Дурной глаз

Их разделяло три шага. Или два, если шагать широко. Или, если тварина так стремительна, один паучий бросок.

Со стоном – или то был крик? – Женя, не задумываясь, сорвал висевшую у входа деревянную ключницу и метнул в паука. И близко не попал – она врезалась в стену, ободрав цветочки на обоях, и брызнула россыпью ключей, которых в ней хранилось множество, хотя ни одни не подходили к квартирному замку. Одновременно с этим паук припал к полу, раскинув лапы. Женя успел подумать, что теперь-то тот наверняка кинется. Лёгкая головная боль, донимавшая Женю с раннего утра, взбухла багровым пузырём, мгновенно превратив его череп в клокочущую на огне пароварку.

Ключи ещё не остановили своё скольжение веером по полу, а паук уже улепётывал по прихожей прочь, хвала всевышнему. Он двигался фантастически быстро для такой крупной твари. Как крошечный конь, он прогарцевал в кладовую, дверь которой снова была приоткрыта (вчера Женя доставал из кладовки стиральный порошок), и Женя мог поклясться, что слышит цокот его когтей: «кабдык, кабдык, кабдык». Пегий урод шмыгнул в темноту за дверью. В один гигантский скачок Женя преодолел расстояние до кладовки, захлопнул дверь и защёлкнул шпингалет. Он услышал – или ему почудилось? – мягкий удар с другой стороны. Возможно, паук наткнулся на сломанный стул или пластиковый таз. Однако воображение Жени услужливо подсунуло другую картину: мелкое (хм) страшилище ударилось в дверь, чтобы прорваться наружу. Женя отступил на шаг. Его трясло, как под током. В кладовке осталось много незаменимых в хозяйстве вещей, например, швабра – но Женя предпочёл бы купить новую, нежели сунуться за ней. Мысль о том, что недавно он лазил в кладовку, вызвала новый приступ дрожи – теперь это была настоящая тряска, и вздыбившиеся волоски на теле превратились в иглы.

А кладовка превратилось в гнездо монстра.

Он прислушался: не раздадутся ли с той стороны ещё какие звуки.

Ничего.

На ходящих ходуном ногах, в обуви, он заковылял в ванную, оставляя за собой разводы мартовской грязи. Горло горело – пересохший колодец с колотящимся на дне сердцем, увесистым, как кирпич.

– Сука, – бубнил он, открывая кран и погружая под струю воды пылающее лицо. – Сука, вот сука, – повторял он, поднимая лицо, понемногу успокаиваясь. – Вот же сук…

Тут его взор остановился на вентиляционном отверстии в стене между ванной комнатой и кладовкой. Его закрывала старая решётка «привет из СССР» – с толстыми сварными прутьями и огромными ячейками. А за прутьями… шорох? Какое-то шевеление?

Сможет ли паук протиснуться между прутьями? Женя не знал, но думал, что такое вполне возможно.

На его счастье, не все полезные вещи хранились в кладовке. В нижнем ящике кухонной тумбочки лежали ножницы и широкий скотч. Перепуганный до усрачки или нет, соображал Женя одинаково быстро. Он даже мысленно похвалил себя за самообладание. Подумано – сделано: вот он в ванной, вот на кухне, а вот вернулся с ножницами, скотчем и табуреткой. Вот взобрался на табурет и примеривается, как лучше обклеить решётку.

Все эти перемещения заняли у него секунд тридцать. Когда он накладывал на ячейки скотч, его руки почти не тряслись. Работа успокаивала.

На то, чтобы залепить ячейки, ушла вся клейкая лента, но результатом Женя остался доволен. Результат напоминал вздувшуюся под потолком глянцевую опухоль, но выглядело это всё достаточно надёжно. Навряд ли паук столь силён, чтобы прорвать скотч. Да и зачем ему? Ведь он всего-навсего животное, безобразное, но безмозглое. Не преследующий людей мстительный демон, да и Женя ему не мышонок. Это пауку следует бояться человека. Он позаботится об этом, так не оставит.

Он успокаивал себя подобным образом, когда в череду доводов вклинилось жутчайшее: что если паукан пробрался в ванную через решётку, пока Женя бегал за скотчем?

И следом ещё более ужасающее, ослепительно-грандиозное: что если паук не один?

Женя глянул вниз и едва не сверзился с табуретки: на какое-то мгновение ему привиделась возня чёрных мохнатых клубков по всему полу. Разумеется, ничего такого не было, но Женя опять напряг слух – безрезультатно.

