Что еще добавить? События. Люди. Книги

Ну что, пора уже подбросить Власовских строчек. Вы же знаете, я люблю на таких вечерах записывать, что услышал. За точность, как обычно, не ручаюсь, но ловите, что успел поймать: «Шары и линии, мелодия и звук», «У Сретенья всего одна швея», «Луна как неспящая рыба», «Я – души почтальон…».

Кстати, в конце вечера некоторые наперебой стали предлагать Герману название для его новой книги. И строчка про почтальона прозвучала в качестве одного из вариантов.

Слушать Геру непросто, мне кажется, он совершенно не заботится о слушателе – не выделяет, не делает акценты, в общем, не декламирует, а бубнит себе под нос. Торопится куда-то. А между тем слово в его стихах «станет длинным, воздух – тонким» и «нежность острою волной». Поэт может прерваться на середине стихотворения, чтобы предложить стул вновь подошедшим.

Слушатели улыбаются, кто-то покачивается. Маленькая девочка, которая пришла на поэтический вечер с мамой, приставила ладошку к уху. «И люди столицы летят будто птицы», «Женщина с ребенком на руках – в облаках», «и Тютчевский слышится крик».

Вот Анатолий Степаненко – замечательный фотограф-подвижник. Кто-то сфотографировал его на телефон и тут же показал снимок мастеру. Толик улыбнулся, кивнул, тут же отвернулся к двери и стал снимать вывеску. А между тем поэт читает стихотворение «Танец», в котором такая строчка: «Я хочу порвать со старым». Дальше – больше – «слабое большое сердце спит на простыне страниц». Это о Достоевском. Причем так, что у меня кольнуло в груди.

Чем дальше слушаешь Герин голос, тем больше с ним свыкаешься, привыкаешь, что ли. Поэт «сам становится птицей, которую непросто спугнуть».

Повторы, рефрены в словах, мыслях, образах. Возврат к образу, раскручивание его. «И ласточку в полете описать» – звучит как поэтическое кредо.

Стихотворение со строчкой «и к вечеру запахнет ладаном свежепостриженный газон» сорвало восторженные аплодисменты зала, который наверняка почувствовал этот запах. Мне вообще понравилось обилие обонятельных эффектов в поэзии Власова: «с форточки на кухне пахло свеклой», «Москва до запаха подмышек», «женщины пахнут потекшею крышей».

Автор читает без пауз, его не остановить. Он еще не закончил чтение одного стихотворения, а глаза, мысли – уже в следующем. Чувствуется, что все свои строки поэт знает наизусть, но не показывает этого. Кажется, Герман Власов в поэзии может все – вот тебе эмоция, вот импрессия, вот округлость, вот нежность и жесткость. Но все это без крика, доверительно, почти шепотом, поэту кажется, что он говорит о тех вещах, о которых все знают, а он только что открыл. Он как бы извиняется за эти свои открытия. «Смотрит в упор, словно кто-нибудь умер» – это об Асе Каревой. Тонкое, светлое стихотворение звучит как «Реквием» Моцарта – спокойно, торжественно.

Стихи из Конаково, где дача поэта, в цикл не собраны, но ты понимаешь, что у Геры там особенное настроение. «Он дачник, потерявший инструмент…»

Эпиграфы из Гумилева, Бунина, «Ода секретеру», послешкольные воспоминания о том, как три друга с палаткой ездили на Истру и уронили конфетную обертку на мраморный пол на вокзале.

Сколько в нем жизни – простой, земной, незначительной и в то же время – значительной и непростой. «И я, привязанный к земле. Потрогать можно».

А вот и мой вариант для названия книги Германа Власова – «Ломаю слов подмоченные спички».

Что еще? Леденец в руках девчушки (реальной девочки, которая пришла на вечер), паркетный пол с затейливым узором, низкий потолок, картины на стенах. И, конечно же, присутствие Марины Ивановны. Или показалось?..

    Август 2019

«О чем поет ночная птица…»

(О концерте Константина Никольского

в Сергиевом Посаде)

В воскресенье целое утро крутилось в голове:

Пошли страдания на голову мою,
Пошли сомнения душе моей правдивой,
Пошли мне веру. И я о ней спою.
И дай мне силы, чтобы стать счастливым.

