Монетизация нежности

– У тебя будут силы еще идти в ресторан и танцевать после перелета? – улыбнулась Ольга. Она точно знала, что у Эстер силы будут, но хотела подыграть ей, услышать ответ.

– О чем ты говоришь? Мы танцуем танго два раза в месяц в этом ресторане уже тридцать лет! Даже если самолет разобьется, я все равно пойду туда с Николя!

– Не говори так, – нахмурилась Ольга.

– Не буду, – согласилась Эстер, – Хорошо. Приползу, даже если у меня будут сломаны обе ноги.

– И так не говори.

– Одним словом, – Эстер поправила прическу, – не знаю, что должно случиться, чтобы я отказалась от нескольких часов с Николя, который меня ждал почти две недели.

– Ты знаешь, – продолжала Эстер, когда они уже ехали в аэропорт, – Бог не дал нам детей, но дал друг друга. Мы не можем это растерять. У меня реже стали бегать мурашки от его прикосновений и взглядов. Меня это начало беспокоить. Все здорово, но без мурашек, ты понимаешь?

– Ты научилась управлять своими мурашками?

– Они стали другими. Так бывает. В юности – это мурашки страсти, а сейчас… Это мурашки нежности и приятных воспоминаний. Мужчинам труднее. Приходит время, когда мы должны их понимать.

– Разве мы не всегда должны их понимать?

– Конечно, нет. Это чисто славянская точка зрения. Мужчина, который рядом – это мужчина, с которым мне хорошо. Все. Вот вся суть. Хорошо ли ему со мной – это его проблемы. Не мои. Женщина начинает думать о том, что… может он мне нагрубил, потому что его мама в детстве мало целовала? Может, его в лицее обжали, и поэтому он огрызается теперь со мной? Может ему не хватало денег в студенческие годы, и поэтому, он экономит на подарках для меня? Может, он с детства мечтал стать велосипедистом, а вынужден работать менеджером, и это его раздражает?

– Да-да, именно так мы и рассуждаем, – поморщилась Ольга, узнавая себя в юности и своих подруг – и тогда, и теперь.

– Как красиво ты ведешь машину! – вдруг воскликнула Эстер, – Просто великолепно! Ты делаешь это лучше многих мужчин!

– Я никогда не стремилась с ними соревноваться, – улыбнулась Ольга, – Зачем? Тем более, в вождении машины. Мужчины у нас не только умеют водить, но и знают ее устройство. Не все, конечно, но многие. Память отцов, которые, покупая машину, знали точно, что под ней придется «лежать». А мне это не нужно. Я не горжусь тем, что знаю, где находится масляный фильтр.

– Вот и подумай сама над тем, что ты только что сказала, – Можно знать, но необязательно гордиться. Можно уметь, но не демонстрировать это умение. Можно понимать, что ты – лучше, но не давать это понять другому на каждом шагу. Можно так, а можно – иначе. Но машину ты ведешь просто прекрасно. Каждый решает для себя. И… возвращаясь к тому, о чем мы говорили раньше. Никто ничего не обязан понимать. Не нравится – свободен на все три стороны. Или четыре? А, если нравится, то… это нужно беречь. Согласна?

– На сто процентов!

– Отлично! Поэтому сегодня вечером я буду танцевать танго даже если меня в самолете хватит инфаркт.

– Да что ты накаркиваешь? – прикрикнула Ольга, – что ни пример, все о каких-то ужасах.

– Ладно, не буду утомлять тебя своими ужасами, – цинично согласилась Эстер, – а, вообще, прежде чем мы с тобой начнем строить планы на будущее, скажи своим девочкам, чтоб более тщательно строили именно свой имидж.

Ольга не успевала переключиться с темы на тему. Нужно было еще и за дорогой следить, и слушать всякие ужасы Эстер, и поспевать за ее скачущими мыслями.

– Что сказать? – переспросила она.

Но Эстер никогда не повторяла дважды.

