Мент в законе. Круче, чем оружие

– А если скажет, то что? – хмыкнул Скат.

– Ну, подумают, что это мы…

– Кто мы?.. Ты его завалил?

– Я?!.. Нет!!!.. Мы же с ним кореша!

– Когда его завалили?

– Ну, сегодня… Утром… Я точно не знаю когда…

– Где?

– Без понятия, у мамки его нужно спросить…

– Хорошо.

Скат задумался. Его банда за последние полгода сделала большой рывок: из уличной кодлы превратилась в реальную боевую бригаду. Как у люберецких, солнцевских, долгопрудненских. Только те центр бомбят, а он взял под себя битовскую барахолку. Там какой-то Сафрон корни попытался пустить, но Скат жестко наехал на его шарагу. Он ничуть не сомневался в своей победе. И пацаны у него крутые, и стволы были. Сафрон чуть в штаны не навалил, когда увидел направленную на него пушку… Да и вообще, кто он такой, этот Сафрон? За бакланку год отмотал, думает, что царь зверей. Хрена ему!.. А Литвак отсидел два года, и по благородной статье. И понятия он знает… А Сафрон – беспредельщик… Так может, он потому и завалил Кокошу?..

– Эй, чего стоишь? – Скат удивленно глянул на Литвака.

– А что такое? – растерянно захлопал тот глазами.

– К мамке давай! Все там узнай!

– А менты?

– Если боишься ментов, бойся их в другом месте!

– Понял!

Литвак рванул к выходу, но Скат его осадил:

– Эй!.. У Кокоши «пушка» была!

Они с таким трудом нашли людей, которые подогнали им партию из десяти «тэтэх». А как они рисковали, когда брали товар. Ну, и деньги. Под это дело пришлось выставить хату одного цеховика. Вломились в дом ночью, наехали на хозяина, взяли в раскрут его жену и дочь. Весело было… У них на счету каждый ствол, а тут вдруг такая потеря… А еще у ментов могут возникнуть нехорошие вопросы.

– Ну да, была.

– Пробей, где железо. У ментов или он дома где-то заныкал.

– Угу!

Литвак ушел, а Скат озадаченно почесал затылок. Он вдруг понял, что пистолет ему дороже друга. Лишь бы только пацаны об этом не узнали.

За три года в шкуре опера Степан Круча повидал немало трупов. На первом выезде по «мокрому» эпизоду его стошнило. Глянул в обезображенное лицо покойника и не сдержался – дал волю желудочным овациям.

Но еще хуже быть посланником смерти, ее рукой стучать в чужую дверь. Сколько раз так было, и сегодня пришлось… Сначала мать Кокошина впала в ступор, затем взвыла белугой. А потом подняла Степана на смех. Ну не мог ее мальчик погибнуть, это какой-то розыгрыш. Но в морге все встало на свои места. Да, на «разделочном» столе лежал ее сын. Степан и хотел бы выйти, чтобы не смотреть, как женщина бьется в истерике, но не мог. С Ольгой Давыдовной случился обморок, нужно было приводить ее в чувство.

Он отвез женщину домой, остался с ней. И еще долго отпаивал ее валерьянкой, прежде чем та смогла хоть что-то сказать.

– Говорила я ему, не связывайся с этим уголовником… – протяжно вздохнула она.

– С каким уголовником?

– Юра Скатов… Из соседнего двора… Он когда-то Леше проходу не давал, цеплялся к нему… бил… А потом его посадили. За грабеж…

– Восемьдесят девятый год, – вспомнил Степан.

Скатова он брал своими руками. Сам вышел на него, сам взял. А суд впаял ему два года. Прокурор требовал шесть лет, но адвокат представил суду положительные характеристики. Комсомолец, доброволец, почетный тимуровец, все такое. Судья поверил, а разубедить его не удалось.

«Комсомолец» этот уже на свободе, сколотил банду из таких же «добровольцев» и уже успел «засветиться» на битовской барахолке. Заявление от кооператора поступило, деньги у него вымогали. Правда, через день заявление отправилось в обратный путь. Степан догадывался почему. Ох, непростой фрукт этот Скат. И если Кокошин был связан с ним, у него мог быть пистолет.

– Да, где-то так… Леша с ребятами спортзал в подвале открыли, мышцы наращивали, «шварценеггерами» хотели быть, – тихонько всхлипывая, проговорила Ольга Давыдовна. – А Скатов освободился, начал заниматься вместе с ним… А потом вообще стал главным… Леша постоянно пропадал по ночам… Домой выпившим приходил… Я говорю: ты же здоровый образ жизни ведешь. А он – здоровый образ для того и нужен, чтобы хорошо пить. В ресторанах пить, с девочками. Они в Москву ездили, там гуляли… Вот откуда у них деньги?

– Это вы у меня спрашиваете?

Степан обвел взглядом комнату. Гарнитурная стенка из тех, приобрести которые можно было исключительно по блату, хрусталь, богатые ковры. А в гараже была машина, не первой молодости «семерка». Была, пока ее не угнал убийца. Может, бросили ее где-то. Розыск, разумеется, идет.

Сторож видел красную «семерку». Степан лично разговаривал с ним, хотел выяснить все подробности, но, увы, сторож толком ничего не знал. Сидел в сторожке, пил чай, услышал выстрел, вышел, увидел машину, которая направлялась в сторону города. Все, больше ничего. Сколько персонажей участвовало в трагической сцене, как все происходило – никакой информации. Можно было только делать некоторые предположения. Если сторож слышал выстрел, то скорее всего стреляли не в машине. И еще на месте преступления, кроме трупа, никто не остался. Сторож бы увидел…

– Да нет… Я же догадывалась, что там не все чисто…

– Ваш сын связался с нехорошей компанией? – спросил Степан, чтобы вернуть разговор к нужной теме.

– С очень нехорошей компанией. А Леша нужен был им из-за машины. Он их всех там возил-развозил…

Степан едва заметно качнул головой. Вряд ли Кокошин был простым извозчиком, раз ему доверили оружие. Если он открывал спортзал в подвале, значит, он был на центровых ролях.

– У вашего сына был пистолет?

– Пистолет?!. – встрепенулась женщина. – Ну что вы такое говорите! А у него был пистолет?.. Я же знала… Знала, что добром все это не кончится!

– Вы подозреваете Скатова?

– Ну, эти пьянки, гулянки… Откуда вся эта гадость?

– Вы говорите, что Скатов когда-то обижал Алексея.

– Ну, когда это было… Сейчас они друзья… Как бы друзья… Да и нет больше Леши! – всплеснула руками Ольга Давыдовна и заплакала, закрыв ладонями лицо.

Степан поднялся с дивана.

– Вы уходите? – спросила она, не поднимая головы.

– Ну, если я вам мешаю…

Ему и самому хотелось закончить разговор, перенести его на завтра. Но в то же время он понимал, что уже сегодня может получить ключ к раскрытию преступления. Мать конкретно что-то знала…