Вечер он провёл за ноутбуком, выясняя, как избавиться от пауков и содрогаясь всякий раз, когда на экране возникала очередная заросшая восьмиглазая морда: почему-то создатели сайтов считали, что нет ничего лучше, чем поместить в начало статьи фото паука покрупнее и поуродливее. Женя торопливо прокручивал фото, читал статью… и вслушивался, вслушивался, вслушивался в подступающей темноте, которая превращала всю квартиру в одну большую кладовку.

А ночью ему приснился кошмар. Худшая разновидность кошмаров, когда в обыденное окружение порция небывальщины добавлена столь ненавязчиво, что сразу не догадаешься, сон ли то или реальность. И даже когда Женя догадался, легче ему не стало.

В сновидении он, как и наяву, лежал под одеялом. Вдоль стен комнаты плавали тени разной степени черноты. Самые непроглядные из них, те, что сгрудились у ног, двигались. Некие до одури знакомые формы, облачённые во тьму, сложные, сыто-раздутые, с изломанными, расставленными лапами, поднимающимися и опускающимися в свете луны. Женя из сна покрылся горячим и вязким, как масло, потом, как и его двойник в реальном мире. Женя из сна повернул голову вбок, уловив новое шевеление справа, где что-то принялось ворочаться под одеялом. Он хотел отодвинуться, оттолкнуть от себя скрытый тканью движущийся ком, но его руки словно приросли к простыне. Возня усиливалась, распространялась по всему одеялу, и он чувствовал, как нечто жёсткое и щетинистое царапает его бок, голые ноги, грудь. Словно ледяные стариковские пятерни скребли кожу щербатыми, нечистыми ногтями. Надо было как-то реагировать, например, кричать, но и здесь Женя обнаружил свою полную беспомощность – он и вдохнуть-то не мог, не то что кричать, точно пробка застряла в горле, точно его поразил этот новый коронавирус.

На этом моменте он начал осознавать, что всё происходящее – сон, кроме, пожалуй, сонного паралича – Женя читал о такой штуке, но не предполагал однажды с ней столкнуться.

Тут на его плечи опустились четыре длинные, похожие на надломленные стебли борщевика лапы, выпроставшиеся из-под подушки.

Женя задёргался и проснулся.

Та же комната, полная теней, колышущихся, как водоросли на морском дне. Женя сел на кровати, желая убедиться, что может, и, после некоторого колебания, опустил ноги на пол.

Вернее, пола коснулась лишь левая нога. Правая дотронулась пяткой до чего-то мягкого и комковатого, подползшего к кровати, пока он спал.

Женя взвизгнул, подпрыгнул и поджал ноги под себя. Паукан каким-то образом сумел выбраться из кладовки – или из его кошмара. Пожелать спокойной ночи, постель поправить; дружелюбный нечеловек-паук.

Прижимая скомканное одеяло к животу, Женя вытянул шею и заглянул за край кровати. То, что он принял за паука, оказалось скомканным носком, засунутым в тапку. Женя нервно хихикнул. Дрёма окончательно слетела с него, и теперь ему требовалось отлить. Он опустил ноги – осторожно, – отпихнул ступнёй носок и, нацепив тапки, вышел в коридор. Тщательно всматриваясь под ноги, конечно.

Но пол, залитый жёлтым, как сыр, светом фонаря, был чист. Женя пробрался в ванную, сделал своё дело и пока мыл руки, не отрывал взгляд от вспучившегося под потолком нароста из клейкой ленты.

На обратном пути он задержался у кладовки. Оттуда не доносилось ни звука. Тогда он, сам не зная, зачем, движимый чувством «а-что-если» стукнул костяшками пальцев по двери с почти комичной деликатностью. Он стукнул дважды, посильнее, просто не мог остановиться, будто его действиями руководила логика продолжающегося кошмарного сна.

В кладовке что-то шуршануло, стремительно и совсем близко, буквально на пороге по другую сторону двери, точно только и ждало, когда Женя постучит. Женя отпрянул с гримасой отвращения. Голову пронзила серебряная спица боли. Шорох не возобновился.

– Отлично, – прошептал Женя. – Сиди там. Я что-нибудь придумаю.

Он вернулся в комнату, закрыл дверь и забрался под одеяло. В конце концов, после часа ворочания, ему удалось заснуть. Спал он плохо, но хотя бы без снов.

Утром, наскоро приведя себя в порядок, Женя отправился в продуктовый. По магазину безмолвно и ошарашенно перемещались похожие на призраков редкие покупатели, огибая друг друга по широкой дуге. Женя проследовал в хозотдел. Благодаря своим вчерашним изысканиям он узнал, что пауки не выносят резкие запахи, а ультразвуковые ловушки в борьбе с восьмилапыми крайне эффективны. Решив бить по врагу из всех стволов, он накупил ловушек, лимонов, уксуса, а также швабру, тазик и стиральный порошок взамен оставшихся в кладовке. Это были незапланированные траты, но Женя надеялся, что они себя оправдают. Кроме того, режим самоизоляции ввели всего до конца месяца, и он не видел поводов унывать. Как-нибудь дотянет до зарплаты.

