Черное и белое

Они вошли в дом сотника, и тот снова засуетился. «Господи! Я недостоин, чтобы Ты вошел бы под кров мой, но скажи только слово и выздоровеет слуга мой, ибо я и подвластный человек, но, имея у себя в подчинении воинов, говорю одному: пойди» и идет, и другому «приди», и приходит; и слуга моему «сделай то» и делает.

Симон видел, как долго и внимательно смотрел Иешуа на сотника, что-то обдумывая. И внезапно обратился к своему окружению: «Истинно говорю вам и в Израиле не нашел я такой веры. Говорю же вам, что многие придут и с востока и с запада и возлягут с Авраамом, Исааком в Царстве Небесном: а сыны царства извержены будут во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов». Иешуа подошел вплотную к сотнику: «иди и, как ты веровал, да будет тебе».

Все взгляды мгновенно обратились на лежащего на лежанке человека. Его лицо выражало страдание. Прошло пару минут – и внезапно он встал. «Я чувствую себя хорошо, – вдруг громко объявил он.

Слуга упал перед Иешуа на колени, но его благодарственная молитва потонула в радостных криках толпы. Симон же перехватил довольный взгляд стоявших рядом с Иешуа двух мужчин. Он узнал их, один был Петр, другой Фома. Кажется, он начинает догадываться, что тут происходит.

Сеанс лечения продолжался, Иешуа ходил из дома в дом излечивал людей. Некоторые, в самом деле, были больны, опытный глаз Симона различал непритворные признаки недугов. И его друг детства всякий раз находил правильные решения. Да, он, в самом деле, очень талантливый лекарь, мысленно соглашался Симон. Впрочем, он знал, что во многих случаях он бы тоже излечил этих больных.

Настал вечер, а поток людей не иссякал. Симон все никак не мог поговорить с Иешуа. Родственники привели нескольких бесноватых, их движения были порывисты, а речи невнятны. Иешуа сказал им что-то, и они ушли. Кто-то выкрикнул слова пророка Исаии: «Он взял на себя наши немощи и понес болезни».

Толпа ответила на эти слова восторженными возгласами. И Симон вдруг ясно осознал, зачем он тут, зачем предпринял утомительное путешествие. В его ушах вдруг так явственно раздался голос его далекого учителя, что он даже огляделся, пытаясь его отыскать рядом с собой. Но его не было, эти слова донеслись до Симона через время и расстояние: «Человек так устроен, что он подсознательно или сознательно находится в постоянном поиске Бога. Но так как найти Его он не может, то принимает за Него любого, кто вольно или невольно внушит ему, что он Им и является. И такие заместители Бога на земле самые опасные люди, даже если ими движет лучшие намерения. Они порождают процессы, которыми не в состоянии ни управлять, ни контролировать».

«Я должен донести эту мысль до Иешуа, – говорил себе Симон, глядя на беснующуюся от восторга толпу. – Будущее непредсказуемо, а тот, кто говорит от его имени, самый большой лжец».

На Капернаум опустился теплый южный вечер. Однако очередь за исцелением не становилось меньше. Не все уходили после сеанса выздоровевшими, но никого это уже не беспокоило; эпидемия экстаза поклонения заражало все больше людей. Симон видел, как утомился врачеватель, как все с большим трудом удается ему выдерживать этот людской напор.

Наконец с ближайшими учениками Иешуа сел в лодку, и они поплыли на другой берег. Симон успел вскочить в суденышко. Их взгляды встретились, на лице Иешуа отобразилось удивление. Но не только оно, Симона вдруг кольнуло ощущение, что их встречи его друг детства совсем не рад.

Они высадились на другой берег. И только тогда Симон подошел к нему.

– Я слышал, что ты вернулся, – сказал лишенным интонаций голосом Иешуа.

Их окружили его соратники, но Иешуа дотронулся до руки Симона и направился в сторону. Симон пошел следом. Никто больше за ними не последовал.

– Ты все видел? – спросил Иешуа.

– Ты же видел.

– И что ты думаешь?

– Остановись.

Иешуа некоторое время молчал, затем покачал головой.

– Ты не понимаешь. – Потом подумал, добавил: – Ты никогда этого не понимал.

– А кто-нибудь понимает?

– Я пришел, чтобы изменить мир, вернуть людям веру, которую они утратили, которую у них отняли. Пойми, я иду не сам, меня ведет сила. Меня ведет Он.

Теперь покачал головой Симон.

– Ты заблуждаешься, Ешу.

Иешуа впервые за разговор улыбнулся.

