Черный всадник

– Кто же? Астаматий и Вареница, безусловно, причастны к этому…

Юрась кисло поморщился.

– Может, и ты? А?

Многогрешный испуганно перекрестился:

– Что вы, пан гетман!.. Вот вам крест, я ваш самый преданный слуга! Как пес, готов каждому вашему недругу горло перегрызть!

– Ладно, ладно, верю, – небрежно махнул рукой гетман, а потом, видя, как его слова взволновали хорунжего, добавил: – Ты единственный, на кого я могу положиться… Так что ты предлагаешь сделать с изменниками?

– Предлагать и решать может ваша ясновельможность. А мое дело – доложить обо всем правдиво, как на духу.

– Ты схватил их?

– Без вашего приказа? – удивился Многогрешный. – Как бы я посмел?

– Взять ворюг! Немедленно! И держать под усиленной стражей!.. Малость окрепну – сам допрошу их!

– Будет сделано, ваша ясновельможность. Но…

– Ну, что еще?

– Кого же назначить на их места?

Юрась ненадолго задумался. Потом решительно сказал:

– Без наказного атамана обойдусь: сам управлюсь! Полковником назначу Коваленко, а сотником… – Он выдержал паузу, пристально посмотрел на Многогрешного. Тот преданно склонил голову, ожидая благодарности за верную службу. – Сотником… будешь ты, Свирид! Служи мне честно – и я никогда не забуду про тебя!

– Благодарствую, ваша ясновельможность. – Многогрешный схватил маленькую белую руку гетмана и чмокнул толстыми губами.

– Ладно, иди! И сделай все, как я приказал!

Пятясь и кланяясь, Многогрешный выскользнул за двери.

5

Было воскресенье. Гетман встал рано, до восхода солнца. В сопровождении старшин сходил к заутрене, поставил свечку перед образом Божьей Матери за свое выздоровление, а вторую – перед образом Спасителя – за упокой души родителей. Возвратившись домой, позавтракал, выпил горячего молока с медом – и почувствовал себя вполне здоровым. Надел теплый кожух, покрытый синим венгерским сукном, обул валенки и вышел во двор.

В глаза ударили яркие солнечные лучи. С развесистых яворов с криком взвилось воронье. Гетман прищурился, глубоко вдохнул морозный воздух, пахнувший утренним дымком, и сошел с крыльца.

На просторной площади выстроился отряд сейменов, прибывших из Крыма для замены тех, что пробыли здесь полгода и должны были возвращаться домой. В островерхих круглых шапках, отороченных мехом, в овечьих кожухах, они устало сидели на небольших лохматых лошадках и равнодушно смотрели на невысокого бледного гетмана Ихмельниски и на гурьбу старшин. За плечами у каждого всадника виднелось извечное оружие кочевников – лук, колчан со стрелами, круглый щит, обитый жестью или жесткой бычьей кожей. На боках – сабли.

Гетмана окружили старшины во главе с Азем-агою и Свиридом Многогрешным. С каждым из них он поздоровался кивком головы, а салтанам Гази-бею, который на днях уезжал в Крым, и Чогаку, прибывшему сменить Гази-бея, пожал руки.

– Спасибо, салтан, за хорошую службу, – обратился он к Гази-бею. – Передай хану Мюрад-Гирею, что я очень доволен тобой и твоими воинами!

– Передам, гетман, – ответил тот, хмуро глядя себе под ноги. – Приятно слушать похвалу… Но мы служили не только за похвалу.

– Что ты имеешь в виду, салтан?

– Мои люди недовольны… Они возвращаются с пустыми руками, гетман… Нужно мало-мало платить.

– Ты же знаешь, салтан, что платить сейчас нечем… Такая война прошла по нашему краю… Малость разживемся – заплатим!

– Мы не просим золото, гетман. Дозволяй нам мало-мало ясырь брать…

– Ясырь?.. Тебе, салтан, известно – наша земля совсем опустела… Где вы будете брать ясырь? С кем тогда я останусь?

