Моя ойкумена. Заметки. Дневники. Лирическая хроника

И превратилась в спекшийся сгусток соли, вулканического пепла и серы.

Жаль того, что осталось позади.

Невыразимо жаль воспоминаний, жаль чудесных полей, домашнего уюта, жаль прежнего счастья, которое, возможно, и счастьем-то было лишь в воспоминаниях.

Но, увы, ничего не вернуть.

Все осталось за стеной огня.

Последние надежды были рассеяны залпами танковых орудий и пьяными оргиями.

Спасай свою душу, не оглядывайся назад, и нигде не останавливайся в местности сей…

Не оглядывайся на коммунизм.

Его не будет.

Не оглядывайся на Запад.

Он был проклят еще прежде

Не оглядывайся на монархию.

Она расстреляна в Ипатьевском доме.

Не оглядывайся на историю.

Это всего лишь руины, наполненные черепками.

Не оглядывайся на литературу и искусство.

Это лабиринты, полные призраков.

Не останавливай взгляд на демократии.

Оставь мертвым хоронить своих мертвецов.

Прочь от всего этого.

Дальше.

Там впереди должна быть дорога.

Княгиня Ольга не обращалась назад, принимая крещение в Святой Софии императорского Царьграда. А сын ее Святослав оглянулся и был уничтожен по просьбе своих же соотечественников на голодном промозглом днепровском острове всего в 100 верстах от Киева. И внук Ольги Владимир Равноапостольный решился не оглядываться. И стала Русь крещенной.

И Алексанр Невский, приемный сын завоевателя Батыя, не глядел назад, на Великокняжеский престол, а видел впереди огромную державу, обращенную на Восток.

И так на протяжении тысячи лет и до сего дня». («Сумасбродные мысли о выборе веры»)

Оправдание путешествующего

Ах, друг мой, Данила, опять ты называешь меня бродягой. Ну, какой я бродяга, я путник, пилигрим, я подданный дороги, шляха, тракта, я спешу от яма к яму с сокровенным посланием Хана-Алтая, молясь нашему покровителю Николе Чудотворцу, ибо кто ещё перед Небесами заступится за художника, кто ещё поддержит его в стремлении пройти до конца начертанный путь.

Не могу больше месяца находиться на одном месте. Однако это не страсть, продиктованная страхом остаться один на один с собственными сомнениями, не фобия одиночества в мегаполисе, когда хочется скрыться от агрессивного равнодушия толпы в тихую заводь, мне представляется, моя кочевая суть иного свойства. Помимо гонки тщеславия, которая, как ни крути, влияет на образ жизни литератора, помимо насущной потребности подтверждать свой статус не только текстами, но и публичными выступлениями, меня всегда вело ощущение тайны. Детским сознанием, краешком зрения запечатлелась зыбкая граница физической материи, проницаемость видимого мира. Померещилось, поблазнило, поманило.

Перемещаясь в пространстве я, по моему глубокому убеждению, осознанно или неосознанно стремлюсь поколебать хотя бы на ничтожную долю кажущуюся столь незыблемой завесу. Иногда мне кажется, что я просто подчиняюсь чьей-то воле, хотелось бы думать, что эта воля ангельская или не воля вовсе, а лишь добрая подсказка, так, по крайне мере мне казалось, когда я писал «Великую субботу»:

Но всё ж, признаюсь, только на тебя
Надеюсь, уповаю среди здешней
душевной пустоты. Уже давно
Я ощутил твоё прикосновенье…
Не понимая кто меня ведёт,
Я шёл с тобой по тропам азиатским…

Ну, и так далее, как говорил Велемир.

Совсем чужая речь

Сегодня, зайдя в близлежащий супермаркет за кефиром и хлебом, услышал за стеллажами характерные восклицания с понижением и повышением тона, короткие птичьи взбулькиванья, отрывистый диалог на чужом языке. «Неужели китайцы», – подумал я и, выйдя из-за полок с вермишелью и лапшой, обнаружил троих молодцев в потёртых, измазанных шпатлёвкой камуфляжных фуфайках, в драных сапогах-дутышах с пятнами цементного раствора, с одутловатыми лицами в редких клоках щетины. Ей-богу, наши работные узбеки и таджики выглядели бы на их фоне джентльменами, а торговые азербайджанцы так просто аристократами златозубыми.

Никогда не подозревал в себе таких тёмных чувств, такая муть поднялась со дна души. Всё-таки, видимо, это совсем для нас иная чуждая чужая стихия. И вот ведь новость, до сих пор у нас китайцев в Новосибирске в открытом, что называется, доступе не было, не встречалось. Однако насколько в моей крови, оказывается, сильна ксенофобия. Полагаю, это след монголо-тюркских генов, степняки, как известно китайцев ненавидели на протяжении тысячелетий.

Хотя, думаю, повстречайся мне группа ханьских интеллектуалов, возможно, всё было бы по-другому.

Нет. Не знаю. Вспомнил гостиницу «Золотой рог» во Владивостоке, когда оказался в толпе четырёхсот китайцев, ощущение было такое, словно попал в термитник…

Альфа-кобель

Джулиан Ассанж среди кучи компромата на сайте WikiLeaks выложил и такую характеристику Путина американскими дипломатами как «альфа-кобель», т. е – вожак стаи.