– На всякий товар находится покупатель, – продолжала она, – Но товар должен быть не столько качественным, сколько законченным, завершенным. Ты же не покупаешь недорисованную картину? Недошитое платье? Ну… то, что недостроенные квартиры вы покупаете, это я знаю, но это – аномалия. Об этом не будем. Так вот – если женщина по сути своей и по внешности – милая домашняя кошечка, она не должна надевать на себя маску «вамп», как бы ей это ни навязывали наши тренинги. И наоборот: нет ничего более нелепого, чем роковая мадам, которая опускает глазки, как нашкодившая школьница… Боже, кто выдумал этот язык? Нашкодившая школьница! Это можно выговорить?

– Можно, конечно, но нашкодившим обычно бывает кот… так что там про имидж?

– Образ должен быть законченным, понимаешь? – Эстер опять достала пудреницу, – мы учим своих девочек – будьте такими-то и такими-то, делайте так или так, а, на самом деле, должны учить – пойми что такое ты, а потом уже шлифуй, убирай лишнее, добавляй детали. Суть все равно не поменяешь. Знаешь, что я поняла? В этом просто нужно признаться самой себе. Я никого не делаю счастливым, на самом деле, своими курсами тренингами. Я делаю бизнес. Я никогда в этом не признаюсь публично, но могу признаться тебе.

– Подпишусь под каждым словом, – сказала Ольга, обнимая подругу уже у стойки с багажом, – Те же мысли посещают меня очень часто. Я люблю тебя, Эстер.

– Да, мы как сестры. Мы делаем бизнес, рассказывая, как стать счастливым, хотя сами этого не знаем. Давай признаемся в этом хотя бы друг другу, что ли?

– Давай!

– Мы делаем бизнес, но я, при этом, еще люблю Николя, хотя он в последнее время становится немножко невыносимым.

– Первый раз слышу, чтобы ты сказала о нем что-то не совсем хорошее!

– Я сказала «немножко», ты не заметила?

– Заметила.

Они обе стояли и подшучивали друг над другом, хотя почему-о было грустно. Любое расставание – это легкая или нелегкая грусть. Даже если тебя ждет Николя и танго в уютном ресторане. Или что-нибудь еще.

Все равно, это грусть…

– Я понимаю, почему он немножко невыносим. Его род ведется из рыцарей, приближенных к королевскому двору. И иногда он вспоминает об этом. А моя прабабушка была прачкой. И я его понимаю, хоть и не должна.

– Будь счастлива и во всем права, – сказала Эстер на прощанье, – А если и то, и другое невозможно, то – только счастлива. Но – на все сто процентов. Стройте образ, девочки…

Ах, как великолепна была Эстер, которая поднималась на эскалаторе и махала рукой. Суеверная Ольга сдержалась и не стала фотографировать на телефон. А кадр стоил того! Он мог бы украсить обложку любого туристического журнала.

Эстер еще раз махнула рукой и, для Ольги, оказалась уже, практически, в Париже.

Страстного танго тебе, Эстер!

Выезжая со стоянки аэропорта, Оля подумала, как красиво она водит машину. Все-таки Эстер умела повлиять на женщину, хотя толком и не знала, как сделать ее счастливой. Но… хоть призналась в этом честно, черт возьми.

Глава 8

А мне не больно!

Путь от «о, ужас-ужас» до «ура, да здравствует» проходит через «в принципе, неплохо».

И в политике, и в экономике, и в личной жизни.

И наоборот. В смысле от «ура» до «ужаса». Тоже с периодом «более-менее» или «не было бы хуже».

Одним словом…

Сделайте апгрейд своей жизни!

Как легко сказать!

«Девочка на фоне персидского ковра» М. Врубеля «жила» в музее русского искусства, но не каждый день ее показывали посетителям музея. Выставка «Сады Серебряного века» не могла не показать эту картину, и Катя, которая забрела в музей почти случайно, поняла, что зрители, наслаждаясь залитыми солнцем старинными двориками, уютными скамеечками в провинциальных скверах, нежными воздушными дамами в шляпках начала 20 века, приходили все-таки посмотреть на «девочку».

В любом пространстве есть фон, а есть – центр. Причем, почему-то принято считать, что центр – это самое важное, самое значительное, самое основное.