Дурной глаз

– Правда в том, что человек разумный – в действительности трёхполый вид. Единственный трёхполый вид живых существ на планете. Или был таким, сотни тысяч лет назад. Первоотцы, женщины и вы, мужчины. Вас породили мы. Женщины и Первоотцы! – Рязанцева указала на чудовище. Если бы мог, Артём затолкал слова назад ей в глотку. – Нам были нужны рабочие. Такова была ваша функция в нашем обществе! Рабочие муравьи вида Homo sapiens.

Чудище раскачивалось, его наполненные кровью гениталии беспрестанно шевелились, как щупальца кракена, их хищные цепкие тени накрывали Артёма с головой. Что-то постоянно показывалось и пряталось среди отростков, издавая чавканье, точно великан в сапожищах пробирался по болоту. Эта часть тела была конической и блестящей, вот всё, что мог разобрать Артём. Остальное скрывала темнота… или защитная пелена сознания Артёма, удерживающая стрелку на шкале его рассудка перед отметкой «БЕЗУМИЕ».

– Это была цивилизация, во многих отношениях более развитая, чем нынешняя. Они были отцами. Творцы, гении, основа общества. Мы были матерями – опекаемыми, привилегированными, превозносимыми. А вы, мужчины, занимали подобающую вам низшую ступень и делали чёрную работу. Для этого мы вас и рожали.

– Бред! – В горле Артёма пересохло, и его возглас вышел похожим на собачий лай.

Рязанцева пожала плечами.

– Женщины могли рожать от Первоотцов детей всех трёх полов, в зависимости от того, каким из органов осуществлялось зачатие. Если женщине предстояло родить ребёнка-первоотца, молодого, срок беременности длился пять месяцев. После рождения молодые проводили десятилетия в воде, пока не заканчивалась личиночная стадия развития. Мы видели их, когда шли сюда. На мосту, помните? Женщины могли рожать и от мужчин, но дети получались только мужского или женского пола. Впрочем, такое происходило лишь в одном случае: при изнасиловании женщины мужчиной. Во времена Первоотцов женщина не шла в постель к мужчине по доброй воле. Женщин к ним не влекло. Совсем.

С этими словами она подошла к чудищу и прижалась к его бугристой туше; она зарылась лицом в серую смердящую плоть, и плоть пошла складками; она гладила увитые венами отростки, которые чувственно сомкнулись вокруг неё. Артём наклонил голову, и его вырвало – в мозгу словно взорвался кровавый пузырь.

– Их, – продолжала Рязанцева, указывая на страшилище, которое раскачивалось над Артёмом, подобно ощипанному великанскому пингвину, – было слишком мало. Десятая часть от всего вида. Такое малое количество типично для тех, кто занимает вершину социальной пирамиды. Кроме того, они заботились об антропогенной нагрузке на окружающую среду. Слово «экология» было для них не пустым звуком. Не как теперь для вас, – прибавила врач особенно многозначительно.

Тварь плаксиво вздохнула. Оцепенев, Артём таращился на эту слякотную тушу, ощущая, как закипает его мозг, неспособный вместить безобразность Первоотца, как яд увиденного отравляет сознание. Какой-то вырост, крючковатый и угольно-чёрный, размером с набитый рюкзак, перемещался по поверхности туши – то ли часть тела, то ли… то ли что, что это вообще может быть такое?! Там, где проползало это, шкура твари словно раздвигалась, обнажая розовую мякоть и нечто, похожее на внутренности. «Как застёжка-молния!» – воскликнул в голове Артёма чужой голос, по-пионерски звонкий. Очень быстро мякоть снова зарастала складками плоти. Возможно, это был рот твари. Возможно, нет.

– А мужчин становилось всё больше, – рассказывала Рязанцева. – Пока вы были послушны и подчинялись адату, всё было хорошо. Под надзором Праотцов вы строили города, машины, корабли. Кстати, место, где мы сейчас находимся – один из первых городов той эпохи. Первоначально, на раннем этапе развития цивилизации поселения создавались под землёй или внутри гор. Мегаполисы на поверхности появились позднее. Я видела барельефы на стенах этой пещеры, но они отражают лишь толику величия того мира. Его просто нельзя вообразить! Утеряно, утеряно всё – благодаря мужчинам! Всё вам мало, сколько ни дай!

Она брезгливо оскалилась.

