Гвендилена испугалась еще больше. В самом деле, что, если в монастыре Альдерик придет в себя и сумеет изложить эту историю более связно? Мало ли кто услышит ее…

А главное – поверит.

Хильдегард улыбнулся, легко погладил Гвендилену по руке.

– Наверное, это последнее, что мне осталось сделать в этой жизни. Я скоро умру… Нет, не надо, не плачь! Я верю в тебя, дорогая. Ты сможешь достойно распорядиться тем, что я оставляю тебе, будешь наставлять Людриха, пока он не достигнет совершеннолетия, а потом – помогать ему в делах. Живи долго, а я буду ждать тебя там, в Далеких полях, и мы встретимся, непременно встретимся! Помнишь, как я сказал тебе на нашей свадьбе? «Только ты и я, навсегда». И это правда…

Его речь постепенно стала невнятной, переходя в сонное бормотание. Лицо разгладилось, на губах появилась легкая улыбка, дыхание выровнялось. Король спал и выглядел таким счастливым и умиротворенным!

Гвендилена долго смотрела на него. Она вспоминала мужа молодым и сильным, вспоминала те дни, когда любила его всем сердцем и ее тело трепетало от одного лишь его прикосновения… А теперь он лежит, такой беспомощный и жалкий, дни его сочтены, и с этим ничего уже не поделаешь.