– Ты помнишь мое детское имя.

– Я все помню. Иешуа. ты наделен огромной силой. Поэтому ты должен быть вдвойне осмотрителен. Люди хотят верить, и, уверовав, затем не желают отказываться от веры. Они верят в то, во что верить невозможно, они начинают возводить такое огромное и прочное здание самообмана, что не способны выбраться из него часто уже никогда. Не позволяй им это делать.

– Как я могу им отказать. Они требуют того, о чем давно мечтают. Я иду на встречу судьбе, и тебе не удастся меня остановить.

– Но подумай, Иешуа, речь идет не только о твоей судьбе, а о судьбе многих людей, которые последуют за тобой.

– Разве моя судьба – это и не их судьба, Симон?

– Заблуждения превращаются в истину, когда люди начинают верить в авторитет. Но даже из твоих уст произнесенные заблуждения остаются заблуждениями.

Иешуа какое-то время молчал.

– Симон, если ты не идешь с нами, уйди от нас. Тебе мне не помешать.

– Я знаю, но я должен.

Иешуа взглянул на него.

– Мне пора идти. Меня ждут.

Иешуа направился к ожидающим его сторонникам. Мы еще увидим, кто прав, а кто нет, подумал Симон.

Глава 14

Так как квартира у Ведева состояла всего из одной комнаты, спать им пришлось по соседству. Он отдал ей свою тахту, а сам разобрал почти как лезвие узкую кресло-кровать. К некоторому его удивлению, она никак не отреагировала на его слова, когда он объяснял ей, в какой диспозиции им придется провести ночь. Он даже подумал, что она не совсем его поняла – и повторил снова. Но Эльвира ответила, что ее это совершенно не беспокоит. И по ее глазам Ведев увидел, что девушка не кривит душой; этот вопрос ее действительно нисколько не интересовал.

Он долго сидел на кухне, давая ей возможность раздеться и заснуть. По своему опыту он знал, что на новом месте этот процесс часто длится дольше, чем обычно. Он пытался представить, что происходит в душе Эльвиры, но она была словно закрыта от него непроницаемым черным занавесом. Иногда она ему даже казалась не живой, а ставшей из гроба, подобно тому Лазарю, который, согласно Евангелию, оживил Христос. Может, и она из той же когорты?

Ведев решил, что дал ей достаточно времени для того, чтобы освоиться в новой обстановке. Он вошел в комнату; там царил абсолютный мрак, и приходилось передвигаться ощупью. Он прислушался, пытаясь определить, спит ли гостью, но оттуда, где должна она находиться, не доносилось ни малейшего звука. Так и не определив, он добрался до своего лежбища. Ведев подумал о том, как бы отреагировала Эльвира, если бы он сделал попытку приставать к ней. Разумеется, ничего подобного совершать он не собирался, но сам по себе эксперимент был ему интересен. Жаль, что вряд ли удастся его когда-либо осуществить.

Когда Ведев проснулся, то первым делом бросил взгляд на кровать. Она была пуста. Невольно его охватила смутная тревога. Быстро одевшись, он заглянул на кухню. И обомлел. Эльвира в спортивном костюме делала гимнастические упражнения. Причем, весьма непростые. Было видно, что она занималась этим профессионально. Он бы так ни за что не сумел, хотя сам немало времени уделял спорту.

– Я вам не мешаю? – спросила гимнастка, ненадолго прервав упражнения.

– Нисколько. Занимайтесь, сколько хотите.

На кухню Ведев попал только минут через десять. И пока Эльвира принимала душ, он готовил незамысловатый завтрак: кофе и тостеры с маслом и колбасой.

Эльвира вышла из душа, преобразившись, с распущенными волосами. И показалась ему очень даже привлекательной. Вода освежила ее, смыв не только грязь, но и словно приклеенное к лицу выражение враждебности и замкнутости.

– А вы очень красивы, – сам не зная, зачем сказал он. Делать ей комплимент у него не было желания. – Вам идет эта прическа. – Невольно Ведев вспомнил, что ее отец красотой не отличался.

Слова Ведева не произвели на Эльвиру, по крайней мере, внешне никакого впечатления. На ее лице не появилось даже намека на выражение благодарности.

– Я – в маму, – безучастно пояснила девушка. – Ее все считали красавицей. В молодости она даже участвовала в конкурсе «мисс Израиля». Но это было давно.

– А у вас не появлялось желание поучаствовать? – поинтересовался Ведев. – Мне кажется, у вас были бы все шансы на успех.

– Такого желания у меня никогда не было, – сухо ответила она.