Первая отечественная

– А так, что люблю ее больше жизни! Однако, батюшка, мастерить жгель – то дело доброе, но, наиглавнейшее для девицы дело – замуж выйти, семью содеять, да детвы народить! Я так полагаю! Будут гроши – найдется кому кулеш, да кондер стряпать! Дар ее я уважаю и зарывать его не намерен! Можно и нам с ей этакую мастерскую завесть, коли дозволишь, – Савве Прокопычу такой ответ понравился, улыбка тронула усталые губы недужного:

– Что же, парнек, ступай пока, а ко мне Машу покличь. Я с ней побеседую, все обмыслю, дай срок, да и после ответ дам!

***

Боярин Андрей послал слугу разузнать куда ходил такой нарядный Захар? А уже вся слобоа ремесленная знала, что Захар – это жених Маруси Жгелевой. На следующий день боярин пошел к отцу Маруси сам. Тот было хотел встретить важного гостя стоя, но воевода не позволил. Он, как и его сын недавно, теперь беседовал с лежащим в постели мастером:

– Доброго здоровьица Савва Прокопыч, мастер жгелевый!

– И тебе не хворать, батюшка боярин Андрей Васильевич, – он сделал попытку привстать, чтобы поклониться!

– Лежи, лежи, Савва Прокопыч, – велел ему воевода, – позрил я работу твою – отменно, зело лепо! Я так мыслю, что в купцы тебе выходить надо, потому как жгель твою народ покупать станет, как пирожки горячие!

– Дак я уж помысливал о сем. Один купчина ярославский предложил мне создать кумпанство. Он, вишь ты, по весне, только ледоход минет, челны свои здесь в Коломне жгелью нашей отоваривает и гонит их вниз по речке Коломенке, далее по Москве реке до Оки, потом по Оке до Волги, а уж после вверх по ней до Ярославля, где сам и обитает. В сие же время весной ранней другой его караван, груженый пушниной, по тем же рекам идет до Коломны. По пути оба каравана весь товар распродают подчистую в торговых городках, почитай за полгода, аккурат до середины осени. Здесь его челны зимуют и, на год следующий, все повторяют по новой. Так тому купчине мало того, что мы делаем. Он желает большой торг затеять по всей Волге и Оке, и Каме. Посему хотел бы производство жгели в Ярославле наладить, дабы раз в 10 поболе чем теперь лепить. Так, что сей купчина предлагал мне так: его деньга, челны, а мои мастера там производство запустят. Барыш пополам! Хотел уж было я с ним по рукам ударить, сынов в Ярославль отрядить, да уж времена ноне сильно смутные! На дорогах разбой!

– Э, Савва Прокопыч, волков бояться – в лес не ходить! Мой совет те собирать сынов, все, что для дела надо, сырье, краски, что там потребно, грузитесь на телеги и езжайте с Богом. За нами еще один казачий отряд следует, сабель триста-четыреста, те, что, как и ты долго мыслили. Вот с ними и их обозом отправляйтесь, за седмицу то, чай соберетесь! Мыслю, за сей срок они в Коломне будут. Казакам скажи, де я попросил о том, а еще скажи, дескать Захар Пыр зять твой будущий, парень геройский, даром что молод, а его на Дону знают! Лучшей защиты в пути, чем сии казачки сынам твоим не сыскать! Да, а про Захара я к тебе особый разговор имею. Почитай лет двадцать тому лечился, отлеживался я от ран тяжких на казачьем хуторе. Приютила меня там одна молодая семья: казак Кондрат и жена его казачка Алена. Кондрата Господь забрал, Царствие ему Небесное, а с Аленой повидались мы недавно. Просила она приглядеть за сыном своим единственным, за Захаркой, стало быть! Я, Савва Прокопыч, добро помню и считаю себя их должником – не дали помереть мне 20 лет назад! Так, что дал я слово матери, что о сыне ее попекусь! Потому и пришел ноне к тебе. Ежели счастье казака Пыра в твоей дочери, так и о ней моя забота тоже! Так, что будет нужда какая – обращайся, ни в чем тебе отказа не дам! А, вот еще держи-ка перстень с моим вензелем. Нас Алябьевых по России, по разным местам немало. Случится мне быть далече, мои родичи подсобят, коли перстень им покажешь, – боярин тут же вложил в ладонь мастера золотой перстень с выступающей посередине буквой А в фигурных завитушках, как бы сидящей на крупном сапфире.

