Манагуанда

– Да нет, – Сергей слегка замялся.

– Ну, давай-давай, выкладывай. Какие-то проблемы?

– Понимаете, вроде все хорошо. Только, как я заметил, после этой работы происходят довольно странные вещи.

– Например?

– Я даже не знаю, как это объяснить. Что-то… происходит с моим телом.

– То есть?

– Синяки, царапины. Может, это какая-нибудь аллергия? – неуверенно предположил Сергей. – На тушь или…

– Ну-ка, покажи.

– Дело в том, что они куда-то исчезают.

– Вот так просто исчезают, и все?

– Ну, да.

– Знаешь, Воробьев, я думаю, ты просто переутомился.

– Но, товарищ капитан, а если…

– Если бы у бабушки был… – тут капитан вставил бранное словечко, – она была бы дедушкой. Все, свободен.

– Есть!

Сергей шагнул к двери, но, передумав, остановился и спросил:

– Товарищ капитан, а вы не знаете, что такое «манагуанда»?

Капитан на мгновение замер, забыв даже выпустить дым изо рта, потом медленно повернул голову, посмотрел на Сергея и закашлялся.

– Ты еще здесь? Я же сказал, свободен! – прохрипел он, вытирая брызнувшие из глаз слезы.

VIII

В классе, где расселись взмокшие, грязные курсанты, было невыносимо душно. Занятия по изучению устава традиционно проводили сержанты. Объяснять там особенно нечего. Просто надо сидеть и зубрить устав, чтобы потом без запинки отвечать, сколько кубометров воздуха в спальном помещении требуется на одного человека и на сколько человек положен один унитаз (очко) в туалете и один кран (сосок) в умывальном помещении. На этом соске Сергей и отключился. Он мгновенно погрузился в удивительно красивый сон, где не было уставов и строевой подготовки, зато было множество цветов, над которыми порхали разноцветные бабочки. А вокруг лежали… голые женщины…

– Воробьев! – раздалось словно гром среди ясного неба.

Сергей подскочил, сильно ударившись коленом о парту.

– На массу давишь? – Шикулин при своем маленьком росте обладал уникальной способностью создавать иллюзию, будто он нависает над собеседником.

– Никак нет, ничего не раздавил…

В углу, не удержавшись, прыснул Обухов.

– Обухов! – теперь Шикулин перенес свой гнев на него.

– Я!

– Тоже постоишь.

Оставшуюся часть занятия Обухов на пару с Сергеем провели стоя.

После обеда по расписанию было «время для самостоятельных занятий» – в этот раз надо было учить все тот же устав. Едва Сергей раскрыл потрепанный томик, как в класс ворвался красный, как помидор, Шикулин и коршуном налетел на него.

– Воробьев! – заорал он.

– Я!

– Ты почему не сказал, что должен быть сегодня в клубе?!

– Но мне никто не говорил…

– Молчать! Головной убор надеть! В клуб, бегом марш!

И Сергей поспешил покинуть класс.

Шикулин был вне себя от ярости. Из-за какого-то курсанта он, самый примерный сержант роты, получил нагоняй от замполита.

«И чем этот «дух» таким важным там занимается? – негодовал он. – Что он там делает? Родину спасает?»

Шикулин пытался унять свой гнев, но он накатывался на него с новой силой. Кроме того, зародившееся где-то глубоко в подсознании любопытство только подстегивало его.

– Горохов! – рявкнул он.

– Я!

При этом Горохов так резко вскочил, что стул, прилипший к его вспотевшей заднице, подлетел вместе с ним и с грохотом вернулся на место. Легкий гул, пронесшийся по рядам, означал бурное веселье по этому поводу.

– Ко мне!

Спотыкаясь, Горохов кинулся к сержанту, на ходу произнося самое несуразное, однако положенное по уставу:

– Товарищ сержант, курсант Горохов по вашему приказанию прибыл!

Шикулин схватил его за плечо и выволок в коридор. Там, используя свои необыкновенные способности, он навис над Гороховым, который был на полголовы выше, и, горячо дыша ему в лицо, прошипел:

– Пойдешь за Воробьевым в клуб, узнаешь, чем он там занимается, и доложишь. Никому ни слова. Если кто спросит – ты в наряде, идешь в столовую обедать. Понял?

– Так точно, т-т-товарищ сержант.

– Повтори!