Дурной глаз

– Год восемьдесят восьмой или восемьдесят девятый! – заявил Прохор с мрачным торжеством. – Вся наша больница. Меня здесь нет. А вот Рязанцева.

– Нашёл, – проговорил Артём. Собственный голос доносился до него будто из другой вселенной. Если на фото не «сверхъестественное», о котором пытался втолковать ему Прохор, то внимание, вопрос: как это тогда называется? – Это, это, это, это просто сходство.

Было на фотографии и ещё кое-что, насторожившее Артёма; но тут Прохор захлопнул альбом, подняв пыль, Артём звонко чихнул и – забыл.

– Как так?.. – развёл он руками.

– Как объяснить? – Прохор вернул альбом на место, закидал старыми газетами, словно постыдный секрет. – Зачем? Если ты не п-поверишь?

– Это эксперимент?

– Она п-просто так много трахается, что омолодилась! – Прохор покрутил пальцем в воздухе, будто изображая движение стрелок на часах, только в обратном направлении, потом откинул голову назад и гадко расхохотался.

– Я видел машину Рязанцевой на стоянке, – сказал он, отсмеявшись. – З-значит, Рязанцева т-тут, и ты можешь её застать. Иди и задавай вопросы ей, слышь-меня? Я всё, что мог, тебе сказал, а остальное…

Завхоз сделал неопределённый жест плечами и не договорил.

– Ещё одно, последнее, – сказал Артём. – Моя невеста… Она не пострадала?

– Я видел твою в п-первый день. Когда вас п-привезли. Она цела, – поспешно добавил Прохор, увидев, как напрягся Артём. – Тебе лучше оставить всё, как есть и не ввязываться. Вернёшься в больницу – п-пропал, слышь-меня? П-поверь, лучше…

– Спасибо за совет и за помощь, Прохор, – поблагодарил Артём искренне.

– Они роют тоннели на поверхность, – предостерёг завхоз из полумрака подсобки, как прорицатель, предсказывающий несчастье. – Роют везде. Тебе вывернут мозги и ты станешь, как они. А после такого долго не п-протянешь… Ты видел рисунки их деток? Цветными мелками?

«Нет, но я видел санбюллетени, – подумал Артём. – Мне хватило». Он повернул ручку и толкнул дверь. Свежий воздух был прекрасен.

– Не сдавай меня! – донеслось из-за спины. – Не сдавай, с-с-с-слы!..

– Слышу, – бросил Артём и, хлопнув дверью, заспешил обратно к больничному корпусу, позабыв про хромоту. Шёл, не оглядываясь.

***

Он застал Рязанцеву в ординаторской. Низко склонившись над столом, врач заполняла историю болезни и не заметила незваного гостя, бесшумно проскользнувшего в кабинет.

– Засиживаетесь на работе? – спросил Артём из-за спины. Татьяна Петровна подпрыгнула и резко, неуклюже обернулась. Ножки стула, на котором она сидела, заскрежетали по полу – словно взвизгнула ведьма. – Надеюсь, скоро освободитесь, потому что я безумно хочу провести этот вечер с вами.

Его слова были игривы, но вот голос звучал недобро.

Татьяна Петровна рванулась к сумочке, лежащей на соседнем стуле, но Артём, опередив врачиху, проворно сунул ридикюль под мышку покалеченной руки. Тогда Рязанцева кинулась к нему. Он выбросил вперёд здоровую руку, накрыл её лицо ладонью и изо всех сил оттолкнул женщину. Татьяна Петровна охнула, когда ударилась поясницей об угол стола. Попыталась удержаться за спинку стула – тот опять заскрипел ножками, – но не смогла и шлёпнулась на задницу. Морщась от боли, которая впивалась в тело, словно корни ядовитого дерева, Артём принялся исследовать содержимое сумочки. Рязанцева медленно поднялась. Её кошачьи глаза лучились ненавистью, но возобновить атаку она не решилась.

– Я пришёл потолковать о моём больничном, – продолжал Артём тем же угрожающим тоном. Он был готов ударить Рязанцеву. Даже ногой – он подозревал, что это доставит ему особое удовольствие. – Его пора закрыть. Я, видите ли, выписываюсь. В действительности… Вау!

Он вытащил из сумочки травматический пистолет «Оса». Покрутил в руке и заглянул в стволы: два патрона.