– В крайнем случае, засушу урода и выставлю на «Авито», – просипел он в маску, когда пробирался к кассе в обнимку с покупками. За такого крупного паукана должно ведь что-то причитаться? Рублей пятьсот, а может, и тысячу.

Радость от предвкушения победы над врагом и возможности подзаработать даже заставила его забыть о головной боли, которая из острой ночью превратилась в тупую пульсирующую утром. Его глаза блестели над маской. Молоденькая кассирша, заметив это, поправила локон.

Женя усмехнулся. Никто не догадывался, что он идёт на войну. Это была вторая фаза сражения, и он намеревался выйти из неё с достоинством.

***

В день, когда Женя планировал пожинать плоды своего триумфа – спустя примерно неделю со второго появления паука, – он проснулся с дикой головной болью… или от дикой головной боли? Серебряная спица, его давняя знакомая, прошла через мозг и медленно, медленно, медленно накручивала на себя извилины, как автомат – сахарную вату. Он отпихнул душное мятое одеяло и сел. Правый глаз закрыт, в левом всё плывёт. Такие сильные боли были для него в новинку, и Женя задумался, насколько достоверны были мартовские снимки томографа.

Ещё и соседи сверху взялись за ремонт с утра пораньше – конечно, почему бы и нет, когда ещё передвигать мебель, как не в разгар пандемии? «Бум», и «бум», и снова «бум», и «тюк», и «тыдыщ». Вчера даже побелка на потолке в прихожей пошла трещинами.

Женя сжал виски ладонями и замычал.

– Это погода меняется, – утешил он себя вслух. На самоизоляции в одиночестве у него появилась привычка разговаривать самому с собой. В этот раз он не узнал собственный голос.

«Бум», и «тюк», и «тыдыщ». «ТЫДЫЩЬ»!

– Или отпугиватель пауков. Пора его уже выключать.

Так он и сделал. Пространство перед прихожей теперь представляло весьма экзотическое место. Помимо ловушки возле кладовки были разбросаны лимонные корки, в одном блюдце налит лимонный сок, в другом – уксус. Не удивительно, что у него разболелась голова. Женя принял таблетку «МИГа» и, собравшись с духом, отправился к соседям. Визит не состоялся: после звонка в дверь грохот на мгновение прервался, но затем послышалось ответное «бу-бух». Женя не решился звонить во второй раз. Ему доводилось встречать соседей прежде, и симпатии они у него не вызвали. Они были похожи на пару дюгоней, которые выбрались на сушу и встали на задние ласты. Дюгонь-муж в свободное от ремонта время ковырялся со своим подержанным «Фордом» (надпись «трофейный» на заднем стекле – в наличии). Легко было представить, как он сидит перед телевизором с «сиськой» «Белого медведя» в одной руке, пультом от телевизора в другой, пачкой копчёных сухариков в паховых складках и смотрит повтор «Реальных пацанов» или криминальный сериал. Дюгонь-жена, втиснутая в леопардовые лосины, имела вид одновременно гордый, что вышла замуж за успешного самца, и надменный, будто сделала ему тем самым одолжение. Для завершения образа ей не хватало только йоркширского терьера на сгибе локтя, и Женя считал, что появление псинки – лишь вопрос времени.

Семейка, с которой не хочется иметь дело. Женя потоптался на пороге соседской квартиры и вернулся восвояси, бормоча ругательства.

– Что за жопа пошла?

Вчера ему позвонил по Скайпу начальник отдела и с деланой неловкостью предложил взять трёхнедельный отпуск за свой счёт.

– Через три недели изоляцию снимут, и ты сможешь вернуться, – пылко говорил он, как будто для того, чтобы избавиться от Жени, его надо было сначала убедить. – Понимаешь, очень, очень сложная ситуация, ситуация. Нужно войти в положение.

– Но я могу работать удалённо, – пробовал сопротивляться Женя.

– Елена Владимировна остаётся за всех, за всех. Возьмёт удар на себя. – Шеф хихикнул. – Понимаешь, Евгений, если мы не пойдём на эти меры, на эти меры, нам просто нечем будет платить жалование. А у нас тут и мамочки с детьми. Подумай о детях, о детях.

Набравшись отваги, Женя продолжил бунтовать: