За отвагу

Всего несколько человек из полковой разведки уцелело в тех боях. Тишкевич постоянно просил командира полка дать ему возможность подготовить новых людей, отвести их в тыл для занятий. Но условия не давали этого сделать, и на задания отправляли неподготовленных солдат, требуя от них новых разведданных. Большинство так и не вернулось из этих первых ночных походов, не обладая элементарными знаниями и навыками. Люди пропадали, на их место приходили другие, и так без конца. Стараясь хоть немного продлить жизнь новичкам, научить их хоть чему-то, дать возможность получить опыт и при этом остаться в живых, старший лейтенант на самые ответственные и сложные задания всегда отправлял только своих «стариков». Рискуя их жизнями, он полагал, что только опыт и везение позволят им снова встретиться с утра.

…Усевшись на землю, Тишкевич на карте показывал группе маршруты движения, согласовывал с ними место и время выхода.

– Федор Николаевич, – обратился он к Кузьмину, – пленного нужно взять любой ценой. Желательно, конечно, офицера, но не брезгуйте и каким-нибудь штабным солдатом или связистом, тоже наверняка много знает. Ваша задача доставить его сюда живым во что бы то ни стало. Это приказ. Только живым! Понятно, Васек? – Тишкевич перевел взгляд на Доброхотова.

– Так точно, товарищ старший лейтенант, понятно, – насупился тот.

Прошлый раз при выходе с языком группа напоролась на засаду, и немцы, быстро сообразив, что русских немного, стали их окружать. Пришлось отходить, чему сильно мешал тучный немец, не в силах взять нужный темп движения. Василий перерезал ему горло, когда стало понятно, что с пленным не уйти. Хорошо успел документы изъять, хоть какой-то козырь остался на руках, когда пришлось оправдываться перед особистом за сорванное задание.

– За пленного шкуру спущу! – продолжал Тишкевич. – И запомните самое главное – у вас очень мало времени. Вы просто обязаны выйти до взрыва мостов. Иначе переправиться не получится. Согласно приказу командарма, у местного населения в округе были изъяты все плавательные средства. Не хочу даже думать об этом, но на всякий случай, если произойдет какая-то накладка, в этом районе не оставайтесь, скоро он окажется запружен до основания войсками противника, следующими по пятам. Отходите на юго-запад и попытайтесь переправиться там, но при условии, что на другом берегу реки не будет немецких войск. Об этом, к сожалению, нам пока не известно, связь с соседями постоянно пропадает. Немец их тоже жмет сильно. Они вынуждены отходить. И опять же, если вдруг все звезды будут против вас и противоположный берег будет за немцами, уходите севернее Лоева, держитесь при этом подальше от реки. Там переправитесь через Днепр, потом через Сож и идите дальше на восток, загибая южнее. Думаю, мы будем где-то там, в районе Чернигова.

– Товарищ командир, – подал голос молчавший до этого Волков, – что с пленным-то в таком случае делать?

– Если придется переходить через Днепр и Сож, то при невозможности осуществить это с языком можете его ликвидировать. К этому времени его показания уже потеряют актуальность. Главное – выйдите сами. Можете не геройствовать и диверсий не устраивать, хотя, – Тишкевич махнул рукой, улыбаясь, – знаю я вас. Хлебом не корми, дай только гансам напакостить. Но берегите себя, на рожон не лезьте. Договорились?

– Так точно, – ответили вразнобой разведчики.

– Вы мне здесь нужны живыми, ребята. А сейчас даю час на отдых, и можно выдвигаться. Время не ждет. Документы и ордена в этот раз можете не сдавать, сам не знаю, куда вас выведет кривая. Уж больно мало времени и много рисков. В одном уверен: в плен не сдадитесь. Все, отдыхайте. Через час жду у себя.

Когда Тишкевич ушел, старшина с сержантом закурили, а Василий сидел рядом и глотал тяжелый дым, медленно поднимающийся вверх, к кронам деревьев.

– Ну что, пора и оружие подготовить, – сказал, докурив, Кузьмин и посмотрел на Доброхотова. – Васька, с автоматом-то не хочешь пойти? Могу тебе немецкий выделить, пару дней назад добыл. Что ты все эту бандуру с собой таскаешь, – он кивнул в сторону самозарядной винтовки Токарева, которую Василий держал на коленях, – сам же знаешь, что в любую минуту подвести может. Сколько уж случаев было! Один раз повезло, другой, но ведь постоянно так не будет.