– Однажды мужчины, недовольные своим положением в обществе, подняли восстание. Сплотились, как крысы, и развязали кровопролитный бунт, который назвали Войной Низвержения. Хитрость, подлость, фактор неожиданности и огромная численность – вот те преимущества, которые позволили вам одержать победу. Первоотцы, желая прекратить бойню, капитулировали. Вы приняли победу и ответили геноцидом. Полным истреблением Первоотцов. Поздравляю!

Тварь снова плаксиво вздохнула.

– Последний Первоотец успел укрыться здесь. Он сам взорвал вход в город и оказался погребённым под толщей породы. Здесь Первоотец впал в анабиоз, надеясь, что его собратья уцелели, и, взяв реванш, освободят его. Как вы уже догадались, этого не произошло. За несколько поколений мужчины вытравили из памяти всякое упоминание о Первоотцах. Мужчины рассчитывали, что, заняв место Первоотцов, смогут пользоваться всеми радостями их развитой цивилизации, но жестоко обманулись. После войны бывшие рабы, как паразиты, дожрали останки не ими основанного мира, и кончилось это деградацией человечества. Только тысячелетия спустя из руин поднялась новая цивилизация. Цивилизация двуполого вида, в которой мужчины доминировали, а женщины довольствовались положением прислуги.

Рязанцева перевела дух и закончила величественно:

– И так продолжалось, пока в прошлом веке отряд спелеологов случайно не наткнулся на этот древний город и не пробудил ото сна уцелевшего Первоотца. С этого момента мы начали отсчёт новой эры.

Раздался крик. Артём поднял глаза – на другом краю площадки показались человеческие фигуры. Две женщины толкали перед собой упирающегося мужчину. Одна женщина, плотного телосложения, с необъятной и твёрдой, словно гранитной, грудью, была одета в камуфляжную форму Росгвардии. Её напарница ничем не отличалась от обычной студентки-старшекурсницы провинциального ВУЗа: длинные волосы, забранные в хвост, маечка-топик, джинсы и кеды. Мужчина исступлённо мотал кудлатой головой и хныкал. Женщина в камуфляже заломила ему руку, и если он начинал слишком упираться, усиливала давление. Вторая вцепилась мужчине в плечо. Когда троица приблизилась, Артём узнал в пленнике Прохора.

– В-в-в! – ожесточённо мычал завхоз. Лицо его исказилось, но чем усердней он пытался справиться с заиканием, тем хуже у него получалось. – В-В-В-В!

– Ну я же не сомневалась! – воскликнула Рязанцева, отстраняясь от Первоотца. Там, где она касалась тела ублюдка, на его коже проступили синюшные пятна. – Прохор Иванович. Проша. Прошенька. Трепло ты, вошь подрейтузная.

– Его взяли уже за рынком, – доложила женщина-росгвардеец. Обращалась она к чудищу. Артём до сих пор не мог понять, есть ли у монстра глаза, но казалось, тот глядит на Прохора гневно и обвиняюще. – Хорошо, нас предупредила Галочка. Вот про этого вот, – она кивнула в сторону Артёма.

– Проша хотел убежать? – промурлыкала Рязанцева. Она просто светилась. Могла бы освещать пещеру вместо фосфоресцентных грибов. – Давайте его сюда. Будет суд.

Она отошла в сторону, и Прохора подтолкнули к чудовищу. Мужчина упал на колени рядом с Артёмом. Артём инстинктивно пополз от него задом наперёд, будто от прокажённого. Будто от соучастника преступления.

– В-в-вы-ы! – выкрикивал Прохор, по-прежнему тряся головой в бесконечном отрицании вины. – Б-б-бы! В-в-вы!

По телу чудовища побежала рябь. Отростки яростно рубили воздух. Артём почувствовал, как несколько капель скверны, сорвавшись с них, попали ему на лоб, и его вырвало во второй раз. Оставляя след из полупереваренной перловки и желчи – прощай, обед, ты всё равно был невкусным! – он продолжал отползать, пока его нога не зачерпнула пустоту. Он достиг края «эстрады».

Чудище колыхалось, как дряблый воздушный шар.

Потом оно ринулось к давящемуся словами Прохору. Эта неожиданная прыть подняла Артёма на новую волну ужаса. Чудовище налетело на несчастного, как локомотив, взмахнуло культёй, опустило её и с хлюпающим треском перерубило человека надвое. Опять взмахнуло лапой – в этом жесте чувствовалась гадливость, – и верхняя половина Прохора улетела прочь с площадки. Визжа и суча руками, торс пронёсся мимо Артёма, напоследок обдав его кровью. Бухнулся в подземную реку, и вопль захлебнулся, но тотчас донёсся снова, когда вода забурлила и чада Первоотца – молодые – устремились к добыче.

