Что еще добавить? События. Люди. Книги

Ловите цитаты, мои дорогие. Наслаждайтесь и завидуйте мне, потому что я это слышал целиком в авторском исполнении: «подальше от мутантов и жлобов», «заначка восхитительных окурков», «он прочитал Эвклида при свече», «я грязью смажу раны на лице», «а нам-то что? Гагарин видел Бога!». Вадим читает достаточно быстро, как будто шахтер работает в лаве отбойным молотком. Еле-еле успеваешь записывать этот поток, от которого дух захватывает – «спаси меня от приступа хорея!», «я не дышал, дышала только ты\из нас двоих, влюбленных астронавтов», «нас победит ползучая измена», «про всадника, что жил без головы», «Принцесса, что любила абрикос,\ну, а ее никто не полюбил…».

Как вам строчки? чувствуете, какие стихи? – легкие, парящие, изящные. И крепкие. Они как рюмочка арманьяка, который я привез Леше Остудину.

А вот и он – гость из Казани – большой, сильный, спокойный, уверенный и добрый. В отличие от Месяца, он предпочитает читать в очках. Ритмика стиха, темп чтения – совершенно другие. При этом Леша не стоит на месте, все время движется, движения его плавные, завораживающие – такой себе медитирующий медведь. Образность в стихах сумасшедшая, игра со словом завораживает. Кажется, поэт немного ерничает, но это только кажется. В стихах Остудина читается легкая грустинка, легкая, как «облако, плывущее брассом».

В одном из стихотворений он признается: «Научился читать без домкрата».

Ну как, заинтригованы? Так получайте! «Повернувшийся гранью стакан», «ворону пишем, сыр в уме», «проектор с линзой согрешил», «оставь немного места на метле», «наконец, прилетели грачи,\только их не увидел Саврасов», «разыгрался у ветра бронхит», «где сонную артерию гитары\зажал и держит пьяный гитарист», «грудь незнакомой девушке погладил\случайно. Обошлось без мата», «чем дальше в лес, тем ландыши жеманней», «лежим. Оголены, как провода».

Обаятельнейший Михаил Гофайзен. В нем чувствуется что-то эллинское. Седой, грустный, созерцательный философ, причем античный философ, которого занесло сюда, к нам, в наши неспокойные времена – «в эту эпоху на этой земле нет смысла во мне». Миша, ты не прав! Есть смысл, и еще какой!

В поэзии Гофайзена сочетаются суровость с нежностью, спокойная мудрость с отчаянием, взгляд с облака на наш бренный мир и попытка пророчества. «Однажды любовь и чужая вера погубят эту страну», «Ра все наврал про Рай», «до Никитских дошел инстинктивно, бесцельно», «мне опять уезжать в неприветливый Таллинн», «и до Сретенки мне не дотопать сегодня». Голос поэта сильный, глубокий, иногда рычащий. Михаил незаметно совсем переходит с одной интонации на другую. Вот он заявляет: «Молодые львы всегда превращаются в старых». При этом с теплой ироничной улыбкой смотрит поверх очков на своих друзей – Лешу и Вадима. «Поседевший гном», «шагреневый сад», «распяты дороги гвоздями столбов», «снег помахивал нагайкой», «и январь был тихим-тихим, как сквозняк на чердаке», «ни вечного, ни временного нет».

Что еще? Наверное, нужно поблагодарить Вадима, Алексея и Михаила. За радость соприкосновения с поэзией. Настоящей поэзией, поэзией без понтов и рисовки. После таких вечеров хочется расправить плечи, хочется любить и верить, хочется жить. Спасибо вам, ребята!

    Декабрь 2018

Онегин-блюз

Семейство наше совсем не фанаты лицедейства, но периодически – раз в полтора-два года – нас прямо-таки тянет к прекрасному, в храм, так сказать, искусства.