Захар утром следующего дня заехал попрощаться с невестой и будущими родичами. С ним вместе увязался Митька. Где-то через час казачье войско отправлялось дальше в поход на соединение с ополчением Минина и Пожарского. Молодые казаки прежде еще не были в избе, где проживала Маруся. Они переступили через порог и замерли от изумления. Да, посмотреть было на что, ярко и весело вокруг: огоньки множества причудливых серебряных светильников в форме лодочек, уточек, братин и прочих вещиц были убраны в цветные стеклышки (желтые, красные, синие, зеленые), отчего разноцветные пятна света застыли на стенах, которые и без того пестрели разными рисунками! Тут и катание с гор на санях, хороводы, прыжки через костер, ряженые на колядки, скоморохи с медведем, тройки лошадей и всюду смешные, или хохочущие рожицы. Даже выбеленная печь и та хитро подмигивала гостям нарисованным глазом. Ещё их встречали: Маруся, Глаша, Авдейка и старший брат Степан. Он, улыбаясь, как и все остальные его родичи, сказал:

– Сие, сестрица Маруся так избу расписала, любит она, когда весело и ладно в доме. Нам нравится и батюшка не против. Балует он её, всё ей дозволяет, таланту сестрицыну потворствует раскрыться, – Марусины щечки от похвалы слегка заалели! Она стояла рядом с другим своим братом Авдеем, очень на нее похожим, потому что это был ее брат-близнец:

– Ну, проходите гости дорогие, за стол садитесь, в ногах, как говорится, правды нет!

– А, иде же она, дядечка Степан, невжели от тут, – вопрошает Митька дурашливо, пытаясь заглянуть себе через плечо назад и тыча большим пальцем (остальные сжаты в кулак) пониже собственной спины? Весь вид шутника выражает безмерное удивление. Он садится на лавочку и принимается елозить по ней задом, как бы прислушиваясь к своим ощущениям. Хозяева улыбаются шутке, а Степан отвечает:

– Э, нет, Димитрий, на пустое брюхо беседа у нас не выйдет, да и вам перед походом потрапезничать оно не лишним будет, – между тем девушки сноровисто уставляют стол закусками: пирогами с капустой, визигой и мясом, сбитнем, квасом, медовухой. Митька продолжает дурачиться:

– Оно дюже верно, правда с меня так и лезеть, сей миг балакать зачнеть! Стал быть, Захарка намедни сговор вчинил, а я чем хужее? Правда у том, шо я вообче татарския купец Дамир, – начинает свою игру Дмитрий. Теперь на его месте сидит на скрещеных поджатых ногах степняк: узкие глаза щелочки, масляная глуповатая улыбка:

– Тут ещё один есть девищка – Глашира яным и моя тоже хотель с ней сговор делать!

Все поворачиваются в сторону Глаши, посмотреть ее реакцию. Она, понимая, что это лишь игра, тем не менее смущается, опускает глаза и произносит:

– Что же у Вас платье казачье, не татарское?

– Нада так. Девичка мене пугаться! Моя приехаль искать себе жина, такой красывий, как Глашечечка, сыладкий, как рахат-люкум, неженый, как питичка, – Митька делано проглатывает слюну!

– Мне еще замуж рано, пока нельзя, – говорит тихонько Глаша, опуская теперь не только глаза, но и голову!

– Пачиму, сердце моё? Моя смотрэль, как Ваша говориль – «сама девка раз!»

– Еще старшая сестра не выдана. Стало быть, нельзя о сем мыслить, – девушка теперь алеет, как маков цвет.

– Да, низя, низя, конешн низя, что ты?! Кылянус мамой, чесный слова! Однако… еси оченно хочется – тада можна! Моя пылатить калым, по-вашему вено – стадо баранов, сто голов!

– Только после старшей сестры о том помыслить можно, – всё больше робея и придвинувшись на лавке к брату Степану, прикрыв рот и щеки рукавом нарядной свиты, – шепчет смущенно девочка.

– Два стада баранов! Беру два штука разом: один – Глашечечка, дыругой старш сестра Мар уся, по рукам дядечка Сытепан, – за столом хохочут все, кроме шутника и его жертвы!?