В принципе, понятно, почему крутилось – к нам в Посад приезжает Константин Никольский. И мы, благодаря дочери, раздобыли билеты на его концерт.

Честно говоря, я волновался. При этом не скажу, что Никольский такой уж кумир для меня. Но «мой друг – художник и поэт», «повесил свой сюртук», «забытую песню несет ветерок» – это же целая эпоха.

Вспомнился конец 1983 года. Мы с товарищем «лепим» наши дипломные работы – чертим, считаем (к примеру, я рассчитывал электроснабжение ножниц для прокатного стана). На носу ведь защита диплома в металлургическом техникуме. Все это время на магнитофоне крутится одна кассета – с одной стороны итальянцы (Ricchi e Poveri), с другой – «Воскресенье». Я поначалу предпочитал итальянцев, как-то раздражало нытье «Я сам из тех, кто спрятался за дверь». Это уже потом я понял, почему раздражало. Потому что песня-то про меня. «Кто мог идти, но дальше не идет». Блин, звучало как приговор…

Сейчас, если дать мне в руки гитару, я, наверное, еще вспомню кучу песен того «Воскресенья».

«О чем поет ночная птица, одна в осенней тишине» – ох, как зажигали мы этой песней на практике в Кривом Рогу… Игорь Мигунов, Серега Сапин и я – помню, было что-то типа дискотеки в общежитии, мы тяпнули портвишка. На дискотеке объявили что-то типа конкурса, и вот мы запели «Ночную песню» и еще «До свиданья, милый друг» из репертуара группы «Фестиваль». Кстати, я только вчера узнал, что «милого друга» тоже написал Никольский.

В общем, что говорить – волновался. Ожидалась ведь (ни много ни мало) встреча с юностью. Какой она будет? Сможет ли тронуть меня уже постаревший (65 лет!) исполнитель, который к тому же должен был выступать один. Без ансамбля.

И знаете, разочарования не было! Константин Никольский отработал концерт на полной выкладке, он подтянут, молод и искренен. К тому же выступал он не один – а с дочерью Юлей. «Теперь ей не надо рассказывать, чем ее папа в течение 40 лет занимается…»

Зал Дома офицеров на Ферме (район Сергиева Посада) небольшой, но уютный. Пришли в основном люди моего возраста. Концерт начался песней «Мой друг художник и поэт». Зал сразу же оживился, встрепенулся, зааплодировал. Акустическая гитара, плотный звук – кажется, что с тобой делится мыслями умудренный сединами философ, и в качестве бэк-вокалистки – очаровательная Юля.

Старые хиты идут вперемежку с новыми, точнее, неизвестными. Вот цикл песен на стихи французского поэта Анри Ренье и португальца Фернандо Пессо. «Их почему-то отказываются крутить на радио, – с улыбкой рассказывает Константин, – говорят, не формат. Хотя, что они понимают в музыке». И тут же выдает сложную блюзовую импровизацию. Потом – другую. Так он показывает другую сторону своего таланта – не только как поэт, певец, но и как виртуоз-гитарист. Частые флажолеты, тонкие пальцы левой руки бегают по всему грифу, а правая рука задействует все до единой струны – кажется, что звучит целый оркестр. В последней трети концерта я не выдержал и набрал Сереге, с которым учился в техникуме. Серега, дорогой, слушай! И он, как и я, обалдевший, слушал и подпевал. А как же не подпеть, когда «повесил свою сюртук на спинку стула музыкант…».

    Октябрь 2016

2020-й. Вечер памяти

Валерия Прокошина в Булгаковском

На вечере памяти Валеры Прокошина, который прошел 19 февраля в Булгаковском доме, его поэма «Выпускной – 77» была прочитана два раза. Да-да, эту непростую по эмоциональности и достаточно большую вещь, к тому же написанную не традиционно в рифму, а верлибром, сначала прочла Елена Моксякова, а затем Ольга Сульчинская.

Два совершенно разных прочтения, но каждое из них, как мне показалось, звучало убедительно, со своей искренностью и со своим посылом. И это было здорово.

Руководитель литературного салона Андрей Коровин каждый год проводит поэтическое мероприятие, стараясь приурочить его ко дню ухода Валеры из нашей земной жизни. И это в наше такое черствое и равнодушное к литературному творчеству время воспринимается на уровне чуда. Поэт ушел, а его поэзия остается.

