Тульпа

Серфер проснулся за несколько минут до сигнала будильника. Не открывая глаз, он плавно возвращался в реальность, стараясь ухватить обрывки ускользающего сновидения. Но сон, как всегда, растаял бесследно, оставив лишь ощущение чего-то светлого и радостного. Серфер потянулся и открыл глаза. Утреннее солнце пробивалось сквозь жалюзи, день обещал быть солнечным и прекрасным. Как и вся жизнь, открывающаяся впереди.

Сегодня ему исполнилось пятнадцать, знаковый возраст. Из первой возрастной категории он перешел во вторую – теперь он уже не ребенок, но подросток. А это масса новых возможностей. И в сеть он будет выходить с совсем иным уровнем ограничений. Уже вечером он сможет уточнить некоторые давно интересующие его подробности женской анатомии. И, возможно, узнать что-то новое об отце. Только вечером – будет неправильно, надо подождать несколько дней, чтоб не привлекать внимания столь несдержанной заинтересованностью. Хотя сейчас все подростки, наверное, выжидают два-три дня, так что никого этим не обманешь.

Единственный минус подросткового статуса – новые проблемы с одноклассницами. Особенно с Танькой, конечно. Еще вчера он мог взять ее за руку или тронуть за плечо – но теперь она для него абсолютно запретна. Она еще ребенок, а подростку дотронуться до ребенка – врагу не пожелаешь. Правда, Серфер и прежде никогда не брал Таньку за руку, но раньше он мог позволить себе это хотя бы в мечтах; теперь же даже такие невинные мечты приходилось отодвигать почти на год.

Это было чертовски несправедливо. Но обиднее всего, что Танька на самом деле старше его на два месяца, просто у девчонок вторая возрастная категория начинается с шестнадцати. Когда и зачем ввели это правило, он не знал. Но был уверен – сегодня никто не решится даже усомниться в правильности такого положения. Серфер давно заметил, что жизнь во многом могла быть проще, счастливее и естественнее; но кто-то как будто специально все время усложнял и загаживал ее.

Заиграл сигнал побудки, и Серфер откинул одеяло. Новый статус не менял привычного утреннего распорядка – туалет, зарядка, душ, завтрак, лицей. За завтраком мать чмокнула его в белобрысый затылок и положила на стол распечатку стандартного муниципального поздравления. Основной текст был совершенно безличным, и Серфер привычно пропустил его, сразу перейдя к уведомлениям. Мелкий почерк внизу листа сообщал об обновлении атрибутов его личного идентификатора и получении допуска подросткового уровня. Допуска в мир новых возможностей. Вот только лицей, похоже, останется точно таким же.

15 лет ровно, день

Лицей остался таким же унылым; если бы не Танька, он бы, наверное, его возненавидел. И Гарик, конечно, кореш еще с третьего класса. А в остальном – тоска смертная. Но сегодня все было еще хуже. За завтраком Серфер съел пирожное (праздник же, будь он неладен), и живот нещадно скрутило. Он мучился, сидя в школьном туалете, и весь мир казался ему неправильным и несправедливым. Вот хотя бы двери в кабинки – что мешало сделать их чуть больше? Почему даже при нездоровом отправлении надобности ноги и голову надо выставлять на всеобщее обозрение? Он понимал, конечно, что стесняться тут нечего, что процесс этот совершенно естественный и у всех проходит примерно одинаково – но все равно чувствовал какое-то неудобство. В последнее время это чувство стало посещать его все чаще. В мире, который прежде казался таким гармоничным, постоянно находились все новые изъяны.

Серфер вымыл руки и вышел в коридор. На стене перед ним висел стенд с главными принципами молодежного союза.

«Твоя свобода кончается там, где начинается свобода другого».

«Тому, кто не делает ничего плохого, скрывать нечего».

Вот-вот, – подумал он, – это как раз в тему. Что плохого во внезапной потребности просраться? И зачем при этом скрываться от своих товарищей? Разве когда-нибудь было по-другому? Почему же сейчас меня это напрягает? Что со мной не так?