– Спасибо, товарищ старшина, но мне с самозарядкой как-то привычнее. Я за ней ухаживаю, пуще чем за девчатами на танцах, так что все будет хорошо. Да и привык я к ней очень. К тому же отход прикрывать удобно. Можно немцев на приличном расстоянии держать, не то что с автоматом. А тогда, – он махнул рукой, вспоминая случай, когда заклинившая винтовка едва не стоила ему жизни, – я ее в песок уронил, вот грязью механизм и забило.

– Николаич, – вступился за Василия сержант, – ну что ты старое вспоминаешь! Если бы да кабы… А ты там на что нужен был? Сам же успел немца в расход пустить, вот и обошлось все. У меня вон трофейный автомат, и что с того? Точно так же клинит, когда грязный. За оружием уход нужен.

– Ладно, времени и так осталось мало, – примирительно заметил старшина, – оружие привести в полнейший порядок. А я пока на кухню схожу, сухпай на всех в мешок закину – кто его знает, когда поесть-то придется. А с пустым брюхом воевать хоть и привычно, но крайне неприятно.

Он встал, забросил оружие за плечо и неторопливо пошагал искать повара, который, судя по запаху, где-то в глубине леса готовил перловую кашу с мясом лошади, убитой накануне немецкой миной.

Через полчаса старшина вернулся, принеся с собой две горсти сухарей и котелок, полный недоваренной каши.

– Ну, давайте перекусим, пока время есть.

Ели молча, из одного котелка, черпая по очереди. Недоваренная крупа хрустела на зубах, мясо было не прожевать, но это оказалась их первая горячая пища за последние несколько дней, так что никто не жаловался. После еды, до выхода на задание, времени оставалось не так уж и много, поэтому, отдыхая, завалились на землю, подставив лица проступающим сквозь ветки теплым вечерним солнечным лучикам. В назначенное время были у Тишкевича. Тот придирчиво осмотрел каждого, лично проверил оружие, амуницию. Вместе с ним выдвинулись к самому краю обороны, который неглубокой траншеей тянулся вдоль заболоченного ручейка, перерезая широкую дорогу, ведущую из Речицы в Лоев. На той стороне, метрах в трехстах, уже остановились первые немецкие разведывательные дозоры, прибывшие на мотоциклах в сопровождении гусеничного броневика, который вороненым стволом своего пулемета внимательно обшаривал окрестности там, где виднелись плохо замаскированные бугорки свежей земли.

Было видно, что атаковать сегодня немцы уже не намерены, поджидая основные силы, которые должны подойти сюда ближе к вечеру. Они закреплялись, готовили огневые точки на случай непредвиденной встречной атаки со стороны таких непредсказуемых русских. О чем-то весело гогоча на своем непонятном языке, гитлеровцы ждали ужина: он должен был состояться согласно расписанию. Все у них было предельно просто и понятно, отработанный военный механизм практически не давал сбоев, буксуя только там, где встречал отчаянное сопротивление бойцов Красной армии. А это произошло уже с самых первых минут вторжения в Советский Союз. К такой самоотверженности красноармейцев многие немцы оказались просто не готовы, и самые умные из них сразу сообразили, что поход на восток не будет таким легким и безоблачным, как внушал им министр пропаганды Геббельс в своих кинофильмах. Это раньше казалось, что встречать их станут как освободителей от большевистского ига, но получилось совсем наоборот: на борьбу с захватчиками встали и взрослые и дети.

Там, где сопротивление ослабевало и немцы испытывали явное преимущество, они снова становились напыщенными, появлялась уверенность, что русские наконец-то окончательно разбиты, что СССР – это колосс на глиняных ногах. Тронь его посильнее – и он рассыплется в прах. Но русские солдаты со своими старыми винтовками почти без патронов, голодные и оборванные, снова вылезали откуда-то, чтобы в очередной раз собственной кровью заставить это безжалостное немецкое колесо буксовать…

Уйдя левее от окопов на несколько сот метров, группа вышла к кладке – небольшим жердям, переброшенным через ручей.

– Недавно обнаружили, так что не придется вам сапоги мочить, – устало улыбнулся Тишкевич.

Он подошел к каждому из разведчиков и обнял его на прощание по сложившейся в роте традиции. Ведь бойцы уходят на смертельно опасную прогулку, и никто не знает, вернутся они или нет.

– Запомни, Федор Николаевич, – задержался Тишкевич около старшины, – этой ночью ваш основной враг – время. Вы просто обязаны успеть. Все, с богом, ступайте.

– Успеем, не впервой, – спокойным, как обычно, голосом сказал старшина, вступая на шатающиеся под ногами жерди.