Повторю еще раз – Валерий Прокошин, поэт из провинции, из Обнинска Калужской области, умер 11 лет назад, а стихи его продолжают звучать. Причем при жизни серьезных публикаций у Валеры было – раз, два и обчелся.

Провинция – убогие места,
тысячелетья варварства и чуда.
– кто здесь живет?
– наверное, Иуда?
сады, церквушка, кладбище, верста…

«Он из тех поэтов, кто сделал себя сам – для меня он стоит в одном ряду с Николаем Гумилевым», – эти слова Андрея Коровина прозвучали как откровение. Он написал их и в предисловии к книге избранных стихотворений «Тяжелей чернозема», которая была издана в конце прошлого года стараниями, прежде всего Андрея, – к 60-летию со дня рождения поэта Валерия Прокошина.

«Он был успешным учеником в своей собственной школе самообразования, – утверждает в предисловии Коровин. – Он пробовал себя в любых новых поэтических формах, о которых слышал. Венок сонетов? – пожалуйста! Хайку – легко! Танкетки – главное, вовремя остановиться! Сказки на современный лад? – не вопрос! Первая в русской литературе поэма об интернете? – это тоже он!»

Но вернусь к вечеру. Немножко о новостях, которыми поделился перед началом Андрей: в марте в Ермолино на доме, где долгое время Прокошин проживал вместе с мамой, будет установлена мемориальная доска. «Она уже готова, – сообщил Вячеслав Черников, художник, оформлявший все книги Валеры. – Планировали раньше сделать, но задержка получилась объективная. Нужно согласование, нужно было благоустроить территорию».

Слава также рассказал о детских рассказах и стихах Прокошина и презентовал небольшую яркую книгу «Во всем виновата Жучка» (веселый рассказ для ребят, которые любят котят), написанную его другом под псевдонимом Евгений Козинаки. «Детское творчество Валеры, на мой взгляд, не менее важно и не менее достойно внимания, чем то, что он делал во взрослой поэзии. К сожалению, эти произведения почти никто не знает», – сказал Вячеслав Черников.

Максим Крайнов, представлявший издательство ArsisBooks, в котором был издан сборник стихов «Тяжелей чернозема», отметил, что верстка, которую сделал Черников, соответствует «духу стихов Валерия» и что душа его сразу приняла и верстку, и стихи. А то, что поэт из провинции поднялся до всероссийского уровня – это вообще библейская история.

Ирина Терра, редактор литературно-художественного журнала «Этажи», рассказала, что в настоящее время готовится номер, который будет целиком посвящен Валерию Прокошину.

Ефим Бершин несколько удивился делению на столичную и провинциальную поэзию. Он назвал целый ряд значительных поэтов, проживающих и проживавших вдали от столиц. Чувствовалось, что книгу «Тяжелей чернозема» Ефим прочел несколько раз. «Прокошин – значительный поэт. Он показал – очень ярко – картинку уходящего советского времени и начала 90-х».

Елена Моксякова, представляя поэму «Выпускной – 77», восхитилась тем, как Валерий смог написать об умерших так, будто они живые. Мне показалось, что во время чтения поэмы – достаточно ровного и, на первый взгляд, бесстрастного – в самый эмоциональный момент в тексте о Ленке Сиваевой («та еще стерва»), где говорится о том, что «ее старшая дочь убила родную бабку\знаменитую в СССР ткачиху\героя социалистического труда ангелину сиваеву\из-за денег, отложенных на похороны» – сама декламатор чуть остановилась, чтобы подавить в себе подступивший комок слез.

Максим Гликин рассказал о том, как организовывалась Прокошинская премия для поэтов, творящих вдали от столиц, и о дальнейших ее перспективах – надежда на то, что они будут реализованы, остается. «Эта премия сделала большое дело. Она связала между собой регионы, творческих людей, представлявших различные небольшие лито, поэтические кружки. И это было здорово, более 100 авторов прислали тогда свои подборки», – подчеркнул Максим.

Евгения Баранова поделилась своими впечатлениями о поэзии Валерия Прокошина, с которой она впервые познакомилась в Крыму, – причем это была лирическая песня на его стихи в исполнении рок-группы.