Он пошел в класс, думая на ходу, что теперь придется заново перестраивать отношения с Танькой. Надо будет постоянно держать в голове ее возраст, а эти опасения способны испортить все. Живот снова заныл, словно подтверждая тотальную неправильность мира. Серфер развернулся и быстро пошел к кабинке с декоративной дверцей, почти ничего не скрывающей.

15 лет 4 дня, день

Серфер заварил кофе, поставил чашку на стол и открыл социальную базу – впервые в новом статусе. Перешел на страницу отца. На первый взгляд здесь ничего не изменилось; биография, даты, видеофайлы – все это он видел и прежде. Появилась лишь одна новая ссылка – ближний круг, живая нить среди множества пустых казенных слов. Неужели он сможет наконец встретиться с теми, кто лично знал отца, был близок с ним? Пульс резко скакнул, а это было нехорошо – программы записи сетевого серфинга одновременно отслеживали и показания с чипа здоровья. Сильные чувства лучше было скрывать, к чему бы они ни относились.

Серфер кликнул по ссылке и перешел в ближний круг отца. Он увидел четыре фотографии – матери и троих незнакомых мужчин. Левицкий, Ковалев, Семенов. Смутное тревожное ожидание, изводившее его все утро, внезапно поднялось с новой силой. Что-то явно было не так. Он присмотрелся внимательнее и понял – двое мужчин были слишком молоды, лет по тридцать, может чуть больше. А отец умер шестнадцать лет назад. Почему база перестала обновлять фотографии, это же автоматическая функция? Как такое вообще могло быть?

Он увеличил детализацию, уже предчувствуя что-то нехорошее. И предчувствия не обманули – Левицкий и Ковалев скончались через год после смерти отца, практически одновременно, с разницей в три дня. Ковалев от инфаркта, Левицкий в автокатастрофе. Серфер непроизвольно сжал пульт. Это было просто невозможно. Чтобы в наше время двое близко знакомых молодых людей погибли вот так, один за другим… Вероятность смерти от инфаркта в тридцатник после всеобщей минздравовской чипизации была почти нулевой, а об автокатастрофе и вовсе нечего говорить – уже лет двадцать никто не попадал в аварии. С тех пор, как была введена всеобщая система автоматизации перевозок, и присутствие человека за рулем стало номинальным. Версия аварии могла говорить лишь об одном – что покойника хоронили в закрытом гробу. А что за этим стояло, Серфер не мог даже представить.

Оставался Семенов. Алексей Николаевич, ник КуДзу, программист, образование, места работы… Серфер бегло просмотрел список, споткнулся, вернулся назад. Так и есть – четыре года куда-то пропали. Этого тоже не могло быть, где-то ведь человек все это время присутствовал. Система не могла его упустить и должна была как-то заполнить пустующие поля. Но почему-то не сочла нужным. Он вернулся назад, к файлам Левицкого и Ковалева, уже догадываясь, что там увидит. Лакуна в биографии была общей у всех троих. Серфер еще раз просмотрел файл отца – в нем ничего не изменилось, никаких подозрительных пробелов. Но, похоже, отец сошелся со своими друзьями именно в этот странный период, пропущенный базой. И не только с ними, но и с мамой тоже. Вот тут Серферу стало по-настоящему тревожно.

15 лет 4 дня, вечер

Он не знал, как начать такой разговор. Но мать, вернувшись домой, сразу заметила его состояние. Она пододвинула кресло и села напротив.

– Ну, что на этот раз?

– Я заходил в базу, в папин ближний круг, где его друзья. Ты их знала?

– Конечно, отличные были ребята.

– Они умерли, мама! Умерли одновременно!

– Не преувеличивай. Они погибли в разное время, в разных местах и от разных причин.

– Ма, а часто, по-твоему, тридцатилетние умирают от инфаркта? А в автокатастрофах? Ты веришь в такие совпадения?

– Редко. Но в жизни бывает и не такое, уж поверь мне.

Серфер понял, что сегодня мать больше ничего ему не скажет. Возможно, база откроет и еще что-то, но теперь уже не раньше восемнадцатилетия. Охрана подростков от нежелательной информации, ничего не поделаешь.

