Первая отечественная

Бояре уехали, Алена осталась. Через три года она овдовела. Муж погиб нелепо, провалившись зимой под лед, и совсем ей незачем было бы жить на белом свете, если бы не сынок Захарушка.

***

– Стало быть, ты вдовая?

– Вдовая. А, ты, как оженился, дети есть?

– Женат! Детей четверо, все дочки!

– Ить не всё, сокол мой, ты об себе ведаешь.

– Как так?

– А так, шо пятеро детвы в тебя, ишо один парнишоночка – Захарка!

– Да ты что?!

***

Не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Вдруг нахлынула нежданная радость, как теплый ливень для иссохшейся земли, заискрилась миллионами сияющих капель на воспрявшей листве, зазеленела, расцвела, одарила душистыми запахами, птичьими голосами откликнулась на ласку небес! Сын!!! Как же хорошо, как благостно стало на душе!

***

Они все говорили и говорили, и не могли наговориться, понимая, что может быть это их последний разговор:

– Захар знает?

– Никто, окромя тебя и меня не ведает! Сын-то наш с тобой ехать удумал! Просил меня у поход его отпустить. Возьми его Андрей, у нем вся жизня моя! Хуч байстрюк боярский, однако все лучше бедноты казацкой!

– Да, сподобил Господь сына отыскать! Возьму, право слово, уж не оставлю свою кровиночку, – Андрей сиял, весь лучился радостью!

– И еще просьбишка до тебя, мой славный. Коль Захарка вже оженится, так не иначе, шоб по любви! Не как в нас с тобой, – она горестно вздохнула, – пущай его суженая любого звания будет, ты на то не зри, лишь бы малец наш счастие узнал! Андрей улыбнулся нежно и произнес твердо:

– В том слово тебе даю, Аленушка!

***

Зимою, не то, что летом, темнеет рано и необъятное небо становится усыпано огненными звездами! Никаких дел нет в поле и на огороде у казака. В походы он зимою не ходит тоже. Так, что-то делает, не спеша по хозяйству, ремонтирует там что-либо.

Молодежь: парни и девушки собираются зимними вечерами в кружок. Веселятся, поют, пляшут, рассказывают разные забавные истории, особенно на другой день после боя кулачного, тогда есть что вспомнить! А, бывает, что устраивают разные проказы…

У Захара Пыра, единственного сына казачки Алены был дружок Дмитрий Коржов. Трудно было найти двух столь непохожих один на другого людей и внешне и нравом! Захар – крепок телом: широченные плечи, могучие руки, грудь колесом. Дмитрий строен, изящен, худощав, черен волосом, с черными же глазами и тонкими чертами красивого лица. Его же друг светловолос, словно спелый пшеничный колос, могучий подбородок и шея, голубые очи, добродушная улыбка, по-мужски пригож. Коржов: мечтателен, скрытен, себе на уме, мастер на выдумки. Пыр: открыт, добродушен, справедлив.

Девушки отличали их обоих, но Митю все же больше. Их очаровывал его бархатный вкрадчивый голос, томные взгляды, ласковые речи. Само собой станичные парни ревновали девушек и плохо бы пришлось Дмитрию, но за него всегда горой вставал Захар! Да были они очень разные, однако дружили! Сызмальства устраивали вместе разные проказы, кои выдумывал Митька. Вот и сегодня решили они подшутить над молодым казаком Демидом, который давно мечтал отыскать редкую для степного края пушнину – седую лису (песца)! Дело в том, что казачка, к которой он надумал свататься давно мечтала о таком подарке. Демид всех уже утомил речами про то, где бы раздобыть такую диковинку. Тут Митька Коржов и скажи ему этак серьезно, дескать боярин Алябьев подарил тетке Алене, матери Захара седых лисиц несколько на шубу, как благодарность, что ее семья в свое время боярина от ран выходила. Да только Захарка нынче в поход навострился и нужен им теперь в хозяйстве будет второй конь, на одном-то Пыр «верхи побежит» (ускачет). Так вот подумывают они седых лисиц продать, да и купить второго коня! Мол, покупателя им на лис надобно. Кроме самих двоих шутников никто не знал, что затевают два друга проказу!