С прекрасным, если честно, я переборщил. Надо бы чуть понизить планку. Поход в театр для нас – это попытка сменить обстановку, прочистить мозги, расслабиться, опять же, семейные скрепы…

Но в данном случае все эти прочистки мозгов, скрепы – совершенно не катят. В данном случае это было, было… В общем, АХ!

«Онегин-блюз». Язык не поворачивается назвать действо спектаклем. Главные исполнители – Алексей Гуськов и Игорь Бутман.

Как бы описать эту постановку, чтобы было емко и без штампов? Знаете, это как глоток хорошего коньячка.

Кстати, я так и сделал – перед началом заказал в буфете пятьдесят граммов армянского пятизвездочного. «Мне кажется, Пушкиным нужно наслаждаться под коньячок», – как бы извиняясь, объяснил седой буфетчице. На что она мне ответствовала: «В таком исполнении, что вы увидите, Пушкин и без коньяка хорошо идет. Ну, разве чтоб лучше понимать музыкальную часть».

А ведь буфетчица оказалась права! Бутман в желтом пиджачке со своей изогнутой дудкой – под коньячок, а Гуськов с слегка задыхающимся голосом (или с придыханием) – и так хорош. Чертовски хорош. А струнный квартет в строгих костюмах и белых кроссовках! И как в их классику вливался саксофон. Иногда нежно и трепетно, а иногда – нагло и дерзко, но всегда – талантливо и гениально! А безмолвная балерина в образе Татьяны – тоненькая, изящная, сексуальная, пластичная. Боже, как она вилась у ног Онегина, когда он зачитывал только что полученное письмо Татьяны. А как скандировал зал: «Уж небо осенью дышало…» А рабочий сцены, который ни с того ни с сего (хотя, конечно же, и с того, и с сего!) затянул арию Ленского, и как Гуськов его гнал с помоста! ВАУ! Столько фишечек. Они расставлены везде. Ты понимаешь, что все это фишечки, но как же они затягивают.

А в концовке, когда Гуськов и Бутман сидят обнявшись (ну вот только бутылочки и не хватает), саксофонист достает из громадного контрабаса кепочку, отряхивает ее и без микрофона в зал выдает: «Мой дядя самых честных правил…»

Ребята, ну бомба же! Столько радости, ерничества, подколов и приколов, столько солнца! Вот только Ленского – ну очень жалко. В школе так жалко не было…

    Май 2019

Рискованное мероприятие

(«О нежном, странном и смешном»)

В воскресенье я стоял перед выбором (так уж получилось) – пойти проголосовать за партию пенсионеров или поехать в Москву на творческий вечер Тани Риздвенко. Конечно же, победила Таня. А моей социальной активности хватило лишь на то, чтобы заглянуть на избирательный участок, занять очередь (представьте, очередь-таки была) и убежать, поскольку нужно было успеть на электричку…

У вечера было интригующее название «О нежном, странном и смешном». Проходил он в доме-музее Михаила Щепкина. Поначалу я не сообразил, где это и кто такой Щепкин – попутал с Щусевым (ну вот не очень у меня с топонимикой). Но, слава богу, определился, сориентировался.

О доме-музее. Знаете, наверное, есть особая аура выступать здесь. Зал для выступления оказался небольшим, был рояль, со стен смотрели портреты выдающихся деятелей культуры 19 века. У стены стояла шикарная софа (или канапе), захотелось занять там место. Не получилось, поскольку на ней (специально для меня) была записочка «Не садиться. Экспонат». Походил по другим комнатам, посмотрел картины и фотографии на стенах, изучил содержимое стеллажей. Было что посмотреть, чему поудивляться – прижизненное издание «Ревизора» Гоголя, собрание сочинений фон Визина. В одной из комнат в углу – икона Богородицы. Гравюры (к своему удовольствию, нашел свое любимое Святогорье – откуда оно здесь?), портреты, бюсты актера Михаила Щепкина, Михаила Чехова (племянник Антона Павловича, выдающийся актер, основавший актерскую школу в Голливуде). Поразил факт, что это здание пережило пожар 1812 года.