– Очень кстати! – сказал Артём. – А где ещё пара патронов? Вы не в пациентов стреляли? Что, нет? Ладно, я шучу.

Он наставил травмат на Рязанцеву. Та отшатнулась, скорее брезгливо, а не в испуге. Её верхняя губа приподнялась, обнажая зубы, как у собаки, и на секунду… на ту долю секунды, которой достаточно, чтобы событие едва зафиксировалось в мозгу… Артёму показалось, что женщина старше, чем выглядит. Значительно старше.

«Старуха», – вспомнил он, и словно холодным пальцем провели по его позвоночнику, сверху вниз. Он перевернул сумочку над кушеткой и вытряхнул содержимое: салфетки, косметичку, пёстрый кошелёк, мобильник в чехольчике с бисером, прочий хлам. Паспорт… Артём подавил желание заглянуть в него, чтобы узнать дату рождения Татьяны Петровны. Незачем верить байкам-страшилкам чокнутого завхоза Прохора.

– Главного не вижу, – сказал Артём, копаясь в вещах врачихи. – Мне нужны ключи.

– Ключи вон, на вас глядят, – прошипела Рязанцева. Голос её звучал низко и глухо, казался мужским.

– Эти от машины, а я же не угонщик, – сказал Артём. «Пока не угонщик».

– В таком случае…

– Вы понимаете, какие ключи я ищу, – многозначительно произнёс Артём. От ярости Рязанцева побледнела так резко, словно собиралась упасть в обморок, и он кивнул: – Да. Ещё как понимаете.

– Кто вам рассказал?

– Ключи, – повторил он зло и опять наставил пистолет на женщину. Целился в голову. – У меня язык устал талдычить это слово. Моя девушка у вас. Я заберу её, а вы меня к ней проводите. После этого мы расстанемся, друзьями или нет – зависит от вас.

– Проводить? – Рязанцева нервно хохотнула. – Вас к ней? А ведь мысль!

Она всплеснула руками.

– Охотно! Отлично! Оптимально, чёрт возьми!

Артём, готовый к тому, что противница начнёт отпираться, ощутил укол тревоги. Холодный призрачный палец перебежал с его спины и упёрся в сердце. Рязанцева не проявляла страха, и это заставило Артёма усомниться, что он контролирует ситуацию.

– Нет, вы не представляете, во что ввязываетесь, – проговорила Рязанцева почти сочувственно. – Глупыш. Маленький глупыш!

– Не пугайте меня вашей сектой мужененавистниц. Что тут у вас? Обряды совершаете? Добываете из мозгов эликсир молодости? Вот только мои друзья в курсе, где я, а уж они напрягут и копов, и даже ФСБ. Если только не захотят справиться своими силами, а это, уверяю, вам понравится ещё меньше.

– О-у! – врач закатила глаза в деланном испуге.

– Они уже в пути. И когда приедут сюда, нагнут раком весь ваш вонючий городок.

На вешалке в углу кабинета висел больничный халат. Артём снял и накинул его на согнутую руку, чтобы прикрыть пистолет; как раз вовремя – в дверь заглянула медсестра. Артём отступил за спину Рязанцевой. Медсестра с подозрением, прищурившись, смотрела то на него, то на содержимое ридикюля, рассыпанное по кушетке.

– Всё в порядке, Галочка, – успокоила Татьяна Петровна. – Пациент хочет, чтобы ему устроили экскурсию. Особенную экскурсию, понимаешь? – Она оглянулась на Артёма. – Проще простого.

У Артёма началось головокружение. Лицо медсестры Галочки слилось в одно пятно и поплыло по комнате облачком телесного цвета. Он взмолился, чтобы никто не заметил его состояния, и его молитва, похоже, была услышана.

– Возвращайся на пост, – продолжала Рязанцева. – До шести принеси мне журнал рождений, оставь в кабинете, если я не вернусь. Не забудь сдать деньги на подарок Анне Сергеевне. И да, пусть девчата операционную готовят.

«Операционную», – мысленно повторил Артём и вздрогнул.

Галочка, кивнув, скрылась за дверью.

– Верни её, эй! – опомнился Артём.

Татьяна Петровна достала из ящика стола связку ключей – тяжёлых, чёрных и сально блестящих.

– Вы её тоже собираетесь взять в заложницы? – усмехнулась врачиха. – В пистолете как раз два патрона.