Разведчики по очереди перебрались на тот берег и бесшумно скрылись в лесу. Тишкевич постоял еще немного, прислушиваясь к звукам вечернего леса, но так ничего подозрительного и не уловил. Развернувшись, он ушел в расположение: пока совсем не стемнело, нужно успеть рассказать молодому пополнению, как ориентироваться в лесу. Обидно: люди вынуждены чуть ли не каждый день бродить по лесам да полям, а обыкновенных карт нет. Компасов, и тех раз, два и обчелся. Даже в полку воюют по трофейной карте, добытой во время одной из вылазок.

И вдвойне обидно то, что на немецкой карте указаны такие подробности, что даже опытные командиры восхищаются. Получается, что успели немцы основательно подготовиться к нападению, а мы по какой-то неведанной причине оказались застигнуты врасплох. И сколько ни ломал Тишкевич голову над этим, так ничего путного в оправдание придумать не получалось.

Глава 2

Расположившихся около дороги немецких мотоциклистов обошли стороной. Пройдя еще несколько километров параллельно дороге, решили сделать засаду на повороте и дождаться какой-нибудь одиночной машины, в которой вполне сможет оказаться немецкий порученец, везущий очередную сводку или приказ по подразделениям. Долго ждать не пришлось. Еще не совсем стемнело, когда послышался гул приближающихся машин. Большая колонна немецких грузовиков, мотоциклов, броневиков проехала в сторону фронта. Не успела осесть пыль, как за ней проследовала вторая колонна, третья. И только когда первые звезды ярко зажглись на небе и Млечный Путь расстелил свой яркий ковер, все затихло так же внезапно, как и началось.

– Вот теперь будем ждать своего языка, – старшина прихлопнул очередного надоедливого комара, звенящего прямо около глаза.

Прошла добрая половина ночи, над дорогой стояла тишина. Изредка там, где проходила линия фронта, а вернее держал оборону их полк, взлетали немецкие осветительные ракеты, своим холодным светом раздвигая ненадолго тьму, да где-то далеко грохотали тяжелые орудия. Только под утро, когда небо на востоке начало сереть, а белый туман подниматься от прогретой за день теплыми солнечными лучами травы, раздался звук приближающегося мотоцикла. Разведчики подскочили, заставив тут же испариться сонливость, быстро заняли места, готовясь к захвату. Нервы были напряжены. Вот он, шанс, который нельзя упустить.

Однако произошло непонятное. Не доехав до поворота, мотоцикл остановился. Двигатель еще немного поработал, а затем заглох. В наступившей тишине раздалась немецкая речь, и все стихло. Разведчики напряглись, и тут старшина замахал руками, призывая Андрея с Василием подойти поближе.

– Андрюха, надо посмотреть, что там. Может, поломались, – сказал он тихонько одними губами. – Ты заходи вдоль дороги, Васька пойдет левее, а я в середине двинусь. Все. Поехали. А там по обстоятельствам. Если что, работаем по сигналу.

Бесшумно, словно тени, разведчики растворились в темноте, скрываемые деревьями. Василий быстро рванул на левый фланг и обошел немецкий мотоцикл по лесу, затем аккуратненько подкрался поближе к дороге и затаился всего в нескольких метрах от возвышающихся рядом с мотоциклом фигур. Двое немцев стояли рядом и негромко переговаривались между собой. Один, высокий и тучный, в большом кожаном плаще, на котором отблескивала под лунным светом металлическая бляха полевой жандармерии. Поверх головного убора у него была надета стальная каска. Другой немец, невысокий, тщедушный, в застегнутой на все пуговицы шинели. О чем говорили, было непонятно, но явно не торопились, словно чего-то ожидая. По всему выходило, что немцы ждали рассвета, чтобы устранить неисправность, либо попутки, которая отбуксирует сломанный мотоцикл.

Негромко прозвучал свист ночной птицы. Василий, услышав знакомый сигнал, приготовился к броску.

– Хэндэ хох! – резко прозвучало в темноте, и перед немцами вдруг возникла фигура сержанта. В этот же миг Василий бросился к жандарму и приставил ему к горлу нож, заставив от испуга резко выпустить газы. Ко второму немцу вышел из леса старшина, держа впереди себя автомат. Тот что-то затараторил, поднимая руки вверх.

– Сейчас, Васек, я толстому руки свяжу, подержи пока, чтобы не рыпнулся. Здоровяки – это твой профиль, – негромко пошутил Андрей, вытаскивая из-за пазухи моток веревки и кляп.

