Дурной глаз

– Сейчас меня стошнит радугой.

Её реплика осталась без внимания – Серый открывал дверь.

Курьеров оказалось двое. Они выплыли из темноты лестничной клетки, подобно лишённым пигмента глубоководным рыбам, что безмолвно и плавно возникают в иллюминаторе батискафа. Сакура подумала, что от них даже пахнет рыбой. Одинаковые, долговязые и большеглазые, без признаков растительности на лицах, как Тру-ля-ля и Тра-ля-ля, изнурённые химиотерапией. Их синегубые рты конвульсивно дёргались, что вызывало у Сакуры плохо сдерживаемое омерзение, сродни тому, что она испытала, когда в прошлом семестре, открывая дверь в студенческую столовую, вляпалась в чью-то харкотину на дверной ручке. Что за дары можно было ожидать от таких созданий? В её сознании, в том его отделе, который отвечал за интуицию, загорелся красный сигнал, делая очевидным: Илья не просто совершил ошибку, заказав еду из двадцать третьего века. Возможно, заказывать еду на сайте «Транстемпоральной службы доставки» не следовало с самого начала.

Сакура представила, как в этот самый момент он зачарованно выбирает из меню века двадцать четвёртого. Может, уже кликнул на прямоугольной иконке «Оплатить», красной, как беда.

– А можно отказаться от доставки?.. – начала Сакура. Игнорируя её вопрос, курьеры синхронно шагнули вперёд и расступились, каждый к своему клиенту. В руках курьеров были чёрные ребристые футляры неизвестного назначения. Футляры напоминали реквизит из какой-нибудь антиутопии про будущее… только реквизитом не являлись.

– Эй, – предостерегающе воскликнула Сакура, пятясь. – Мы отменяем доставку! Всё! Вы это…

– Они говорят, – сонно произнёс Джек и поднёс палец к своему виску, точно собираясь застрелиться из воображаемого пистолета. – Здесь.

– Я тоже их слышу! – поддакнул Серый. Его обычно скорая речь замедлилась. – Это как бы телепатия. Я хочу попробовать. Я как бы должен. Мы заплатили.

– Так… необычно… – Джек опустил руку и, словно в трансе, направился вглубь квартиры. Тру-ля-ля с футляром наперевес не отставал от него ни на шаг.

– Джек! – напрасно крикнула Сакура. – Джек!

Тут она некстати вспомнила мультик «Медвежуть», который смотрела в детстве – слишком психоделический, чтобы быть детским, – где звери сначала наелись всяких лакомств из загадочного чёрного ящика, а после сами в него провалились и оказались в мезозойской эре, где их схарчили динозавры.

– Можно на кухне, – ответил Серый на незаданный вслух вопрос Тра-ля-ля. Сакура схватила Серого за плечо, но тот небрежно стряхнул её руку:

– Перестань, Саки. Вечно ты… Это как бы безопасно. – И скрылся за кухонной дверью, а Тра-ля-ля двуногим червём произвивался за ним.

Сакура побежала в зал.

– Илюха! Они хозяйничают у тебя в квартире, курьеры! Их двое, и они читают мысли. Тебе лучше пойти и сделать что-нибудь с этим! Они увели мальчиков… Илья, ты чего?

Илья сидел, высунув язык почти до подбородка. На его розовых щеках выступила испарина.

– Жарковато стало, ты не считаешь? – прошамкал он, не убирая язык. «Фаркофафофалонефыфаэшь»? – Что-то мне нехорошо. – «Фтотофне неховошо».

Он захихикал. Полетели слюни.

Её осенила догадка, от которой похолодело сердце. Боком, с поднятым плечом, чтобы не попасть под брызги, Сакура прошмыгнула мимо Ильи к столу и схватила коробку из-под юлтуза.

Так и есть, всё самое важное опять набрано мелким шрифтом: «В редких случаях возможны аллергические реакции. Для устранения применить сатимаркат тагот или интерфейсируйте по стреле +LL<0LL| в течение тридцати стандартных циклов».

Из комнаты словно выкачали весь воздух.