Но о вечере. Здесь была другая неожиданность. Таня подготовила не поэтический вечер, она читала прозу. Согласитесь, рискованное мероприятие, тем более что рассказы, в общем, не такие уж и коротенькие – не эстрадные миниатюрки а-ля Жванецкий. Было еще одно новшество – каждый прозовый этюд чередовался с оперным пением. Впрочем, насчет новшества я подзагнул – оказывается, такого плана выступления отнюдь не ноу-хау, а, скорее, традиция с незапамятных времен. О чем и сообщила в начале мероприятия Екатерина Сбытова, солистка «Новой оперы». Она же вместе с Юлией Гомзиковой (фортепиано) обеспечили музыкальное наполнение вечера. И знаете, оказывается, такая, на первый взгляд, гремучая смесь – современная проза и классический вокал – очень даже органична, трогает и волнует, дополняет друг друга, подчеркивает.

Проза. Сразу про себя отметил, что Татьяна Риздвенко (один из любимых моих поэтов) прозу читает лучше, чем свои стихи. Эмоциональнее, что ли. Рассказы больше напоминали сентиментальные эссе-воспоминания. Они не сочинялись, а записывались, поэтому доверие к ним было безоговорочное. Чувствовал себя Станиславским и после каждого рассказа говорил себе: «Верю!» Порой было смешно (до хохота), переживательно, а иногда грустно. Но риздвенковская печаль, как у Пушкина, – светла, в ней столько света и надежды. Таня в своей прозе может управлять мелодиями; великолепные пейзажи (почему-то подумалось, акварель), изящные диалоги и воспоминания, с которыми что-то нужно делать, и записать их – это как бы долг, прежде всего, перед собой, перед своей семьей, перед родителями… И мы, слушатели, тоже втянуты в эту орбиту, потому что Танина память соприкасается с памятью каждого из нас.

Каштаны – каштанка, пожар – Пушкин, песня – влюбленность, Девочка с большой буквы, Тбилисо – повесил свой сюртук…

И об этом же были арии в исполнении Кати Сбытовой. Ее глубокий голос, тонкие выразительные руки. Произведения Майне, Штрауса, Чайковского – тонкие, эмоциональные, притягательные. Поймал себя на мысли, что такие вечера могут быть кому-то терапией, лечить.

Что еще? Когда объявили, что мероприятие окончено, я удивился: «Как так? Почему так быстро?» И это здорово.

    Сентябрь 2016

«Все любовь, что ни спросите!»

Ходить с пустыми руками на поэтические мероприятия не совсем правильно. Вот и я решил перед вечером Андрея Коровина не нарушать традиции, зашел в магазин. После рабочего дня ничего достойнее бутылки коньяка и коробки конфет придумать не смог. Радовало, что коньяк был не совсем обычный, даже вполне писательский, поскольку назывался «Жванецкий». А что, самое оно: концерт назывался «Все любовь, что ни спросите!», был приурочен ко дню рождения поэта… Поэтому крепкий спиртной напиток одесского разлива от самого Михаила Маньевича очень даже показался мне уместным. Блин, ну как тут не процитировать: «И соленым огурцом все это безобразие сверху прикрыть». Или как там правильно эта фраза звучит?

Перед мероприятием было время осмотреться. Вот так вот, вышел на площадь Маяковского – ноги на ширине плеч, руки как у Муслима Магомаева, напряжены, пальцы врастопырку, подбородок приподнят – осматривайся – не хочу. Половинка луны плывет по небу, смотрит на Владимира Владимировича, сам он повернул голову в сторону Кремля, молодежь качается на качелях… Красота! Москва, весна и… предательский кашель, который уже не забивается мятными леденцами «Холс». Ладно, хорош осматриваться, есть идея попить чаю в Булгаковском доме, что, похоже, уже входит в привычку. Чай Булгаковский магический – дивной вкусноты. Полезность и целительная сила так прет. Во всяком случае, кашель на раз прекратился. Что за ингредиенты в него входят? «Кто же вам признается!» – хозяюшка кафешки в этом плане непреклонна. Тайну чая так и не раскрыла, зато всучила печенье с предсказанием. Я его разломил и обнаружил записочку (как не съел?), которая гласила: «Пришло время действовать». К чему бы это?