Вечером боярин Андрей и тетка Алена пошли в гости к соседям, так что Захар сидел дома один, делая вид, что мастерит новую рукоятку для ножа. Раздались веселые голоса, стук в дверь – это несколько парней и девушек пришли посмотреть на седых лисиц. Вскоре молодежь гурьбой ввалилась в хату, были там, среди прочих, и Демид, и Митька! Захар деланно удивился, когда узнал зачем все пришли. Он сказал, дескать вон они лисицы наверху в мешке на полке-грядке. Коли Демиду охота, так пусть встанет на скамью, да и снимет мешок, а он Захар, де, вчера ногу зашиб в бою кулачном, нынче она разболелась чего-то, потому и не пошел гулять нынче. Так, что, уж извиняйте, но хозяину сигать вверх-вниз ноне не способно! Демид, ничего не подозревая встал на скамью и потянул мешок с полки. Не подозревал несчастный, что Захарка и Митька напихали в этот мешок куриного пуха под завязку, горловину затянули, а дно, на котором мешок стоял на полке, крест-накрест разрезали, так что ежели мешок взять – дно откроется, а пух весь высыпется! Так оно все и случилось! Грянул такой хохот, что стекла на окнах в хате задрожали! Не до смеха было только Демиду. Он стоял, хлопая очами, на скамье: и голова вся в пуху, и брови, и нос, вся одежда и пол вокруг!

Гуляют казаки, пока срок не пришел, а срок придет – выступят против поляков защищать землю русскую!

Весна

Весна 1612 года была ранней. Теплыми ветрами она пришла из-за моря в донские степи, слизала, растопила белое зимнее покрывало. Уже к середине марта сошли снега, обнажив бурую подстилку прошлогодней травы. В степь вернулись жаворонки, прилетающие всегда раньше прочих перелетных птиц, просторы наполнились их приятным негромким пением:

«Жаворонки прилетите,

Студену зиму прогоните!»

Уже к началу апреля степь стала прихорашиваться, просыпаться, зазеленела, покрылась цветочным ковром из крупных фиолетовых цветов сон-травы и золотисто-желтых горицвета. Теперь казацкие лошадки не пропадут в походе от бескормицы. Весенний воздух наполнился ароматами, гудением шмелей и пчел, хаотичными полетами легкокрылых бабочек. В небе послышалось тоскливое курлыканье журавлей. Они ведь получили свое название от древнего славянского слова журба, то есть грусть, печаль. Люди тех времен верили, что осенью эти птицы уносят в небо души умерших, а весной несут на белых крыльях души младенцев, ожидающих рождения.

Андрей Васильевич Алябьев в течении зимы, объехав донские станицы, собрал за зиму тысячный казачий отряд. Казаки по достоинству оценили его силу, удаль и нечванливость. Немалую роль оказали также послания патриарха Гермогена, томившегося в польском застенке, в которых он призывал встать на защиту России и православной веры от польских захватчиков. Да и жалование Кузьма Минин сулил всем ополченцам немалое 40—50 рублей в год, тогда, как в мирное время стрельцы, например, получали по 4—5 рублей, то есть в 10 раз меньше.

Казачье войско вместе с весной двигалось на север. Ушастая лисичка корсак прорысила в сторону, уходя с дороги всадников. Семейство сурков, протявкав тревогу, юркнуло в свои норки. То тут, то там взлетали свечками в небо жаворонки. Во главе отряда ехали боярин Андрей со своими стрельцами и войсковой атаман Макар Наметов, невысокий, но с ладной, как у соколика фигурой, седоватый, со шрамом через всю левую щеку. Вместе с ним следовала и передовая казачья сотня, в которой находился и Захар и Митя Коржов. Атаман втянул носом воздух и мечтательно произнес:

– Толока (пастбище), вольные травы, целинные. Никто здеся не пашеть, не сееть! Мабудь принесем мы весну у Россею, да и прогоним зиму вместя с ляхами!

– Дай-то Бог, – откликнулся воевода, весело щурясь в небо!

– Дай-то Бог, – произнес, ехавший немного позади Захар!

– Мы с Захаркой ляхам

Надаем по ляхам,

И панов спесивых

Погоним в хвост и в гриву, – произнес громко Митька! Командиры, ехавшие впереди улыбнулись. Это был его первый поход. Обычно таких молодых еще не брали на военное дело, но был у парня один талант – зоркость! Мог он подмечать то, что иные пропускали мимо глаз. Да и наездник он был хоть куда, всегда побеждал на скачках. Но главное, конечно, зоркость, потому и ехал сейчас впереди и первым заметил черную точку на горизонте:

– Атаман, гля-ка, шо там у небокрая, вроде верховой?