– Супрастин есть? – сумела выдавить Сакура. Не сатимаркат тагот, но вдруг сгодится? Илья откликнулся новым приступом хихиканья. Слюни полетели пуще. Их сопровождал не самый приятный запах. – В ванной? В холодильнике?

– В фанно! – каркнул Илья. – В хофофифифе!

Сакура ринулась в фанну и к хофофифифу, по пути пнув подвернувшихся пушистиков. Те разлетелись с кошачьим шипением, а когда запели снова, ей вслед, это было минорно и зло, как у рок-группы «Агата Кристи».

У входа в ванную Сакура едва не столкнулась с вышедшим из-за двери Тру-ля-ля. В руках он нёс футляр, открытый и пустой. Сакура выхватила его, при этом случайно коснувшись пальцев курьера. Ей не удалось сдержать возглас омерзения: пальцы оказались обжигающе горячими и бескостными, как черви – липкие черви, приклеившиеся к футляру, отчего Сакуре пришлось приложить некоторое усилие, чтобы завладеть им. Она отпрыгнула, прижимая футляр к груди и готовясь защищаться, но Тру-ля-ля потерял к нему всякий интерес. Он невозмутимо миновал Сакуру и поструился к выходу по своим делам. Сакуре больше ничто не мешало отправиться по своим.

Джек сидел на опущенной крышке унитаза, придавленный жёстким излучением светодиодных ламп. Его рубашка была расстёгнута и приспущена, открывая плечо, по которому расплывался розовый след, словно от укуса насекомого.

– Это… укол? – На мгновение Сакура забыла, зачем сюда явилась.

– Чувство сильное, но непонятное, – промолвил Джек. Подумав, добавил: – Чешется.

– У Ильи аллергия на то дерьмо, которое мы ели! – выпалила Сакура. – Юлтуз или как там его. О чём вы вообще думали?!

Она бросилась к полкам у раковины и принялась выворачивать их одну за другой в поисках супрастина. Под ноги посыпались салфетки, расчёски, бигуди, зубные щётки, пачка прокладок, туалетная бумага – но никаких лекарств, даже пластыря. Джек заторможено наблюдал за бардаком.

– Джек. Джек! Джек, иди в зал, присмотри за Ильёй, если ему стало хуже, вызови «скорую»! – Безрезультатно. – О господи! О господи!

Джек встал и снова опустился на крышку.

– В ушах звенит, – пожаловался он, но Сакура его уже не слышала – неслась на кухню.

Которую как раз покидал сделавший дело Тра-ля-ля. На этот раз она не стала вырывать футляр, и курьер беспрепятственно просочился мимо Сакуры. Растворился во тьме за квартирной дверью, как глубоководная рыба.

Серый восседал на мойке и рассматривал свою правую руку – очень сосредоточенно. На Сакуру он даже не взглянул.

– Тебя тоже укололи? – бросила Сакура по пути к холодильнику.

– Никто меня не колол, – вяло отреагировал Серый. Рука всецело приковала его внимание, точно он безуспешно силился постичь суть гипотезы Ходжа. Где-то за окном, далеко, на тёмной стороне Луны, с юга на север провыла сирена – копы или «неотложка». Сакура едва отметила это событие. – Он дал мне подышать.

– Очень хорошо, – бросила Сакура, ничего не поняв из сказанного. Она распахнула холодильник и наполовину скрылась в нём. Полки в дверце были заставлены упаковками с лекарствами, прочитав названия которых в правильном порядке можно было призвать Вельзевула. Попытавшись найти среди них супрастин, Сакура уронила чёрный футляр, который продолжала сжимать в ладони. Она нагнулась за ним, коснулась подушечками пальцев его верхнего края там, где на поверхности футляра ребристые складки пластика образовывали узор, и… что-то произошло. Узор содержал информацию, которую мгновенно впитало её сознание. Говорят, некоторые люди могут решить уравнения, не делая долгих вычислений, а лишь взглянув на него – подобное случилось и с Сакурой. Не буквы в голове, не телепатия – озарение. Она резко распрямилась и врезалась головой в дверцу холодильника. Несколько коробочек вывалились на пол. Супрастина среди них не оказалось.