– Украина велика, мы найдем, где взять, – оскалился Газибей, почувствовав в словах гетмана скрытое согласие, но, чтобы заставить его окончательно согласиться, добавил: – Если не дозволишь, гетман, поедем и так… Как у вас говорят, не солоно хлебавши… Но как посмотрят на это люди салтана Чогака? Захотят ли они служить тебе только за спасибо? Боюсь, что повернут коней и помчатся за нами…

Это была открытая угроза. Юрась взглянул на Чогака, тот плотно сжал обожженные морозом губы, отвел глаза. Низкорослый, кривоногий, он был похож в своем кожухе, мехом наружу, на медведя, но взгляд у него быстрый, волчий. Знал Мюрад-Гирей, кого прислать: этот не только защитит гетмана, но и добычу вырвет! А без него нельзя – на кого тогда опереться?

– В Немирове я запрещаю брать ясырь! – раздраженно закричал Юрась Хмельницкий. – Поезжай себе с Богом, салтан Гази-бей!

Гази-бей опустил глаза, скрывая их радостный блеск. Слова гетмана означали разрешение брать ясырь повсюду, кроме Немирова. Правда, людей в крае осталось немного, но все же достаточно для того, чтобы взять какую-нибудь сотню, а то и две пленных. А если слух об этом дойдет до великого визиря или, сохрани Аллах, до самого султана, то можно будет сослаться на согласие самого Ихмельниски…

– Якши, якши, великий гетман! – обрадовался Гази-бей. – В Немирове мы пальцем никого не тронем… Мало-мало соберемся – и айда в дорогу!

Юрась ничего не ответил и, отвернувшись от Гази-бея, встретился взглядом с мурзой Кучуком. Он любил и уважал аккерманского мурзу за необычайную храбрость и прямоту, хотя знал, что этот жестокий людолов вывел с Украины не одну тысячу пленников.

– Салям, мурза, – улыбнулся ему гетман. – Думаю, ты не торопишься домой? Еще послужишь мне?

– Нет, не тороплюсь, гетман. Я останусь до весны… Но как только сойдет снег с земли, тронусь в родную сторонку. Мои люди уже соскучились по дому и по своим близким.

– Спасибо тебе, Кучук. Я скажу визирю, что ты честно и самоотверженно служишь падишаху.

Потом Юрась подошел к Младену, Ненко и Якубу, которые стояли среди старшин, и поздравил их с поступлением на службу в его войско.

– Где твоя сестра, ага? И другая дивчина? Кажется, Стеха? – обратился он к Ненко по-турецки.

– Они у себя дома, эфенди, – ответил Ненко.

– Я хотел бы их видеть.

– Сейчас, эфенди?

– Да. Позови их!

Ненко пожал плечами и удалился. А через несколько минут вернулся со Златкой и Стехой. Девушки кутались в кожушки, а Златка к тому же, выдавая себя за турчанку, закрыла платком, как яшмаком[32 - Яшма?к (тур.) – буквально: платок молчания. Турчанки закрывали им большую часть лица, придерживая концы платка зубами.], лицо. Все ждали, что скажет гетман. Только мурза Кучук наклонился к сыну и что-то быстро шепнул ему на ухо. Чора вскоре исчез из толпы воинов.

Юрась внимательно посмотрел на девушек и как будто остался доволен. На его бледном лице появилась легкая улыбка. Он подошел к ним почти вплотную и сказал:

– Таких красавиц грех держать за закрытыми дверями! Надо почаще, девоньки, выходить на люди, и тогда, клянусь Аллахом, мы подыщем для вас таких женихов, каких не имеет ни одна дивчина в Немирове!.. Вы согласны с этим?

Девушки промолчали, не зная, что ответить. А гетман повел речь дальше:

– В воскресенье, в день моего рождения, я устраиваю праздничный ужин и приглашаю вас к себе. Я хочу, чтобы вы стали украшением этой вечеринки, а то мои вояки только и знают, что дуют горилку и хвастают своими победами на поле боя и над женщинами! Думаю, что в вашем присутствии они будут смирными, как ягнята; и галантными, как придворные шляхтичи польского короля… Я жду вас, красавицы!