– Ма, а расскажи, какими они были, – попросил он.

– Очень разными. И в то же время – очень похожими. Молодые, веселые и жутко талантливые. С придурью, конечно, не без этого, – она чуть заметно улыбнулась. – КуДзу был классическим раздолбаем, я всегда удивлялась, что у него в итоге почему-то все получалось. Кодер такой колючий и высокомерный, но в душе лапочка. А Криворучко с виду валенок валенком, но из сломанной микроволновки мог за полчаса сделать подключенный терминал. Тогда казалось, что для них вообще нет ничего невозможного.

– КуДзу, Кодер… Это же ники?

– Да, что-то вроде. У нас были очень неформальные отношения.

– Но ведь у них были имена! Ты же знаешь, Кодекс общения не рекомендует использовать ники при личном контакте.

– Но ты ведь у меня тоже Серфер, – улыбнулась мать.

– Я Серфер только в сети. И еще для тебя, в семье.

– Так они практически и были семьей.

– Все равно не понимаю! – упрямо продолжал Серфер. – Они же взрослые люди! Они же не могли просто игнорировать Кодекс?

– Они-то как раз могли. В то время они жили в нетолерантном секторе и могли позволить себе многое, что нам и не снилось.

– В нетолерантном? – Серфер не поверил своим ушам.

– Да, – коротко подтвердила мать.

– И отец тоже жил в нетолерантном секторе? – спросил Серфер, хотя и сам уже знал ответ.

– Поверь, он никогда не делал ничего такого, чего стоило бы стыдиться. Никогда. Ты можешь им гордиться.

– Но никто же просто так туда не попадает!

– В жизни всякое бывает, – снова повторила мать, – просто поверь мне.

Тема была закрыта. Разговор дал больше вопросов, чем ответов; но хотя бы пробелы в биографиях ближнего круга получили объяснение.

15 лет 7 дней, день

Серфер понимал, что от матери он больше ничего не добьется, по крайней мере, в ближайшие три года. А вот Семенов, возможно, и мог бы что-то рассказать; во всяком случае, попробовать стоило. Серфер твердо решил навестить отцовского друга, но почему-то ему совсем не хотелось, чтобы мать узнала об этом визите. Почему? – он не мог бы ответить. Просто как-то незаметно в его жизни появились области, куда не хотелось никого пускать.

В профайле Семенова лежали все необходимые контакты – соцстраница, почта, телефон, адрес. Но говорить с ним, конечно, можно было только лично – слишком много нестыковок всплыло в деле отца. И идти к нему придется пешком, в любом транспорте все пассажиры идентифицируются в обязательном порядке. На улице тоже, но там все же оставалась одна хитрая лазейка.

Лицей при Комитете давал неплохие базовые навыки, о которых обычный школьник не мог и мечтать. Пользоваться ими вне учебного курса запрещалось, но на мелкие нарушения обычно смотрели сквозь пальцы. Главное, чтоб ни на что серьезное не замахивались. У Серфера с Гариком тоже был свой маленький секрет – несколько лет назад они нашли открытый вход на сервер службы городского ремонта, где отображались координаты всех неисправных камер наблюдения. Тогда они несколько недель увлеченно играли в разведчиков – кто проложит самый длинный маршрут и пройдет по нему незамеченным. Смешно, конечно. Браслет здоровья постоянно на связи с серверами минздрава, и кроме информации с вживленного чипа передает и данные геолокации. Незаметность была лишь игровой иллюзией, как и воображаемый пистолет под мышкой.

Но теперь все будет иначе. Браслет он оставит дома. Собственно, браслет – всего лишь продвинутый интерфейс для усиления сигналов с вживленного чипа здоровья. Эмулятор сигналов Серфер уже собрал и надеялся, что тот прикроет его на несколько часов. Программа прокладки маршрута непрерывно сканировала списки нерабочих камер, пытаясь проложить неотслеживаемый путь в соседний район. Оставалось только ждать.

15 лет 11 дней, день