Сакура схватилась за затылок больше от удивления. Ей было всё равно на боль. Увиденное – понятое – шокировало. Сакура и прежде знала, что некоторые продукты не следует мешать с другими, дабы не навредить здоровью. «Комплект номер пять» относился как раз к таким продуктам. Его строго запрещалось употреблять вместе с алкоголем, а Джек по части последнего этим вечером особенно отличился. Она повернулась, чтобы рассказать об этом Серому. Открыла рот, но он заговорил первым:

– Как бы почему бы и нет? Один раз живём, и надо всё попробовать.

Озвучив эту сентенцию небывалой для него философской глубины, Серый совершил поступок, который Сакура осознала не сразу, несмотря на то, что вечер становился всё страньше и страньше.

Серый поднёс руку совсем близко к лицу и широко распахнул рот. Обнажились крупные крепкие, с желтизной, зубы. Привычным жестом, словно делал так всегда, он сунул в рот пятерню, захлопнул челюсти и резко рванул. Пальцы отделились от кисти легко, как кусок мяса от варёной курицы. Крови не было. Вместо неё по подбородку Серого потекла густая пена, розовая, с серыми нитяными прожилками. Сакура успела увидеть, как обрубки пальцев исчезают за его зубами. Он принялся усиленно жевать, и пока это длилось, менялось выражение его лица – с задумчивого на восхищённое.

Сакура уставилась на его изувеченную руку. Грязно-розовая пена, покрывавшая культю, пузырилась, вздувалась и застывала, принимая форму вновь прорастающих сквозь плоть пальцев.

– Ошень вкушно, – сказал Серый. – Кроме ногшей. – И сплюнул в раковину шершавый обмусоленный ноготь. Судя по размеру – большого пальца.

Сакура выскочила из кухни.

Комната, в которой она оставила Илью, неуловимо, но существенно изменилась. Жёлтый свет сгустился и стекал с настенной лампы по обоям, точно старый жир, оставляя на стене полосу морщинистой, с бляшками, шкуры. «Унесённые призраками» исчезли со вздувшегося, словно живот беременной, экрана, уступив место диктору местных новостей. Тот торопливо шевелил губами, выпуская слова-рыбёхи – скользкие и с варёными злыми глазами. За его спиной фоном шло какое-то ночное мельтешение, полное фиолетовых сполохов и снующих спецмашин с мигалками. Илья лежал на полу навзничь, хватая себя то за грудь, то за горло. Он выглядел как человек, который никак не может вспомнить, в какой из карманов сунул кошелёк. Возле его дёргающегося плеча сидели и наблюдали за вознёй пушистики, вот только в них не осталось ничего мимимишного. Даже петь они прекратили, а лишь шипели, пуча гляделки и выворачивая губы цвета пены, которая вытекала из ран Серого. Ещё одним звуком, наполнявшим комнату, было скрипучее поскуливание – то Илья судорожно елозил ногами по ламинату.

Сакура кинулась к нему, шлёпнулась рядом на задницу. Она боялась до него дотронуться, но Илья приподнял голову, и Сакура через страх помогла удержать её. Влажный затылок Ильи обжигал ладони. Его глаза нашли глаза Сакуры, и хотя она не ожидала этого – Илья не выглядел как человек, способный произнести нечто осмысленное, – он заговорил:

– Аллергиа, – просипел Илья. – Никогша раньше не быо. У машери быа. На орэххи.

– Звоню врачу. Сейчас. – Её мобильник остался на столике, возле которого как раз уселись пушистики. Она замахнулась на них, и те, бурча, откатились в сторону… но не сразу, как бы демонстрируя Сакуре отсутствие страха перед ней. Она дотянулась до телефона и набрала номер «скорой».

После переливов набора в трубке повисла плотная тишина, словно сигнал наглухо затерялся в пространстве, так и не превратившись в звук. Когда трубка ожила спустя вечность, Сакура услышала.