Одновременно с ним старшина начал связывать второго, предварительно заткнув ему рот куском тряпки. Немец даже не пытался сопротивляться, еле стоя на ватных от страха ногах. Сержант подступил к жандарму и отработанным движением вставил ему кляп. Немец замычал, пытаясь отбрыкнуться, но Василий тут же немного надавил острием ножа на шею, быстро прекратив желание пленного сопротивляться.

– Тихо, падла, не дергайся, – прошептал он, и немец замер, уловив в тоне русского зловещие, безжалостные нотки.

Андрей начал вязать руки жандарму, как вдруг тишину ночи прорезал резкий хлопок пистолетного выстрела, прозвучавший со стороны кустов, растущих на обочине дороги. Сержант на мгновение замер и стал оседать, заваливаясь на бок. Василий машинально, работая на автомате, тут же полоснул лезвием ножа по горлу немца. Тот захрипел, вскинул руки и стал падать, захлебываясь собственной кровью. Упав на пыльную дорогу, он несколько раз дернулся в предсмертной агонии и замер. Одновременно с этим старшина ударом руки отправил на землю второго немца и, на ходу вскидывая автомат, бросился к кустам, стреляя на вспышку прозвучавшего выстрела. Из кустов раздалось еще два выстрела, прежде чем ответные пули достали врага.

– Васька, вяжи фрица, который на дороге, – Кузьмин нырнул в кусты. Василий бросился к лежащему немцу, прижал его к земле и лихорадочно принялся скручивать руки. Закончив, он подбежал к сержанту. Тот был мертв, и с этим ничего нельзя было поделать. Пуля со спины, проломив грудную клетку, попала прямо в сердце. Смерть была мгновенной. Сзади сквозь шинель выступило небольшое кровавое пятно. В это время из кустов вылез старшина, тяжело дыша и держась за бок.

– Немец стрелял. Офицер. Видать, приспичило по нужде сильно. Или молочка несвежего напился. Вот они и остановились. Там он в собственном дерьме лежит, даже штаны надеть не успел, – кивнул Кузьмин в сторону обочины. – Документы я у него забрал. Как Волков? – он подошел поближе.

– Убит, – негромко сказал Василий, закрывая глаза погибшему.

Сколько друзей, знакомых и просто однополчан погибло у него на глазах за последние месяцы, даже счет потерял. Всякого насмотрелся на этой войне, а вот до сих пор привыкнуть к чужой смерти не получилось. Как будто вместе с ней теряешь и частичку своей жизни. Даже не верится как-то, что всего несколько часов назад ели кашу из одного котелка, и на тебе, больше нет человека. Надежного, крепкого как скала сержанта убил какой-то обгадившийся фашист. И обидно, что снова нет времени на похороны. Некогда рыть могилу и предавать тело Волкова земле. И его родители так никогда не узнают, что их сын остался навсегда лежать около дороги. Теперь, если повезет, похоронят местные жители, хоть крестик какой-нибудь поставят. А если не повезет, то так и будут лежать кости сержанта на обочине, обглоданные лисицами да воронами, пока не поглотит их полностью придорожная трава, навсегда спрятав от чужих глаз.

Старшина присел рядом, вытащил документы Волкова и положил их в тот же самый карман, где уже лежали бумаги убийцы сержанта. Не успели оттащить тело убитого на обочину, как вдали в ночи замелькали фарами приближающиеся машины.

– Васька, хватай фрица, отходим, – сказал Кузьмин, а сам вдруг опустился на колено, схватившись за правый бок.

– Федор Николаич, товарищ старшина, что с вами? – подскочил к нему Василий.

– Задел он меня, фриц-то. Вот гаденыш. Ладно, помоги подняться, – Кузьмин, опираясь на руки Василия, выпрямился. – Уходим. Времени и так не осталось.

Держась руками за бок, старшина двинулся в лес. Василий, рывком поставив немца на ноги, пинком придал ему нужное направление, а сам двинулся сзади. Машины были уже рядом, их моторы, казалось, звучали всего в сотне метров, когда они скрылись среди деревьев. Не успели отойти, как заскрипели тормоза грузовиков, остановившихся перед стоящим посреди дороги мотоциклом. И тут же зазвучали громкие и четкие команды немецких офицеров. Из машин на пыльную дорогу стали выпрыгивать солдаты, разворачиваясь вдоль дороги. Осветив место фонариками, оценив обстановку и решив, что нападение произошло совсем недавно и русские не могли уйти далеко, тем более что, судя по пятнам крови, один из них ранен, командир колонны приказал провести поиски и попытаться захватить разведчиков.