Напротив, за столиком парень и девушка, похоже, репетируют какую-то пьесу. «Я знала, – чувственно произносит монолог молодая актриса, – что это не может быть правдой»…

Вот пробежала Нина Дунаева – ищет скатерть, чтобы накрыть стол на сцене. Вот прошла Аня Логвинова. «У вас случайно нет зарядного устройства для мобильника?» Зарядник – дело индивидуальное, можно сказать, интимное. «А какой у вас разъем?» «Знаете, сегодня именно такой зарядник у меня есть!» «Yesss!» – говорит Аня и подсоединяет мобильник.

Но пора выдвигаться в зал. Перед началом представления заглянул в гримерку, или как правильно называется помещение, где настраиваются на выступление? Вручил презент Андрею, обнял его, пожелал радости, удачи и терпения. А главное – не терять присутствия духа и чувства юмора… В зрительном зале устроился, как обычно, у стеночки на откидном сиденьице. Куртку и сумку бросил в угол. Последний раз я здесь сидел на вечере Маши Ватутиной. Почему-то подумал о терпении, которое должно побеждать гнев. Так и записал: «терпение всегда побеждает гнев. Пусть даже этот гнев праведный». Зрители подходили и подходили, многие друг друга знают, обнимаются. И, как мне показалось, все они любят Андрея Коровина. Опять ни к селу ни к городу всплыла цитата, на этот раз из Дольского: «Меньше всего любви достается нашим самым любимым людям». На сцене скамейка, на скамейке тюльпаны, на другой стороне – стол, накрытый бордовой скатертью в тон кресел в зале. На столе чашечки и заварник – чай, что ли, будут пить?

А вот и Андрей Тарасов – он уже работает, фотографирует, выискивает удачные кадры.

К началу представления собрался полный зал. Значит, стихи все-таки нужны, востребованы. Звучит песня, французская, так и есть, Мирей Матье. В зале погасили свет. На сцене – красивое освещение – лунный свет (так, кажется, называется фильм-победитель последнего Оскара?). Песня пронзительная. И вот выходит Андрей – подтянут, на сцене держится уверенно, стоит крепко, читает с листа. «Ты кашляешь, весна…» И понеслось. Тебя будто захватило в водоворот слов, образов, рифм.

Инга Кузнецова – красивая, в кожаном плаще и шляпе, вся в бордовом. Тихий, чуть дрожащий голос. «Я знаю наизусть все элементы», «Там будет снег и трубы»… Ребята на сцене пытаются играть любовь. Они будто фехтуют стихами. Смотрится все гармонично. Он и Она будто на одной волне, стихи их похожи, получается чувственный диалог. «Любовь шипучая колючая» – кому из них принадлежат эти слова? Андрей вскакивает на скамейку, Инга бросает шляпу. «Парусник-апрель», «женщины – тюльпаны, мужчина – хризантема». Инга снимает плащ. Голые, белые, тонкие руки. «Оргазмы разлуки», «лодочка удовольствия на волнах весны», «держи меня, дыши меня, весна», «я измеряю женщин китайскими колокольчиками».

самое главное в женщине —
это история ее души,
не глаза или попка,
не губы и грудь,
а сколько тысяч ли
прошагала ее душа
для встречи с тобой.
твой колокольчик, я слышу,
не перестает звенеть.

Это строчки из стихотворения Андрея. А вот Инга:

и вот мне приснилось, что ты – это каждое «ты»,
что нет в языке ни «она» и ни «он» и тем более
«я»,
что другая реальность – лишь только завеса,
что выйдешь из платья, как будто из темного тела,
повсюду в тебя,
и что ты есть открытое поле