Макар Наметов поглядел куда указал нагайкой Митька:

– Татарин, – сказал он уверенно. Мабудь чомбал (татарский конный отряд) поблизости рыскает, только мы им не по зубам ноне, их-то косоглазых сотня не боле!

У Захара – это был второй поход. В свои 18 лет он был уже хожалым казаком (ходившим в морской поход, нынешний поход езжалый, или конный). Его взяли в морской поход прошлым летом, не взирая на молодость, взяли за силу и смелость. Донцы понаделали тогда 40 стругов, каждый из которых вмещал по 30 воинов, имел мачту и парус, два кормовые и загребные весла по десятку на каждой стороне. Палубы не было, к бортам были привязаны, закупоренные бочки с порохом, пресной водой и съестными припасами. Быстроходный флот вышел в Азовское море. Скоро прошли его и ранним утром, укрывшись густым туманом, на веслах двумя колоннами ходко проскочили черноморский пролив, избежав выстрелов из пушек керченской крепости. А, дальше хорошо погуляли по прибрежным крымским городкам, взяли там богатую добычу. Казаки нападали внезапно и быстро уходили на своих челнах, так что татарские войска не успевали собраться и покарать их! Однако дважды им пришлось помахать саблями. В одном из таких сражений Захар получил новое прозвище. Как-то в одном городке, утопавшем в зелени акаций, греческих маслин и орехов, они задержались, освобождая рабов: запорожцев, русских, поляков, прикованных цепями к галерным веслам. Татарский отряд, ведомый молодым мурзой, ханским сыном, ворвался в порт, но вынужден был весь спешиться, потому что кони не могли спуститься с высокой кручи, где находился торговый греческий город, по длинным узким лестницам к морю. Казаки встретили их залпом из ручных пищалей и, растянувшись вдоль порта, где стояли их струги, стали рубиться саблями. Силы были примерно равны, но тут на правом фланге, освобожденные рабы, вооружившись чем попало, кинулись в бой, пылая местью за все страдания, выпавшие на их долю. На правом фланге это решило ход боя. Не выдержав бешенного натиска, татары показали спины. Но в центре они продолжали теснить казаков, грозя скинуть их в море. Там, сплотившись вокруг молодого вождя, их лучшие воины рвались вперед.

Захар очень хорошо освоил один боевой прием. Он всегда работал в сабельной рубке двумя руками: в одной – сабля, в другой – длинный кинжал. Им он и закрывался от сабельных ударов, как щитом, и – это главное, делал шаг вперед, сокращая расстояние, бил кинжалом сам слева. Этого колотого удара, прямого, или бокового не могли сдержать ни кольчуга, ни панцирь. Тем более, что молодой казак унаследовал от отца большую физическую силу, что помогало ему легко отражать удары противников и наносить страшные собственные.

Татарские наездники не привыкли рубиться в пешем строю, где большое значение имеют крепкие и подвижные ноги. Захар раз за разом, ныряя под татарские сабли, сразил уже троих и, наконец оказался один на один с молодым ханом. Глаза обоих бойцов горели отвагой, у того и другого на лице были тонкие ниточки первых усиков. Некоторое время мелькали с огромной скоростью их сабли. Тут казак ударил хана каблуком сапога в колено. На мгновение тот растерялся от боли и неожиданности. Тогда Захар пырнул, нанес свой главный удар. Кинжал, пробив кольчугу, по рукоять вошел в печень врага. Татарин рухнул замертво. Оставшись без вождя, остальные побежали. После этого сражения молодому казаку дали прозвище Пыр, а атаман подарил ему прекрасной работы грузинский кинжал, рукоять и ножны которого были украшены золотом и драгоценными камнями.

***

Письмо, доставленное гонцом

«Досточтимый Али Уйшун Мурза, пишет тебе раб твой Азат. Спешу сообщить, что кровник твой, зарезавший твоего брата, сейчас следует в войске, ведомым воеводой Андреем Алябьевым по степи в сторону Рязани. Мне было бы несложно подстрелить его из лука, он едет в передовой сотне, только прикажи!

Подпись: Азат».

Ответ на письмо.