Там, где русалки плачут

– Скажите, будьте добры, Алена, – начала Лада. – Как же так получается, что вы и Марья так любо выглядите? Вы же ее матушка. Не в обиду…

Марья и Алена переглянулись и обе рассмеялись, обнажая два ряда блестяще белых клыков.

– Ох, дитя, – сказала Алена. – Ты хоть что-нибудь знаешь о русалках?

– Прости, матушка, – перебила Марья. – Пыталась ее надоумить, да вот это как раз упустила.

Лада молча смотрела на мать и дочь, не понимая, что они пытаются ей сказать.

– Позволь, объяснюсь, – вдоволь насмеявшись, сказала Алена. – Мы, русалки, вечно молоды, тут ваши сказки не ошиблись. По человеческим меркам мы живем, наверное, порядка трехсот лет. И природа одарила нас чудным даром вечной красоты и привлекательности… Поначалу это было необходимостью, но затем осталось просто приятной нашей особенностью.

– Необходимостью? – переспросила Лада.

– Дитя, – ласково ответила Алена. – Бабушка или дедушка не говорили тебе, почему нельзя купаться ночью?

– Да… – сказала Лада, начиная что-то понимать. – Говорили, что русалка или водяной утащат. Но это ведь сказки для детей…

– Как видишь, не сказки, – вступила в разговор Марья.

– Много правды есть в старых сказаниях, – задумчиво сказала Алена, пытаясь подобрать слова. – И про русалок, и про водяных. Положим, у нашего Владыки, да и у его отца, никогда не было времени на подобные забавы.

«Никогда, до моего появления» – подумалось Ладе. Она посмотрела на след от пальцев водяного на ноге. Он стал немного светлее, но все же был заметен. Прикрыв его рукой, Лада внимательно оглядела русалок, но ничего говорить не стала.

– Хочешь правду расскажу? – неожиданно сказала Алена.

Марья поежилась, а Лада, напротив, заинтересованно подвинулась чуть вперед и кивнула.

– Тогда слушай, – сказала Алена, и Ладе показалось, что голос ее стал другим – сильнее, увереннее и выше. – Никто не знает, как появились мы, русалки. Кто-то говорит, что мы были всегда и заселили эти земли примерно тогда, когда человек впервые взял в руки палку. Одно могу сказать точно: утопленницы и умершие в какой-то там определенный день не имеют к нам никакого отношения…

– На русальей неделе, – тихо добавила Лада.

– Да, верно, – подтвердила Алена. – Люди в наше царство, конечно, захаживали. Но это случалось много веков назад, когда завеса была тонка, а среди вас ходили колдуны да знатки. Людей иногда обращали в русалок, если в этом было взаимное желание и нужда. Вот один наш правитель, еще до того, как род Вальдемара взошел на престол, вообще женился на девушке с суши. Но сейчас такое не приветствуется.

От мысли о том, что водяные больше не берут в жены женщин с земли, Ладе почему-то стало неприятно. Она сама не поняла, как в ее голове появилось и задержалось это липкое и тягучее ощущение, будто с ней что-то не так, будто она чем-то хуже других. Девушка не стала уточнять, лишь слегка тряхнула головой, чтобы отогнать назойливую, словно муху, мысль. Алена настолько погрузилась в рассказ, что не замечала поведения ее слушательницы. Голос русалки обволакивал все пространство вокруг.

– Люди начали нас избегать, а ведь мы всегда жили в мире, – продолжала Алена. – Мы с урожаем поможем, а они нам яств с суши. Но потом мы пошли разными путями. Люди начали охотиться на нас, вылавливать всю нашу рыбу, так что мы совсем оборвали связи. Мы решили, что лучше вам знать о нас лишь из старых поверий, в которых никто не разберет, где правда, а где ложь.

– Мам, – вдруг прервала ее Марья. – Ты и про нас расскажи тоже. Говоришь так, словно лишь люди в том виноваты.

– Ладно, Марьюшка, – согласилась Алена, хотя было видно, что эта часть рассказа ей не слишком приятна. – Всякое было в нашей долгой истории. Ваши сказки отчасти правы: не стоит купаться после полуночи, да и в недели, когда мы заняты рождением потомства.

– Матушка! – снова сказала Марья.

Алена вздохнула, но не стала перечить дочери.

– Да, ты права, – как можно мягче и ласковее сказала Алена, отчего Ладе вдруг стало физически неприятно. – Было время, когда мы, русалки, пили человеческую кровь.

Лада поморщилась. Она была готова к этому, ей с детства рассказывали о том, какую опасность могут таить в себе водоемы. Но слышать подтверждения своих опасений от того, кто прямо представляет для нее угрозу, было неприятно. Марья погрустнела и опустила голову. Ладе показалось, что она отчего-то застыдилась слов матери.

– Нам приходилось выживать! – попыталась оправдаться Алена. – Мы действительно затаскивали людей на дно и ели их. Но это было во времена, которых никто из ныне живущих уже и не вспомнит.

Ладу вдруг осенила догадка.

– Все дело в вашем чарующем голосе? – спросила она.

– Да, дитя, верно, – подтвердила русалка, и ей было явно приятно признавать это. – Русалки до сих пор обладают весьма приятным голосом. А еще мы замечательно поем. Ничего удивительного в том, что мы привлекали юношей, особенно, зазевавшихся молодых рыбаков. Они нередко страдали от тоски по женскому телу, и были готовы на все.

– Мама! – снова закричала Марья, закрыв лицо перепончатыми ладонями.

Секунда – Лада заметила, как в глазах Алены, подернутых веками-пленками, блеснул мечтательный огонек. Он быстро загорелся и так же быстро исчез.

– Но уже много веков мы питаемся исключительно рыбой, – как ни в чем не бывало сказала русалка. – Ты и сама видишь, что мы никого не трогаем.

– Никого, кроме меня, – тихо сказала Лада и тут же осеклась, испугавшись, что теперь ей точно несдобровать.

Обе русалки вновь рассмеялись.

– Ты права, – сказала Алена. – Такого у нас не было очень и очень давно. Но поговаривают, что раньше водяные даже брали с земли повитух, чтобы помочь вашим девушкам разродиться. Кто-то, возможно, и теперь – потомок связи человека и представителя нашего мира.

Лада заметила, что Марья отчего-то смутилась и перестала смотреть на мать.

– А бывает наоборот? – вдруг спросила Лада. – Бывает, что у русалки и юноши с земли рождается ребенок?

– Все возможно, – сказала Алена. – Раньше – точно бывало, но ты пойми, что мы существа гордые, с долгой историей. Не кажется мне, что теперь примут у нас дитя от такого союза. Да и кто из ваших молодцев добровольно в воду полезет? После всех этих баек да быличек о нашем народе.

Неудобство, которое чувствовала Марья, стало почти осязаемым, но Алена будто бы этого не замечала, слишком занятая своим рассказом.