Нижнюю половину Прохора – ноги и бёдра – чудовище небрежно спихнуло в яму. Шуршание и шлепок внизу. Затем оборвался и вопль верхней половины.

Кровавая роса, обжигая, покрывала голову и плечи Артёма. Он распахнул рот и завыл, растягивая лицо пальцами и превращаясь в человека с полотна Эдварда Мунка «Крик».

Накричавшись до потери голоса, он обернулся. Внизу двигались бледные фигуры, гибко, по-кошачьи взбирались по ступеням. Женщины. Артём сел на задницу и пополз прочь, отталкиваясь ногами. Угодил ладонью в собственную рвоту, опрокинулся, отшиб плечо, завертелся на полу, пытаясь подняться, как неуклюжий жук.

Очутился на коленях – снова.

Чудовище возвышалось над ним – допотопный, в морщинах, урод, нагромождение валунов обнажённой, похотливо сотрясающейся плоти, червиво копошащихся фаллосов. Горло Артёма сжалось, он глотнул сырой воздух пещеры и вонь раскорячившегося монстра, наблюдавшего – пусть и без глаз! – за ним. Первобытный страх побуждал Артёма отвернуться от заходящейся в безобразных колыханиях туши, и этот же страх не давал отвести от Первоотца взор. С невероятным усилием Артём, наконец, посмотрел на Рязанцеву, раскрыл рот и понёс околесицу:

– Вам всё, всех вам. Вот всё. Едут. Конец, сюда едут. – Господи, до чего бессмысленное кваканье! Артём собрался с мыслями и повторил попытку:

– Мои ребята, скоро будут здесь. Приедут. Они перекопают тут всё. Ты не представляешь, на что они способны. Когда меня найдут, вам всем пиздец. Я знаю братков. Я знаю ФСБ. Вас накроют. Они уже должны быть здесь…

– Но их нет! – повела плечами Татьяна Петровна. – Странно, как по-вашему? Может, друзья адресом ошиблись?

– Не ошиблись! Не ошиблись! – заверещал Артём, тряся головой. – Ильинская горбольница! До Ильинска им ехать час, ну, с небольшим! Я им звонил!

Он закашлялся.

– И что с того? – сморщила нос Рязанцева. – Ну, приедут ваши отморозки в Ильинск. Напугают там до смерти пациентов. Вам всё равно это не поможет. Нет, не поможет…

Артём замер. Если до этого момента ему было постоянно жарко, после слов женщины он ощутил лютый холод. Он вспомнил фотографию в альбоме Прохора. Понял, что насторожило его. Надпись над входом в больницу. Она не помещалась в кадр целиком, был виден только низ букв, которые складывались в название совсем другого города.

– Дошло, дошло! – зааплодировала Рязанцева, как маленькая девочка. – Это не Ильинск. Я пошутила, а вы поверили! Ильинск в шестидесяти километрах на восток отсюда. А мы в Алых Ключах.

Путаясь в куртке, Артём вытащил из кармана мобильник. Аккумулятор ещё не разрядился, но сигнал отсутствовал, на дисплее не горела ни одна чёрточка.

– Связь тут плохая, – продолжала издеваться Рязанцева. – Вам бы оператора сменить.

Пистолет. Артём словно услышал лязг этого металлического, угловатого слова. Травмат лежал на каменной плите в паре метрах от него. Рязанцева проследила за направлением его взгляда, и тогда он рванулся к оружию, опередив женщину. «Оса» заплясала в его руках.

– Ему он не повредит, – холодно произнесла Рязанцева, начиная медленно пятиться.

– А тебе?.. – ломающимся голосом выкрикнул Артём. Он задыхался.

По пегой шкуре твари побежали мелкие волны. Отростки раскачивались, как ветви дерева, встречающего осеннюю бурю.

– Сделаешь хуже, – предостерегла Рязанцева.

– Расслабься, – пролаял Артём, неуклюже поднимаясь. – Стой там!

Игнорировав приказ, Рязанцева сделала шаг в сторону. Стало видно, как кто-то прячется в тени Первоотца, прижимается к боку чудовища.

Артём опустил руки, внезапно лишившиеся последних сил.

– Крис!.. – узнал он.